Читаем без скачивания Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

Огромная обожравшаяся тварь замерла, а в следующий миг раздался тошнотворный хлопок — лопнули брюхо и череп. Полетели в разные стороны клочья шкуры, куски потрохов и мозга, хлестнули две струи ихора. И брызнул из большущих дыр в туловище недопереваренный мысленный нектар.

Хищник опрокинулся навзничь, рухнул поперек бесчувственного тела Андрея и забился в смертных конвульсиях.

Айзек заревел от восторга, плохо веря собственным глазам. Про Андрея он в этот миг забыл.

Дерхан и Ягарек резко обернулись, посмотрели на мертвого мотылька.

— Готов! — торжествующе воскликнула Дерхан, а Ягарек поддержал ее улюлюканьем удачливого охотника.

Внизу остановились милиционеры, они не видели произошедшего и, услышав вопли ликования, растерялись еще больше.

Второй мотылек уже карабкался по телу своего павшего родича, он лизал и сосал. Гудела и трещала кризисная машина. Андрей по-прежнему корчился под дождем, не сознавая, что с ним творится. «Приманка» все так же шла мощным потоком, и мотылек тянулся к ней.

Появился третий хищник, неистово бьющие крылья разметывали дождевую влагу. Завис на долю секунды, учуяв мертвого собрата. Но запах поразительных эманаций Ткача и Совета был неодолимым соблазном. И мотылек двинулся вперед прямо по слизи, прямо по внутренностям павшего предшественника.

Но второй мотылек оказался ловчее. Он уже нашел воронку на шлеме, и язык мерзкой вампирьей пуповиной срастил Андрея с тварью.

Мотылек сосал, лакал, глотал. Насыщался, и упивался, и сгорал от желания. Он, как и первый мотылек, угодил в западню. И не мог сопротивляться энергии, которая уже прожигала дыру в стенке его желудка. Он пищал и отрыгивал, сгустки нематериального корма возвращались по пищеводу и наталкивались на встречный поток нектара. И ком рос, душил, и вскоре мягкая кожа на горле растянулась до предела и лопнула… Хлынул ихор, но мотылек, даже умирая, не прекращал пить из шлема. Мощь энергии была слишком велика, она уничтожила мотылька с такой же быстротой, с какой его собственное неразбавленное молоко уничтожало человека. Мозг чудовища раздулся гигантским кровавым пузырем и лопнул. Мотылек повалился, язык, сокращаясь, оставляя мерзкий след, пополз обратно в пасть.

Айзек снова взревел, увидев, как третий мотылек отшвырнул бьющегося в судорогах сестробрата и принялся за еду.

Милиция преодолевала последний скат крыши перед площадкой. Ягарек двигался в смертельном танце, свистел и щелкал его кнут, враги отшатывались и падали, уклонялись от ударов, опасливо прятались за дымовыми трубами.

Дерхан поймала на мушку ставшего перед ней милиционера, но порох на полке никак не воспламенялся. Она выругалась и вытянула руку, стараясь удерживать на прицеле лицо врага. Тот шагнул вперед. Порох наконец вспыхнул, но пуля прошла над головой. Милиционер резко присел и поскользнулся на гладком шифере.

Айзек поднял оружие и выстрелил, когда противник уже вставал. Пуля вошла в затылок. Неприятель дернулся, шлем громко ударился о шифер.

Айзек потянулся за рогом с порохом, но тут же понял, что перезарядить не успеет. Последняя горстка милиционеров кинулась в лобовую. Они дожидались, когда Айзек выстрелит.

— Ди, назад! — крикнул он и отошел от края площадки.

Один милиционер свалился от удара кнутом по ногам, но других это не смутило, и Ягареку пришлось отступить. Дерхан, Ягарек и Айзек пятились к центру площадки и в отчаянии озирались, искали оружие.

Айзек наступил на членистую конечность погибшего мотылька. За его спиной третий мотылек повизгивал и похрюкивал от наслаждения. Он уже добрался до Андреева шлема. Айзек обернулся на эти звуки, и тут рвануло. По шиферным плитам зашлепали куски мокрых внутренностей. Пришел конец и третьему монстру.

Айзек посмотрел на темный, величиной с медведя, силуэт распластанного на крыше мотылька. Тот раскинул крылья, радиально растопырил конечности тела; из разорванной грудной клетки сочилась жижа. Ткач с поистине детским любопытством наклонился и потрогал чутким пальцем экзоскелет мертвого хищника.

Андрей еще шевелился, сучил ногами. Мотыльки его не выпили, но сверхмощный поток искусственного мышления, клокотавший под шлемом, вымыл из него все силы. Мозг — ошеломленный, перепуганный, пойманный в страшную петлю обратной связи кризисной машины — все еще действовал. Конвульсии затихали, тело, перенесшее сверхнапряжение, расслаблялось. Рот снова и снова раскрывался в зевоте, стремясь очиститься от густой пахнущей гнилью слюны.

А над ним последний мотылек снижался по спирали, стремясь добраться до шлема, источника сладчайшей энергии. Он планировал на распахнутых крыльях, падал, как смертельное оружие, с небес. Последним явившийся на пир, он тянулся к наивкуснейшему блюду всеми своими жуткими конечностями.

В футе от водосточного желоба милиционер-командир замер и что-то крикнул своим подчиненным — Айзек разобрал только слово «Ткач». А затем милиционер выстрелил в Айзека. Тот прыгнул в сторону. Крякнул от радости, сообразив, что остался невредим, схватил гаечный ключ в лежащей под ногами россыпи инструментов и запустил его в зеркальный шлем противника…

Окружающий воздух вдруг заколебался, у Айзека до дрожи напрягся желудок. Он торопливо оглянулся. Дерхан пятилась от края площадки, лицо было искажено невыразимым ужасом. Она тоже непонимающе озиралась. Левая рука Ягарека, нетвердо державшая нож, была прижата к голове, правая, с кнутом, висела неподвижно. Ткач поднял голову и забормотал.

Милицейская пуля угодила Андрею в грудь, кровь ленивыми толчками била через круглое отверстие, растекалась по животу, марая и без того грязную одежду. Лицо старика было бледным, глаза закрыты.

Айзек закричал и бросился к нему, схватил за безвольную руку.

Структура волн Андреева мозга изменилась. Моторы, сочетавшие эманации разумов Совета конструкций и Ткача, засбоили, утрачивая свой шаблон. Андрей был стар, его тело источила болезнь, мозг окостенел от сгущенной энергии снов. Но хотя пуля вошла под сердце, он прожил еще секунд десять.

Айзек сидел на корточках, держа руку Андрея. Тот дышал, изо рта шла кровь. Когда прекратился пульс и лицо в абсурдном громоздком шлеме свела последняя судорога, Айзек стиснул зубы в отчаянии. Умирая, Андрей напряг пальцы, сжал кисть Айзека, как будто прощал ему все.

— Я виноват, но я должен был это сделать… — полуобморочно подумал Айзек.

А за его спиной Ткач рисовал на бетоне, залитом дождевой водой и телесными жидкостями мотыльков. Ягарек и Дерхан звали Айзека, а милиция уже забиралась на площадку. Футах в шестидесяти или семидесяти над горизонтальным участком крыши раздутой акулой завис дирижабль. Из его брюха вылетел бесформенный ком. Распрямляясь, веревки устремились к шиферному рельефу.