Читаем без скачивания Люфтваффельники - Алекс Сидоров

Серега Филин для осуществления тотального контроля за «вероятным противником» незамедлительно переместился под окно помещения, где развернулось многообещающее чаепитие… Хотя, уже достаточно скоро по его довольному «уханью» (точно ночная птица филин) и восторженным возгласам «ёксель-моксель», можно было с большой долей вероятности предположить, что в комнате для «перекусов» развернулась не только процедура полуночного чаепития. Неужели, старлей наконец-то очнулся, вышел из «творческого ступора» и вспомнил, что он потомок славных гусаров?! Хотелось бы верить…

Ладно, целуйтесь пока! Милуйтесь на здоровье, давно пора! Серега за вами пока понаблюдает, уж простите, а мы в это время важным делом займемся — друга от приступа бронхиальной астмы надо спасать.

Лелик и я, как самые рослые, взяли тело Полимона как бревно для тарана вражеской крепости и, легко подняв на вытянутые руки, аккуратно вставили в открытую форточку (благо первый этаж медсанчасти не очень высокий). Гнедовский и Копыто старательно подстраховывали «драгоценное тело» начинающего «форточника» с двух боков, дабы наш дилетант-воришка Полимоша попал исключительно в нужное отверстие, аккуратно и без лишнего шума.

Санька Полимонов, оказавшись в комнате с лекарствами, быстро нашел нужный стеклянный шкаф, но не смог найти ключи от замка. То есть, ингалятор был фактически под носом (его было видно сквозь стекло дверцы шкафчика), но взять в руки было невозможно.

Пометавшись, некоторое время по комнате в поисках ключей курсант Полимонов, недоуменно развел руки в разные стороны, мол, не знаю, что делать дальше. А Филин тем временем прилип к окну, аж нос расплющился, и стекло запотело…

Сержант Гнедовский, поколебавшись пару мгновений, принимает решение.

— Полимон, выдави стекло! Только тихо.

Курсант Полимонов снял полотенце с вешалки над рукомойником и, плотно приложив к стеклу медицинского шкафа, начал осторожно давить. Дзинь! Стекло жалобно всхлипнуло и украсилось веером многочисленных трещин.

Валера Гнедовский посмотрел на Филина. Тот не отлипал от окна, обильно пускал слюну и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Наоборот, похоже, церемония чаепития за стеклом становилась все интересней и интересней. Комсорг даже расстегнул пару верхних пуговиц на гимнастерке и задвинул пилотку на затылок.

Видя такой неподдельный интерес к «обычному чаепитию», Витя Копыто со словами: «Я только одним глазком…», тоже прилип к стеклу своим носом рядом с комсоргом 45-го к/о курсантом Филиным. Судя, по тому, как азартно загорелись его глазенки, за окном действительно происходило что-то весьма захватывающее и многообещающее.

В это время, курсант Полимонов осторожно вытащил из медицинского шкафа большой осколок стекла треугольной формы и в образовавшееся отверстие просунул свою изящную ручку. Извлекая ингалятор с нужным лекарством, Санька показал его нам.

— Этот?

Гнедовский утвердительно кивнул. Саня Полимонов сунул баллончик в карман галифе и аккуратно вставил осколок стекла на место в дверцу шкафа. Завершив нехитрые манипуляции, «форточник-любитель» залез на подоконник, но впопыхах наступил сапогом на штору, которая сразу же оборвалась, причем вместе с карнизом. Вешать все это на свои законные места, у коротышки Полимончика не было ни времени, ни подходящего роста, поэтому он панически округлив глаза, скоропостижно юркнул в форточку и тут уж его приняли наши заботливые руки.

Приложив общее усилие 4-х человек, мы с величайшим трудом оторвали курсантов Филина и Копыто от «интересного» окошка. Причем, Копыто отрывали уже впятером, включая присоединившегося к нам Серегу Филина. Что характерно, Витю Копыто оторвали от окна чуть ли не с металлическим отливом, который «намертво» приколотили строители медсанчасти снаружи оконного проема, в момент постройки самого здания.

Пока мы бежали в сторону родной казармы, Витя Копыто все порывался вернуться к окну медсанчасти, «буквально на одну секундочку»…

Самое любопытное и смешное, что церемонию «вечернего чаепития» не смогли потревожить ни звон разбитого стекла, ни треск рвущихся штор, ни грохот падающего карниза. Очевидно, чай неблагоприятно действует на слух, уши закладывает, не иначе…

У входа в расположение роты, возле тумбочки дневального, нас встретил внешне спокойный старшина Игорь Мерзлов, но было понятно, что его нервы тоже «на взводе» и он искренне переживает за курсанта Чернухина.

— Все в порядке?!

— Ага, почти… наследили самую малость…

— Слушайте сюда все! Если начнется шум, крики, опознание, дамочка из медсанчасти естественно Валерку Гнедовского узнает! Сержант и все такое. Может еще Филина и Копыто с перепугу подтянуть?! Полимон, Симон и Лелик, вообще не засветились! Их никак не зацепишь. Ничего, в любом случае отобьемся. И вообще, все это неважно, главное лекарство добыли! Если что, всем идти в глухую несознанку: «Я — не я! Лошадь не моя!», а я подтвержу, что после вечерней поверки никто никуда из казармы не выходил. Все, вопрос закрыт, пошли к Чернухину!

Личный состав 4-й роты уже отбился и крепко спал, за исключением 45-го классного отделения. Все парни встревожено кучковались возле кровати Алексея Чернухина, которому было совсем «кисло». Парень дышал очень натужно и с громким свистом. Даже в полумраке спального помещения, с тусклым фонарем дежурного освещения было отчетливо видно, что каждый вдох и выдох дается ему с огромным трудом.

Санька Полимонов протянул Чернухе баллончик ингалятора и тут же испуганно ойкнул. Оказывается, он сильно порезал руку стеклом, но в горячке «операции» даже не заметил своей раны. Увидев кровь, текущую тонюсенькой струйкой из под манжета рукава гимнастерки, Полимон заметно побледнел, у него предательски подкосились ножки. Старательно отвернувшись от своей кровоточащей ранки, Полимончик сразу же рухнул на ближайшую табуретку (курсант Полимонов патологически не переносил вида крови см. «Экстрасенсы»).

Лешка схватился за ингалятор и, жадно сделав несколько длинных «пыхов», через некоторое время откинулся на подушку и блаженно прошептал с отчетливой дрожью в голосе.

— Живу! Отпускает! Спасибо ребята!

Старшина Мерзлов, присев на краешек кровати курсанта Чернухина, тихо сказал.

— В первое же увольнение пойдешь в город, купишь целый ящик этой дряни и передашь её мне на хранение. Запру в каптерке, и буду самолично выдавать тебе по мере надобности. Только возьми много, чтобы до самого выпуска из училища хватило!

Леша Чернухин блаженно улыбался, но старшину нашей роты уже не слышал. Он крепко спал.

— Спи-спи, дружище! Намучался, бедолага. Спи, набирайся сил.

Игорь Мерзлов заботливо поправив одеяло на кровати Чернухина, осторожно вытащил ингалятор из его руки и положил рядом — на прикроватную тумбочку. При этом он обратился к сержанту Гнедовскому.

— Валера, завтра не поднимай его на зарядку, пусть лишний часик подремлет. Сколько ж силенок за эти два дня растерял, дурачок…

Затем, старшина, посмотрел на «истекающего» кровью и почти бездыханного Полимошу, который тонко балансировал на грани обморока и ускользающего сознания лишь на остатках своей силы воли, и с улыбкой промолвил.

— Тащите зеленку и бинт из аптечки, реанимация 4-й роты продолжает свою работу… Давай сюда руку, герой!

p. s. Справедливости ради, стоит особо заметить, что дежурная медсестра Света, обнаружив исчезновение ингалятора (после окончания чаепития, естественно) не подняла истеричный шум и не поставила в известность руководство медсанчасти в частности и командование училища ВВС в целом о выявленном факте хищения дефицитных мед. препаратов, несмотря на разбитый медицинский шкафчик, наличие четких следов курсантских сапог на белоснежном подоконнике, оборванные шторы и свежие капли крови на полу и оконном стекле…

Спасибо тебе девочка! И старлею Мартынову — помощнику дежурного по училищу ВВС тоже отдельное и персональное спасибо!

p. s. На выпуске из училища ВВС, будучи молодыми лейтенантами, мы (Чернуха особенно) хотели преподнести этой медсестричке букет цветов и попросить извинения, но не успели этого сделать, т. к. молодой врач Светлана Мартынова — жена капитана Мартынова (того самого бывшего старлея), как и положено верной и любящей жене уехала со своим мужем к новому месту службы.

76. Белокурое совершенство

Весна! Наконец-то, свершилось, дождались, отмучились, аж не верится! Аллилуйя! После кошмарно-угнетающей уральской зимы с небывалыми, умопомрачительными и незабываемыми –52 градусами по Цельсию, любое маломальское потепление начинает восприниматься как «манна небесная», а тут настоящая всамделишная ошеломительная и многообещающая весна! Ура! Ура! Ура!