Читаем без скачивания Квазимодо - Алекс Тарн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иногда, конечно, стреляют, не без этого. Но и тут у обученной собаки перед необученным человеком преимущество: трудно в нее попасть, особенно, если движется она правильно, со скидками и уклонами. И потом, стрелять — значит раньше времени себя выдать, так что… За все пять лет активной службы был Оскар ранен лишь однажды, да и то вскользь, легко. В общем, таких псов еще поискать… да что там — нету таких больше, нету. Если уж кто заслужил спокойную пенсию, так это Оскар. Зато Чиф в другом хорош — по части нюха он даже Оскару сто очков вперед даст. Настоящий бельгиец. И учится быстро. Взрывчатку за километр чует, любую. Илан заглянул в БТР, и оба пса моментально подняли ему навстречу головы с чутко вздернутыми ушами, ожидая команды.
«Все хорошо, мальчики, — успокоил их Илан. — Уже скоро. Вот я вам колбаски надыбал…»
Илан разделил на две части содержимое консервной банки и дал — сначала Оскару, затем Чифу. Псы дружно зачавкали. Все-таки славно, что они так поладили. Это все, конечно, Чиф и характер его покладистый. Другого бы Оскар не вытерпел. Нет, не бывать Чифу штурмовым псом, не бывать. Уж больно мягок. Ну и что? Поисковики тоже нужны, и еще неизвестно, что труднее…
Офицер тронул его за плечо:
«Напомни, как тебя зовут? Илан? Давай, Илан, выводи своих солдат. Пора.»
Ну вот, давайте, братушки, выходите… Да погоди ты, Чиф, не мельтешись… тебе еще в такие переделки рановато… сидеть, кому говорят! Эй, Илан, ты сам-то не нервничай, помни — нервозность передается собаке, а ей сейчас нервы ни к чему, собаке сейчас уверенность нужна, так-то.
Он приладил к Оскару микрофон и динамик, проверил… ну вроде все. Иди ко мне, брат, иди сюда… ну давай поцелуемся, ну давай… ты, Оскарушка, там того, особо не геройствуй, да?.. договорились? Ты их, главное, найди — и все; тащить их сюда не надо, понял? Приказа брать живыми нету — они одного нашего уже завалили, так что не переусердствуй, о'кей? Найди и сразу назад. Понял?
Оскар уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, часто дыша и вывесив наружу красный пенистый язык. Он любил эти моменты выхода на задание. Во-первых, хозяин так необычно ласков — гладит, целует и вообще. Во-вторых, охота — это ужасно интересно. Он обязательно найдет врагов. Враги тут, рядом, он чувствует их особенный запах, запах пота, замешанного на оливковом масле. Они боятся его, Оскара, а он не боится ничего на свете… кроме, может быть, хозяина, когда тот сердится. Но хозяин почти никогда не сердится… когда-то случалось, но это было уже очень давно. А сейчас хозяин, наоборот, ласкается, опустившись на корточки и прижав лицо к его опутанной проводками шее. А мы-то что — лыком шиты? И Оскар пользуется случаем, истово вылизывая иланово лицо во всю длину своего ловкого языка.
«Ладно, — говорит Илан слегка севшим голосом. — Лизаться-то мы все горазды. Давай, Оскарушка, брат. Давай, успеха тебе… пошел!.. вперед!» И Оскар срывается в темноту легким уверенным наметом. Пошел, пошел, пошел…
Чиф, ревниво повизгивая, крутился рядом. Сначала он особо не тревожился — ведь Оскару всегда все достается раньше него. Вот закончат с Оскаром, а потом… Но потом оказалось, что Илан и не думает снаряжать Чифа. Как же так? Обиженный таким вопиющим недостатком внимания, он ткнулся носом в колени хозяина — исключительно для того, чтобы напомнить о своем присутствии.
«Отстань, Чиф, — Илан нетерпеливо оттолкнул пса. — Не до тебя сейчас… место!» В окулярах прибора ночного видения он ясно видел, как Оскар длинными прыжками достиг ближних домов, приостановился, какое-то время постоял, настороженно принюхиваясь, и двинулся дальше, медленным, пружинно-крадущимся шагом охотника. Азарт его передался Илану. «Хорошо, Оскар, хорошо, — прошептал он в микрофон. — Вперед, вперед… искать…»
Сзади послышался резкий хлопок. Илан вздрогнул от неожиданности и обернулся. Но это был всего лишь стартовый движок разогревавшего мотор бульдозера, чья огромная туша, как туча, поднималась из-за гребня придорожных сараев. Надо же… поглощенный приготовлениями, Илан даже не заметил, как подвезли это чудовище.
«Хорошо, — подумал он. — Поможет Оскару — отвлечет гадов…»
В наушниках слышалось частое дыхание собаки. Илан вернулся к наблюдению. Где же пес?.. а, вот он — стоит перед чернеющим оконным проемом и прислушивается, склонив голову набок. Илан невольно улыбнулся, представив себе это знакомое, внимательное и в то же время слегка недоуменное выражение собачьей морды. Улыбнулся и сразу как-то успокоился. А и в самом деле, что это он так разнервничался? Не впервой ведь, слава Богу…
«Йалла, собачонка, — подогнал он Оскара веселым шепотом. — О чем задумался, философ?»
Пес дрогнул ушами. Голос хозяина, хотя и искаженный закрепленным на шее крошечным динамиком, ясно свидетельствовал: хозяин находится где-то здесь, рядом, он ни на минуту не упускает Оскара из виду, гордится его победами и радуется его удачам, добрый и всемогущий, всегда готовый придти на помощь в случае беды. Разве можно подвести такого хозяина? Оскар снова принюхался. Запах врага был разлит всюду, как огромная зловонная лужа. Оставалось только выяснить, в каком направлении идет глубина. К примеру, тут, за окном, хотя и пахнет, но не настолько, чтобы тратить массу времени на осмотр комнат. А может, все-таки стоит проверить? Шепот Илана в динамике положил конец его сомнениям:
«Оскар, вперед!.. кончай размышлять, тут голанчики совсем застоялись… вперед!» Ну что ж, вперед — так вперед. Оскар двинулся дальше, насторожив уши и высоко подняв голову, чтобы легче было работать верхним чутьем. Запах и в самом деле быстро сгущался. Пес ускорил шаги. Справа открылся переулок. Не колеблясь, Оскар свернул туда и скрылся из поля зрения.
Потеряв собаку из виду, Илан весь обратился в слух, продолжая, впрочем, следить за входом в переулок. Сейчас Оскар закончит проверять эти несколько домов и снова появится на углу, чтобы продолжить обход. Скорее бы… со зрительным контактом все-таки как-то спокойнее. Хотя даже теперь, слыша в наушниках частое дыхание собаки, Илан словно бы видел Оскара. Вот он взбегает по лестнице… заглядывает в комнату… в другую… дальше… все чисто… или нет? Дыхание вдруг замедлилось и стало более глубоким… неужели что-то почуял? Сквозь радиопомехи прорвалось легкое, еле слышное ворчание. Точно, почуял! Сейчас рванет в атаку! Эй, смотрите в оба! Илан резко поднял руку, привлекая внимание голанчиков, и те с удвоенным вниманием припали к своим инфракрасным окулярам.
Наушники вдруг взорвались утробным рычанием штурмового пса, мчащего на врага во всю мощь своей разрушительной ярости. Есть! Есть! Как всегда в таких случаях, Илан на минуту перестал различать, что именно он слышит в наушниках, а что извне… вот эти отчаянные крики — откуда они?.. Отсюда? — Конечно, нет! Это — по связи… это мой храбрый Оскар загнал врага в угол и теперь треплет его, как плюшевого медведя. А эти выстрелы?.. откуда выстрелы?.. зачем голанчики запулили такую длинную очередь? Они ведь всегда стреляют одиночными… Илан вопросительно оглядывается на солдат. Но они и не думали стрелять. Они торжествующе указывают на угловой дом, в окнах которого мечутся всполохи автоматного огня. Теперь ясно, где арабье… вон они, там, на втором этаже! Вон они! Молодец, Оскарушка! Вон они, вон их змеиное гнездо, и кто-то уже треплет их изнутри длинными очередями! А звук этот совсем тут ни при чем, вот… Его просто нету, этого звука, слышишь, Илан? Слышишь? Ты не слышишь его, слышишь?
Вдруг Илан понял, что уже давно слышит этот звук, слышит и не слышит, потому что не хочет, не может впустить его в уши. Чтобы избавиться от него, он даже сорвал наушники, но оказалось, что страшный звук слышен и так, без всякой радиосвязи, ужасный и невыносимый. Нет, подумал он, это не может быть Оскар. Оскар не скулил никогда, ни разу, даже ребенком… каким ребенком?.. придумал тоже — ребенком! Про собак говорят «щенком». Ладно, какая разница? Пусть — щенком, все равно не скулил, не тот характер. На самом деле, это больше походило на плач, чем на скулеж. Наверное, ему было очень больно, Оскару, если даже он дошел до такого плача. Наверное, так он звал его, Илана, звал на помощь, потому что твердо знал, что Илан может все, даже справиться с этой болью и с этой неожиданной беспомощностью, когда он, сильная и большая собака, вдруг не может даже пошевельнуть лапой, не говоря уже о том, чтобы подняться. И это уже совсем стыдно, потому что враги остались целы, а он, Оскар, проиграл, не смог выполнить задания, не исполнил команду, и, видимо, поэтому Илан теперь сердится на него и не приходит. И поделом сердится — как же это он, с его-то опытом, не заметил второго врага, там, справа, за дверью? Вот… не заметил, что уж теперь поделаешь?.. А больно-то как… больно… и он снова заплакал, жалобно, как ребенок, уже не надеясь на то, что Илан когда-нибудь придет, а просто прося у него, чтобы он как-нибудь побыстрее это закончил, хотя бы и не приходя, а издали, ведь он умеет и издали, Оскар знает. И когда потом он почувствовал, что боли уже нету, что смерть, теплая и лохматая, как мать, начинает вылизывать его своим большим языком, тогда он обрадовался в последний раз в своей красивой и счастливой жизни, потому что подумал, что это Илан все-таки помог ему издали. Помог, а значит, и простил напоследок за невыполненное задание.