Читаем без скачивания Мастер сновидений - Сергей Нетреба-Залесский

– Этот парень, ну за которого бабки нам перегнали, прилетает сегодня, Гейдар-ага, – почтительно сказал парень. – Куда везти его?

– Куда, куда… В гостиницу! – с сарказмом проговорил Гейдар. – Али, ты умный человек, зачем ты задаешь глупые вопросы? Может, ещё предложишь его прямо в горы отвезти? Без документов местных, без всего?

Не знаю, – пожал плечами парень, отстраненно глядя на белые, с голубоватыми подпалинами, башни и башенки кучевых облаков которые уже начали собираться на юге далеко над морем. —Как скажешь, Гейдар-ага, так я и сделаю…

Что он из себя представляет, гость этот? -лениво поинтересовался Гейдар.-Я ориентировку-то не видел.

Человек, как человек, -всё так же отстранённо сказал Али.-прибудет со своими документами. Виза гостевая, на десять суток. Не был, не замечен, не привлекался. Чистенький. Единственное «но» – сильно пьет. Можно сказать, уже алкоголик…

Мда, – задумчиво пожевал губами Гейдар. – Это плохо… Очень плохо. Не терплю я таких. Проблемы с ними бывают! Ну да ладно. Не мы решаем, кого и куда послать… В общем, так, – он пристально взглянул на Али. – Поедешь в аэропорт сам, на машине… а, ладно, мою возьмешь. Перед этим позвони Ядулле, пусть к стамбульскому рейсу подъедет на «копейке», как будто подрабатывает. Ты встретишь этого Ковальского, ну, там сам знаешь как, типа обознался; и дашь ему номер машины Ядуллы, а Ядулла отвезет его к Самеду. И все!

Сделаем, Гейдар-ага, – лениво проговорил парень, поднимаясь с корточек и отряхивая спортивные брюки «Найк». – Все сделаем как надо, не впервой…

Вот-вот, что не впервой, – проворчал Гейдар. – Потому и объясняю вам все, чтобы каждый раз, как впервой был. Осторожности терять нельзя.

Не засветимся, – все так же лениво проговорил Али. – Ну что, поехал я?

– Нет, ну ты молодец, – спокойно сказал Гейдар, поднимаясь с земли, – ты поехал… А я, значит, теперь пешком добирайся? Сагол! Умная голова! Мы сейчас вместе поедем, в Зиря, а оттуда ты уже в город двигай. Понял?

– Понял, – недовольно проговорил Али и бросил косой взгляд в сторону своего белого «БМВ», сиротливо притулившегося на проселке, изрядно избитом и искореженном выбоинами и колдобинами.

– А я ведь тебе говорил, – усмехнулся Гейдар, – бери джип… Тогда, вон какой «Чероки» подогнали. А ты: «Нет! Только БМВ!» Вот теперь терпи.

– «Чероки» полиция на «ДЭУ» достает, а мою «семерку» они на трассе не достанут, – обиженно возразил Али.

– Эх, – сокрушенно вздохнул Гейдар. – Молодежь, молодежь…

– Да ладно тебе, Гейдар-ага, – сконфуженно пробормотал парень. – Лучше поехали, да? Сам знаешь, мне еще много успеть надо.

– Знаю, знаю, – недовольно пробурчал Гейдар, отряхивая брюки. – Пошли! А то действительно, время-то идет.

Они не спеша зашагали вниз по склону. Али носком ботинка бездумно отшвыривал в сторону попадавшиеся ему камешки, а Гейдар, засунув руки в карманы, шел, о чем-то размышляя. Над невысокими горами побережья собиралась гроза. Облака громоздились друг на друга, суля проливной дождь. Осторожный кролик приподнялся на задние лапки, сторожко пошевелил ушами и, убедившись, что рядом никого нет, сел и начал умывать смешную усатую мордочку. Змея вылезла из-под камня и хотела было еще погреться на уже заходящем солнце, но потом, видимо передумав, неспешно уползла по своим делам, с тихим шорохом извиваясь среди сухой травы. Все стихло, потом внизу, под холмом, на дороге грозно рявкнул мощный двигатель, и испуганный кролик бросился в сторону моря, подальше от опасного шума, а на западе, над холмом Сейханбахчи, над белыми домиками, утонувшими в зелени садов, блеснула ветвящаяся молния и, немного времени спустя, раскатами заворчал гром. Солнце бросило прощальный луч из-под края тучи на враз потемневшее море, и сразу вокруг все нахмурилось и посуровело. Даже чайки куда-то умчались, перекрикиваясь на лету…

Над аэропортом шел дождь. Гроза, погромыхивая и озаряя самое себя слепящими сполохами молний, уползла на восток, не признавая границ, которыми люди поделили землю на свою и чужую, а дождь остался. Он нудно шел, то усиливаясь, то ослабевая, но не прекращаясь ни на минуту. Серые растрепанные тучи, белесо подсвеченные аэродромными огнями, нависли над самым летным полем, зацепившись за мачты громоотводов, паутину антенн и башню диспетчерской. Струйки воды сползали по огромным витринным стеклам аэровокзала, и капли прыгали в пузырящихся лужах. Насупившиеся автомашины и автобусы сиротливо мокли на стоянке среди луж, а их владельцы, загнанные дождем под крышу, слонялись по зданию, ожидая прибытия встречаемых ими рейсов. Али, оставив на стоянке старенькую, не раз битую «Волгу» Гейдара, вошел в широко распахнутые стеклянные двери зала ожидания и, неожиданно для себя чихнул, смешно сморщив нос. С него капало, а ноги в мокрых грязных кроссовках неприятно захолодели Торчать в аэропорту в насквозь промокшем виде ему не улыбалось. «Старый шакал, – с ожесточением подумал он о Гейдаре, – Загнал меня сюда, а сам в тепле и уюте, дома нежится… Эх, черт, по такой погоде в кабаке надо сидеть, пить вино, слушать музыку, с девчонками болтать, а не торчать здесь, в этом дурацком аэропорту, встречая какого-то там шныря». Поднявшись на второй этаж, Али подошел к огромному стеклу и стал смотреть на летное поле и самолеты, застывшие на стоянке, подобные огромным нахохлившимся птицам. На втором этаже было тихо. В углу, под самым потолком, синевато мерцал экран телевизора, показывали последние новости, а на диванчике, скорчившись и подложив себе под голову сумку с каким-то грязным тряпьем, спал бездомный старик. Его драные туфли и отполированная каждодневным использованием суковатая палка, длинная, как посох, валялись рядом, на полу. Какая-то беззащитно-длинная, щетинистая, словно у ощипанной курицы, шея старика судорожно подергивалась, и беззубый запавший рот шамкал что-то беззвучно и слюняво. Правая рука его свисала с диванчика, почти касаясь пола, а левая, перебирая узловатыми грязными пальцами, шарила и шарила, словно черви ползли по грязной рубахе на груди. В раскрытый ворот вывалилась грязно-серая веревочка, на которой, лунно отсвечивая в скудном освещении, висел, покачиваясь, серебряный медальон. Запах давно не мытого тела, мочи и застарелого перегара коснулся ноздрей Али, и он брезгливо поморщился. Поморщился, и вдруг понял: вот то, что ему сейчас нужно! Этот старик, грязный и бездомный и есть именно то, что даст ему, Али, возможность сбросить с себя поганое чувство неудовлетворенности и раздражения, накопившиеся за этот длинный и почему-то бестолковый день. Мутная жижа, что бурлила, закипая, внутри, внезапно оформилась в конкретное и ясное чувство жажды крови. Уже не видя ничего вокруг, поджарый, тренированно-мускулистый парень, с вставшей внезапно дыбом щеточкой коротко остриженных волос над низким лбом и вспухшими желваками на туго обтянутых скулах, по-волчьи ощерив рот и сжав кулаки, шагнул к диванчику. Его глаза полыхнули желтым, звериным огнем, и он, что есть силы, ударил старика ногой в коленку, ударил расчетливо, прицельно, носком ноги, как будто в футбол играл… Удар был такой силы, что диван с коротким стуком перевернулся и ничего не понявший спросонья старик оказался на полу. Ударившись всем телом об пол, он оглушенно молчал какие-то мгновения, а его колено, словно взорвавшись изнутри, стремительно превращалось в огненный шар. Полумрак перед глазами старика вдруг вспыхнул огненно-желтым всполохом, когда Али, легко перепрыгнув через опрокинутый диван, ударил его с лета ногой в лицо. И тогда старик закричал. Закричал тоненько, визгливо, как-то по-девчачьи, с трудом проталкивая слова сквозь окровавлено слюнявый рот, сквозь мутную мглу страха, застилающего мозг, он беспрерывно, как заведенный причитал: «3а что, сынок, за что? За что…» Али, подпрыгнув, словно он был на футбольном поле, вновь, как по мячу, прицельно ударил бездомного, беззащитного старика ногой в висок, в тот самый момент, когда старик, с тяжелым оханьем, попытался подняться на четвереньки. Голова старика, мотнувшись на шее, с каким-то глухим, деревянным стуком, ударилась о следующий диванчик, и старик, удивленно выдохнув, повалился на бок, толкнув диванчик телом. Металлические ножки скрежетнули по каменным плиткам пола и диванчик, грохотнув, отлетел в сторону, натолкнулся на каменную кадку с пальмой и остановился.

– Шакал! Тварь, проклятый шакал, ублюдок! – со свистом выдавил Али сквозь стиснутые зубы. – Я убью тебя, тварь, убью, убью… – Схватив старика за рубаху на груди, Али потянул его кверху и нанес несколько страшных, коротких, прямых ударов в лицо и горло своей жертвы. Методично и расчетливо бил он в бессильно мотавшееся перед ним, залитое кровью лицо, бил так, как бьют, когда хотят убить. С каким-то остервенением заносил он свой измазанный в крови, со сбитыми костяшками пальцев кулак и бил, бил, бил! Откуда-то, издалека, услышал он истеричный женский крик, крик, пробившийся сквозь грохот крови в ушах.