Читаем без скачивания Изгнание - Елена Бауэр

– Я не понимаю, о чем ты! Кто к тебе так относится?

– Во всех салонах смеются надо мной! Ты не слышал, какие пакостные стишки про нас распространяют? «Нет судьбы на свете горше, чем у Павла с Пистолькоршей!»

– Твои горькие слезы из-за этих глупейших рифм? Не стоит обращать внимание на сплетников. Они всегда к чему-то да прицепятся. Ты меня удивляешь! Я даже подумать не мог, что мнение общества так важно для тебя. Ведь ты всегда была смелой, независимой женщиной! Что случилось? Почему вдруг людская молва приобрела для тебя такое значение?

– Ты недооцениваешь опасность. Ты слишком благороден, слишком великодушен! Тебе кажется, слова – это только слова. Главное – суть. Мнение одного человека, может быть, и неважно, но когда сплетня многократно повторяется, она становится чем-то осязаемым, живучим и заразным. Никому не будет важно, какая я, что я чувствую и что делаю на самом деле. Когда они вымесят слухи как следует, они слепят из этой грязи мой образ, который и будет жить в их головах вместо меня. Все будут видеть во мне только опозоренную, падшую женщину! Любого можно оклеветать так, что весь мир отвернется от него. Ты возразишь, что Господь все видит. Конечно! Но люди будут верить в то, что расскажут в салонах генеральш и что понесут потом из дома в дом как истину. Сплетня – оружие пострашнее царь-пушки.

– Скажи еще, что слухами, сплетнями и прочей пустой болтовней можно выигрывать войны или устраивать революции, – рассмеялся Павел.

– Положим, кроме этого нужно еще кое-что. Однако разве не стараются противники всячески обмануть друг друга, ввести в заблуждение? Вы называете это дезинформацией, а что это, как не самая настоящая, намеренно распущенная сплетня?

– Ты сейчас драматизируешь, точно как Сергей. Вы, случайно, не ведете с ним тайную корреспонденцию? – рассуждения Лёли забавляли Пица, и он решил перевести все на шуточные рельсы.

– Подумай о Боде! Несчастный мой мальчик, все будут презирать его мать, плевать ей в спину! За что же такие муки нашему ангелу?

Павел обожал Володю. Представив, как его сын страдает, услышав дурные слова про свою матушку, Его Императорское Высочество побледнел. Если убрать словесную шелуху, Ольга была права. Великий Князь не мог отдать их на поругание толпе. Пиц подошел к Лёле, сидящей на краю кресла, и опустился перед ней на колени.

– Поверь, ни тебя, ни сына я в обиду не дам! – он целовал ей руки, и с каждым касанием его губ она становилась спокойнее. – Хочешь, уедем за границу? Там, по крайней мере, мы можем жить, не прячась.

– Да, хочу! – всхлипнула Лёля.

О, это была победа! Может быть, не во всей войне, но в бою точно. Все-таки женские слезы – одно из самых сильных оружий. Куда там кавалерии буров!

IX

Чудесная трехнедельная поездка в Москву Государя с супругой на празднование Пасхи полностью перекрыла горечь Ходынской трагедии и прошлогодних студенческих волнений. Народ, ликуя, наблюдал царскую чету на богослужениях. Это был момент единения народа и Самодержца. Простой люд особенно был впечатлен случаем с каким-то кучером, от свечи которого Император, проходя мимо, поджег свою потухшую свечу. Ники был мил и прост, чем совершенно всех обезоруживал.

Павел радовался, что, наконец, старания старшего брата и его жены были оценены по заслугам. Сергей получил замечательный рескрипт, который довел его до сентиментальных слез. Ники превозносил генерал-губернаторские способности дяди Сергея и отмечал, как Москва расцвела при нем. Тот удачный визит не смели критиковать даже самые закадычные враги Сергея.

Москва еще долго гудела в радостном возбуждении, оставаясь под обаянием царской четы. Пиц приезжал к брату на день его рождения и был счастлив, что тот продолжал пребывать в эйфории, вновь и вновь вспоминая новые чудесные подробности посещения Белокаменной Императором, вместо того чтобы просвечивать его рентгеном своих проницательных глаз. Они так до сих пор и не поговорили об Ольге, о сыне, и тема эта стеклянной, прозрачной, но не пропускающей ни звука стеной стояла между ними. Раньше у братьев не было друг от друга секретов. Как же так сложилось, что Пицу проще было сознаться в рождении Боди Владимиру и Алексею, а не самому близкому человеку?

Летом у Сергея и Эллы гостили любимые племянники, Мари и Дмитрий. Сам Павел тоже приезжал на недельку.

Затем братья встретились осенью в Париже. Генерал-губернатор с супругой ездили на Всемирную выставку.

– Видел твой портрет Серова. Он очень хорош! Только вот глаза малы, – выдал свое заключение Сергей, когда они втроем сидели в небольшом, уютном кафе и поглощали бургундских эскарго под зеленым сливочным маслом с базиликом.

– Сережа прав! – согласилась с мужем Елизавета Федоровна. – Глаза – это самое главное, определяющее в твоем лице. Как бы тебя, к примеру, описывал незнакомец? Уверена, что даже самый невнимательный человек составил бы следующий портрет – высокий, худощавый человек с огромными голубыми глазами. Как же художник мог это не уловить?

– Милая Элла, ты слишком добра ко мне! Ты забыла добавить «лысеющий», – рассмеялся Пиц, ловко подхватив щипцами улитку.

К слову, хоть портрет Великого Князя Павла Александровича и получил Гран-при на Всемирной выставке в Париже, его много критиковали. Говорили, что лошадь удалась художнику лучше Павла, который на фоне обаятельного животного выглядел истуканом. Некоторые даже увидели в этом намеренный умысел и гражданскую позицию Серова, мол, он таким образом уже тогда клеймил представителя знати.

– Мне очень понравился его портрет Ники в серой тужурке. Вот там Серов смог передать всю красоту и глубину глаз нашего Государя. Там и доброта, и обаяние, и осознание всего груза ответственности, лежащей на его плечах… Невероятная работа! Юсуповы тоже хотят заказать Серову свои портреты.

Сергей Александрович не мог тогда знать, что художнику удалось запечатлеть в глазах русского Царя больше, чем то, что он чувствовал в ту минуту. Там, в серо-голубой глубине, уже видятся грозные события будущего, олово грядущих войн и страшная жертва, которую принесет Государь. Будто Николай II тогда уже знал все о своей судьбе.

– Они здесь? С Вами?

– Да, разве я тебе не рассказал? У них опять младший сын отличился. Ему, видимо, напекло голову на выставке, он схватил пожарный шланг и облил из него толпу посетителей. Видел бы ты зеленую физиономию Феликса Феликсовича, когда их с Зинаидой Николаевной препроводили в отделение полиции, – Сергей хохотал до слез. – Это не ребенок! Сущий пират! Флибустьер!

– Бедная Зинаида, – улыбнулась Элла. – Феликс доставляет столько хлопот! Другого такого шалуна я не знаю.

– Нелегка родительская ноша, – на правах