Читаем без скачивания Оборотная сторона Луны - Эльрида Морозова

– Заткнитесь и делайте, что говорю! – сказала я. На мой взгляд, рядовой каторжник сказал бы именно это.

Я вряд ли стала бы разговаривать подобным образом с Волком или с Триппером. Но с Брайеном и Лео было можно. Мне срочно надо было сойти за своего парня.

– Да мы давно уже заткнулись, – сказал Лео.

– А ты ничего не говоришь, – добавил Брайен.

– Да потому что я не знаю, как накладывать этот чертов жгут!

Я разыграла злость и тут же почувствовала ее.

– Ничего, – сказал Лео. – Как-нибудь справимся. Я буду говорить, что делать.

Лео потерял сознание, когда Брайен нечаянно ударил его по больному плечу. Он сразу же начал оправдываться и извиняться, но тот его уже не слышал. Тогда я предложила:

– Ты держи ему руку, а я буду накладывать жгут.

Когда-то на Земле я проходила курсы медсестер. Кажется, они назывались «На всякий случай» или что-то в этом роде. Там рассматривались всякие бытовые травмы, порезы кухонным ножом и первая помощь при солнечном ударе. Никогда в жизни я не могла бы даже представить себе, что окажусь в оккупированном каторжниками корпусе среди трупов и раненных. И что при мне будут кидаться с ножом на живых людей. И что я самолично, собственными руками буду останавливать кровотечение какому-то преступнику. А ассистировать мне будет другой преступник. В этой ситуации кроме жестокости была доля иронии.

Я смотрела на вспоротое плечо и понимала, что по-хорошему тут нужно наложить шов. Края раны расползались в разные стороны. Но я не умела этого делать. Этого не было в разделе «На всякий случай». У меня не было медицинских инструментов для такой операции. И не было времени бегать и искать по всему корпусу того, кто умеет. Поэтому я взяла простой лейкопластырь, сказала Брайену держать края раны, а сама склеила их.

– Ты представляешь, что будет, когда он захочет отлепить лейкопластырь? – зашипел на меня Брайен. – Он же вспорет себе рану. Он снова откроет ее! Так нельзя делать!

– У тебя есть идеи получше?

– Нет.

– Значит, пусть он не отлепляет лейкопластырь, пока рана не затянется полностью.

– Ладно, скажешь ему об этом сам.

Так же я обработала и рану на груди: просто залепила ее лейкопластырем. Это было не лучшее лечение, но хотя бы какое-то. Можно был немного передохнуть. Некоторое время мы с Брайеном смотрели на свою работу.

– Все хорошо, – сказал Брайен. – Только мне не нравится, что он не приходит в себя. Как ты думаешь, Эл, это нормально?

– Я не знаю.

– Тогда нужно продезинфицировать его раны, и он тут же придет в себя от боли. Что ж мы не догадались захватить из столовой спиртное?

Я хотела сказать, что из спиртного в столовой есть только пиво и что оно вряд ли сошло бы за антисептик. Но вспомнила, что нужно меньше показывать свою осведомленность. Я просто сказала:

– Лейкопластырь антибактериальный. Он обезвредит микробы. Надо бы еще протереть его от крови.

– Тебе намочить бинтик водой?

Этим хитрым вопросом Брайен поставил меня перед фактом: мне придется отмывать кровь. Я как женщина могла бы справиться с этим лучше. Но ведь никто не должен был знать о том, что я женщина. И мне нужно было вести себя, как обычному рядовому каторжнику. А я не представляла, что мог бы ответить на моем месте обычный рядовой каторжник.

Я протирала бинтом тело Лео и чувствовала тошноту. Не оттого, что я слабонервно испугалась крови. Я ее уже столько здесь насмотрелась, что она больше не производила на меня впечатления. Мне было тошно от самой себя. Я опустилась до того, что ухаживаю за каким-то преступником! На Луну были посланы самые пропащие люди. И теперь я не просто нахожусь среди них. Я делаю с ними общие дела. Я помогаю им.

Наверное, считается благодетелью помочь раненному, как и любому другому человеку. Но зачем я сейчас сижу и отмываю чужую кровь с чужого тела? Без этого Лео бы не умер. Это уже лишнее.

Все каторжники участвовали в бунте. Из-за них убили всех мирных жителей в корпусе. Из-за них погиб мой Дэн. И вместо того чтобы оплакивать своего любимого парня я сижу над посторонним человеком и отмываю его кровь? Да, в столовой Лео говорил, что никого не убил в этом корпусе. Но ведь за что-то он сюда попал. И он был с каторжниками заодно. И он шел с ними по корпусу и смотрел на то, как тут всех убивают. И он не попытался сделать ничего, чтобы предотвратить это.

Лео скорее мне враг, чем друг. Я бы скорее желала его смерти, чем выздоровления. Если бы Лео сейчас внезапно умер, одним врагом у меня было бы меньше. У меня и так их целый корпус: несколько тысяч одинаковых врагов в одинаковой одежде. Я должна ненавидеть его так же, как всех этих людей. Но почему-то у меня не хватило смелости или наглости, чтобы отказаться от этого дела. Я ведь понимала, что смогу сделать это гораздо лучше, чем Брайен.

Нет, я решительно не понимала саму себя. Может, и не надо ломать над всем этим голову. Происходит то, что происходит. Мне главное – остаться живой и невредимой. Остальное ерунда.

Но если я не думала об этом, на меня сваливались гораздо более тяжелые мысли. Вспоминался убитый Дэн. Он тоже весь был в крови. Однако я не стала его отмывать. Я даже не закрыла ему глаза, как полагается в таких случаях. Я повела себя так, что какой-то каторжник решил, что Дэн живой, и прострочил его пулеметной очередью. Это была непростительная ошибка с моей стороны.

Лучше не думать об этом, слишком тяжело. Надо найти себе новые мысли.

Лео закашлялся и посмотрел на меня. Я с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть. Потом взяла себя в руки и спросила:

– Ну как, тебе лучше?

Он обвел взглядом помещение, а потом закатил глаза:

– О боже, так это был не сон! Все это дерьмо происходит на самом деле!

Я отвернулась, чтобы скрыть злость на него. Кому больше всех досталось в этой ситуации, уже мертвы. Каторжники сейчас празднуют свою победу. А эта сволочь будет утверждать, что ему что-то не нравится здесь? Корчит из себя праведника. А на самом деле такой же, как Волк или Триппер. Только те не скрывают своих низменных чувств, а этот прикидывается кроткой овечкой.

Я ненавидела его в этот момент. И я понимала, что, по большому счету, мне не за что его ненавидеть. Лично он не сделал мне ничего плохого.

Хуже всего было, что я понимала истоки этого чувства к нему. Я хотела бы ненавидеть Волка или Триппера. Но не могла. Я их боялась, а не ненавидела. Когда ты трусишь, ненавистью там и не пахнет. А Лео был безобидным, он не сделал мне ничего плохого. Поэтому я не боялась его и могла ненавидеть. Как все запутанно в этой жизни!

Лео увидел, что на груди на плече у него бинты, пощупал их здоровой рукой и сказал:

– Спасибо вам, ребята.

За эти слова я возненавидела его еще больше. Я спешно встала с кровати и кинулась в ванную комнату. Нельзя накапливать злость в душе, это приводит к ошибкам. Лучше было хорошенько умыться. Может, тогда удастся привести мысли в порядок?

Мне хотелось поколотить кого-нибудь. Если бы под рукой у меня был автомат, кто знает, может, я кого-нибудь бы убила.

Я старалась выплеснуть свою злость так, чтобы в комнате об этом не догадались. Нельзя ломать, крушить и греметь здесь. Всего лишь намочить голову холодной водой. Однако если бы я сломала что-нибудь или убила кого-то, я пришла в себя бы быстрее.

Я вытерла голову полотенцем, и она высохла почти моментально. Давно забытое, почти неуловимое ощущение. Наверное, нечто подобное было в детстве. Прическу «под мальчика» я носила только в младенчестве. Сколько себя помню, у меня всегда были длинные волосы.

Надо было выходить. Я опять медлила под дверью. Но вечно тут стоять не было смысла.

Я вышла из ванной. Брайен уговаривал Лео поспать немного и набраться сил. Тот отвечал, что надо найти место поудобнее.

– Чем тебе не нравится эта комната? – спрашивал Брайен. – Тем, что ее выбрал я? Ты посмотри, как она близко к медпункту и столовой.

– Этим она мне и не нравится. Ты разве не слышишь этот постоянный гул? И не понимаешь, чем тут дело кончится?

Тут и я услышала отдаленный шум из коридора. Ничего особенного: просто смех, звон чего-то бьющегося, крики. Наверное, пирушка в столовой продолжается.

– Пока еще они находятся там, – сказал Лео. – А потом пойдут гулять по корпусу. И куда зайдут первым делом? От этих товарищей надо держаться подальше. Сейчас я даже постоять за себя не смогу.

– Можно подумать, ты там за себя постоял, – проворчал Брайен. А потом обратился ко мне: – Эл, куда нам пойти лучше всего?

– Почему ты спрашиваешь меня?

– Ты же изучил план эвакуации.

Мне показалось, он все знает обо мне. Что я женщина, что я не каторжник, что я просто притворяюсь. И сейчас он изощренно издевается. Наверное, у меня просто разыгралось воображение. Страх постоянно пытается оправдать себя. Чувствовать страх без какой-либо причины – глупо. Необходимо ее находить. В каждом слове искать подвох, каждую секунду ждать разоблачения. Я просто должна вести себя как ни в чем не бывало. Что сказал бы рядовой каторжник на моем месте?