Читаем без скачивания По соседству с герцогом - Селеста Брэдли

В конце она забрела в галерею, заглядывая под прикрытые тканью столы и шепотом произнося звуки, которые, по ее предположению, должны были привлечь котенка. Коридор с встроенными окнами, выходящими на самые лучшие дома в Лондоне, устроившиеся внизу вдоль улицы, проходил по фасаду здания.

Остановившись в амбразуре одного из окон, Дейдре уставилась на город, которым она мечтала к этому времени уже полностью завладеть. И вот она здесь, маркиза Брукхейвен, хватается за прутья своей клетки и выглядывает из окна, как самый заброшенный обитатель Бедлама.

Движение на улице привлекло ее внимание. Трое мужчин приближались к двери Брук-Хауса. Они двигались легкими шагами, с гибкостью, свойственной молодежи. Через мгновение, девушка узнала некий кричаще-полосатый жилет.

Ах, прибыла боготворящая ее группировка. Тот, что носит жилет, должно быть Коттер, серый пиджак — это Сондерс, а темно-синий… это Баскин.

Тот факт, что она вышла замуж всего лишь день назад, кажется, даже не заставил ни одного из этой троицы призадуматься — с чего бы это? Всему миру было очевидно, что это брак по расчету. Почему жизнь не должна продолжаться как обычно, с изобилием джентльменов, наносящих ей визиты?

В любом случае, они были всего лишь кучкой скучающих юнцов, без реальных перспектив унаследовать что-то, заслуживающее внимания, и без настоящей цели в жизни, чтобы занять их. Флирт был их любимым времяпровождением, и, в действительности, их единственным навыком. Почему небольшая свадебная церемония должна была хоть на чуть-чуть задержать их?

Коттер и Сондерс получали свое удовольствие от ее компании, но Дейдре догадывалась, что именно Баскин не мог держаться вдали.

Баскин был неудачливым сыном известного поэта. Дейдре уделила ему момент сочувствия, потому что понимала, как тяжело расти в тени великих ожиданий — и к тому же среди артистической элиты Хэмпстеда — но эта жалость испарилась как роса поутру, когда она вспомнила долгие часы утомительных стихов, пытке которыми он подверг ее в прошлом.

Помоги ей небеса, она почти пожелала, чтобы Фортескью впустил их. Даже ужасно утомительная писанина Баскина о страстной преданности стала бы облегчением от напряженности и скуки, которые, как она боялась, будут составлять остаток ее жизни.

Или все-таки нет? Баскин станет настаивать на том, чтобы читать стихи ей вслух, до тех пор, пока глаза Дейдре не остекленеют, а зад не онемеет. С сожалением, смешанным с облегчением, она наблюдала за тем, как молодые люди легким шагом пошли прочь, и в каждом их шаге читалось уныние.

Девушка отвернулась от окна. Отлично. В действительности, она вовсе и не хотела видеть ни одного из них. В конце концов, эти дни внимательного флирта и искрящихся бесед прошли.

На противоположной стене галереи висели огромные, в натуральную величину портреты каждого члена семьи Марбрук — очевидно, создававшиеся вплоть до тех дней, пока мужчины считали, что выглядят особенно щегольско, надевая разрезные дублеты[3]и трико.

У мужчин из рода Марбруков имеется тенденция к обладанию привлекательными мускулистыми бедрами, не так ли?

Интересно, а у его сиятельства бедра тоже так же замечательно подтянуты? Колдер высокий и длинноногий, и его брюки хорошо сидят на нем — хотя и не так сильно облегают, как у этого фата Коттера, — так что Дейдре знала, что его ягодицы крепкие, а живот — плоский, и было похоже на то, что он тоже мог бы с успехом продолжать фамильную историю в отношении по-настоящему привлекательных бедер…

Она подошла к более современным картинам и, наконец, увидела двух молодых людей. Лорд Рафаэль и лорд Колдер Марбрук, гласили гравированные пластинки.

С тех пор Колдер не позировал для своего портрета, но, очевидно, что это он заказал портрет Мелинды. Женщина по-королевски расположилась в элегантном кресле, одетая в кружевное платье, которое было настолько современным и элегантным, что Дейдре не постыдилась бы надеть его хоть завтра. Безусловно, молодая, красивая маркиза Брукхейвен вдохновляла моду, а не следовала ей, не так ли?

Дейдре, конечно, знала, что она сама красива дерзкой, золотистой красотой, но Мелинда была чем-то одновременно редкостным и прекрасным. Стройная настолько, что она приближалась к хрупкости — за исключением того, что эта черта у нее казалась лишь изящной и загадочной — Мелинда с ее темными волосами и бледным, как туман, цветом лица производила впечатление леди из другого времени.

Ее огромные, с густыми ресницами глаза были нарисованы почти фиолетовым цветом — что было почти смехотворным и, вероятно, являлось какой-то причудой художника, потому что, у кого бывают фиолетовые глаза? — за исключением того, что каким-то неимоверным образом все выглядело достоверным.

Дейдре прищурила глаза, ей совсем не нравилось чувство, поднимающееся внутри нее. Маленькая грудь, длинные конечности, прекрасная до боли — что ж, первая жена его сиятельства имела такую внешность, что и у Венеры была бы задета гордость!

— Она красивее тебя.

Дейдре выдохнула, но не обернулась.

— Леди Маргарет, мы и в самом деле должны обратить внимание на ваше стремление констатировать очевидное.

Мэгги вплотную подошла к Дейдре и невыразительно уставилась на лицо своей матери.

— Она к тому же красивее, чем я.

Дейдре с нетерпеливым звуком взглянула на девочку.

— Мыло и вода творят чудеса. — Затем что-то внутри нее смягчилось. — Возможно, пока это так — но ты похожа на нее больше, чем ты думаешь.

— Здесь нет моего портрета.

Его не было. Словно величественная линия Марбруков закончилась с женитьбой Брукхейвена на Мелинде — словно она стерла все будущее этой семьи. Дейдре вздрогнула, но изобразила на лице улыбку для ребенка.

— Что ж, ты же еще не закончила расти, не так ли? Вероятно, когда ты станешь постарше…

— Это потому, что он не хочет смотреть на меня. — Мэгги с неподвижными глазами повернулась, чтобы встретить взгляд Дейдре. — Если он не может смотреть на меня, когда я здесь, разве он захочет видеть меня, когда я уйду?

Дейдре не стала трудиться опровергать это. Она еще не провела здесь достаточно времени, чтобы узнать, правда это или нет — и в любом случае девушка была не в настроении защищать Брукхейвена.

— Я расположена к тому, чтобы выпить чаю, — проговорила она. Повернувшись, Дейдре прошла несколько шагов прежде, чем оглянуться назад. — Ты тоже можешь пойти со мной.

Мэгги приподняла подбородок и решительно уставилась на таинственные глаза своей матери.

— Я могу… а могу и нет.

Дейдре почти ушла, но, бросив еще один взгляд на крошечную, потрепанную фигурку, стоящую напряженно и одиноко в огромной галерее, вздохнула.