Читаем без скачивания Чоновцы на Осколе - Владимир Долин (Белоусов)

С сегодняшнего дня вы встали в строй бойцов коммунистического отряда особого назначения. От имени нашей коммунистической партийной организации вручаю вам боевое знамя. Командиром отряда назначаю секретаря комсомольской организации товарища Шорникова.

Стрижов передал знамя Шорникову, Шорников отдал его стоявшему на правом фланге высокому белокурому парнишке, секретарю комсомольской ячейки кожевенного завода Пронину.

— Впредь до особого распоряжения, пока не минует надобность, вы все будете находиться на казарменном положении, — закончил Стрижов.

В строю перед ним стояли сыновья и младшие братья его личных друзей. С их отцами и старшими братьями он громил немецких оккупантов, петлюровцев, белых. Одни из них геройски погибли в боях, другие продолжали сражаться в рядах Красной Армии.

Принявший на себя командование отрядом Михаил Шорников объявил отряду распорядок дня.

— А теперь, товарищи, — заключил он, — я вас должен заверить, что с сегодняшнего дня будем обеспечены трехразовым питанием и чаем. Под казарму отводится нам весь первый этаж ревкома. Коек у нас нет, спать будем на полу, соломы и сена на постели хватит. Все! Сейчас дежурный по отряду командир первой роты товарищ Иванов объявит список назначенных на сегодня в наряд. Остальные пойдут на тактические занятия.

Через несколько минут Первый Уразовский коммунистический отряд особого назначения, вооруженный винтовками, с двумя ручными пулеметами, под развернутым красным знаменем вышел из ворот ревкома и грянул:

Смело, товарищи, в ногу,Духом окрепнем в борьбе,В царство свободы дорогуГрудью проложим себе!..

Отбивая шаг, отряд прошагал мимо базарной площади, переполненной обывателями, мимо собора и, свернув в переулок, направился в поле на тактические учения.

ГЛАВА XII

Председатель ревкома Стрижов, закрывшись у себя в кабинете, сидел с уполномоченным Губчека.

— Благодушествовали... Книжечки почитываете... Просвещением занимаетесь... — Рывком отстегнув крючок тесного воротничка новенького суконного френча, уполномоченный презрительным взглядом окинул заставленный книжными шкафами кабинет. — Вот и результаты — довели дела до катастрофы! На базарной площади, перед зданием ревкома открытая спекуляция хлебом; поп с амвона призывает к свержению советской власти, в церкви контрреволюционеры устроили склад оружия... Спрашивается, на что дался этот божий храм, почему его не закрыли, как это сделали мы с Митрофановским монастырем... Знаете, товарищ Стрижов, чем это пахнет? Без суда ревтрибунала дело не обойдется...

Молодой, горячий уполномоченный Губчека сверлил черными глазами Стрижова, молча покусывающего тонкие обветренные губы. Над переносицей на широком лбу уполномоченного то проступали стрелками, то сглаживались морщинки. На минуту он замолчал. Вытащил пачку папирос «Сирень» и, закурив, продолжал низким, строгим голосом выражать свое негодование по поводу создавшегося в районе положения.

Стрижов не перебивал собеседника. Время от времени он отмахивался рукой от противного табачного дыма — в горле у него першило, больным легким не хватало свежего воздуха. Ему хотелось резко оборвать горячего собеседника, сказать, что они не благодушествовали, что катастрофы никакой нет, что просвещение и политическое воспитание масс при любых условиях — это первоочередная задача партии, что ему с десятком оставшихся в живых коммунистов и комсомольцев после освобождения уезда от белогвардейцев пришлось заново восстанавливать советскую власть под пулями врагов, подбирать и воспитывать молодые кадры, из которых лучшие уходили в армию, на фронт...

Когда уполномоченный высказался и, откинувшись к спинке стула, приготовился слушать, положив руку на новенький маузер, небрежно засунутый за широкий пояс, Стрижов достал из кармана белый свернутый вчетверо платок и, сдерживая кашель, поднес к плотно стиснутым губам. На бледном лице его проступили оранжевые пятна. Он открыл рот, собираясь кашлянуть, но вместо кашля из горла вырвался тихий, хриплый звук. Белый платок окрасился кровью.

Стрижов быстро сунул платок в карман и, поднявшись из-за стола, подошел к открытому окну, спугнув с подоконника шумную стайку гревшихся на солнышке воробьев. С минуту подышав свежим воздухом, он вернулся к столу. В горле перестало першить. И, будто рассуждая сам с собой, Стрижов, глядя в упор в черные глаза уполномоченного, тихо, спокойно заговорил:

— Катастрофы никакой я не вижу. План хлебной разверстки мы выполнили. И на достигнутом не останавливаемся. О наших трудностях мы своевременно информировали губернские партийную и советскую организации, но, зная, что эти трудности в не меньшем степени переживаете и вы, на помощь с вашей стороны не рассчитывали, старались обходиться собственными силами. Заговор нами раскрыт, некоторые руководители контрреволюционных сил арестованы. Остался, правда, еще на свободе Булатников, но думаю, что и он от нас не уйдет. Что касается закрытия церкви, то это вопрос будущего. В данной обстановке административным путем этого сделать нельзя. Надо считаться с религиозными чувствами населения.

Уразово — это не Воронеж с десятками тысяч сознательных рабочих промышленных предприятий. Безрассудными действиями мы можем натворить непоправимых бед. По поводу попа Воздвиженского, одного из самых активных организаторов контрреволюционных выступлений, мы неоднократно писали вам, отправляли письма и заявления граждан, возмущенных антисоветскими проповедями попа, в Воронежское духовное управление, откуда этот Воздвиженский был сюда прислан. Духовное управление не соблаговолило даже вступить с нами по этому вопросу в переписку. Обманывая доверие государства, оно, видимо, умышленно насаждает таких попов по всей Воронежской губернии. Ваше дело — заняться этим вопросом и предотвратить возможные в связи с арестом Воздвиженского провокации...

Решив, что Стрижов кончил говорить, уполномоченный вынул длинными гибкими пальцами из пачки новую папироску, поднес ее к губам, но, бросив взгляд на бледное лицо Стрижова, не закурив, положил ее на стол, рядом с металлической зажигалкой.

— Я приехал вам помочь. Извините, может быть, я погорячился. Поймите, такая наша работа, — заметно смягчив свой басок, поспешил заявить уполномоченный.

— Вот и хорошо, — подхватил Стрижов. — Помощь всегда нужна. Давайте поговорим о деле...

Он достал из ящика стола карту-трехверстку и, развернув, положил ее перед уполномоченным.