Читаем без скачивания Диагностика убийства - Ирина Градова

– Прикройте рот и нос платком, – посоветовал Ноа, и это оказался отличный совет!

Рядом с каждым мастером лежали небольшие кучки поделок из мрамора – слоники, крошечные копии Таджа, но больше всего мне понравились шкатулки. Некоторые представляли собой настоящие произведения искусства.

– Они продают это туристам? – поинтересовалась я у Ноа.

– Не они, – покачал он головой. – Существуют перекупщики, но им продавать не любят – слишком маленькие деньги. Большинство местных мастеров договариваются с лавками, которые держат торговцы у Таджа, и те платят лучше, хотя все равно недостаточно. Этого человека, – он кивнул на самого старшего из рабочих, – зовут Кунал, а те три парня – его сыновья и старший внук. В семье восемь несовершеннолетних детей, а зарабатывают все они в лучшем случае сорок-пятьдесят долларов в месяц. На эту сумму едва можно прожить, но все-таки они не умирают с голоду. Если их заставят убраться отсюда, то они не просто потеряют источник заработка, но и Тадж потеряет мастеров, хранящих древнее искусство резьбы по мрамору. Вы заметили, какими инструментами они пользуются?

– Неужели так дорого приобрести более современное оборудование?

– Дорого, – кивнул Ноа. – Но дело не только в этом. Вам это может показаться неправдой, но только при помощи такой «допотопной» техники получаются по-настоящему бесценные вещи, а не те поделки, которыми наводнено большинство индийских рынков. Измени они технологию производства, изменится и качество.

– Я хотела бы помочь этой семье. Как думаете, Кунал примет деньги?

– Нет, но вы могли бы купить у него что-нибудь.

– Тогда я куплю… Что у него самое дорогое?

Ноа задал короткий вопрос. Мастер удивился, но махнул рукой в сторону большой шкатулки с вырезанным на крышке и стенках цветочным орнаментом.

– Я возьму ее, – торопливо сказала я и протянула мужчине требуемую сумму. – И что-нибудь еще в том же роде.

– Разориться не боитесь? Таких семей пруд пруди, и даже Варма не настолько богаты!

– Ну, сделаю, что смогу! – раздраженно ответила я: мне казалось, что Ноа не перестает издеваться. Хотя, возможно, я и ошибалась – выглядел он серьезным и больше не ухмылялся.

– Вон тот слон выглядит достаточно дорогим, да? – робко шепнула мне Чхая.

– И его тоже, – согласилась я.

Ноа перевел Куналу мои слова, и тот просиял. Его дети и внук даже прекратили работу, чтобы обсудить продажу и поблагодарить покупательницу. Кунал что-то сказал мальчику, и тот, вскочив на ноги, бросился в дом. Через пять минут, в течение которых Кунал упаковывал покупки, заворачивая их в чистые тряпки (другого упаковочного материала в мастерской не оказалось), его внук появился с металлическим подносом, на котором стояли четыре латунных стаканчика.

– Чай, – коротко сказал Ноа. – Примите благодарность от Кунала и его семьи.

– Э-э… Я уже пила…

Мысль о том, что снова придется выпить ужасный напиток, заставила меня содрогнуться, но Ноа предупредил:

– Привыкайте: не принять этот знак благодарности означает оскорбить хозяина! Если хотите, я дам вам таблетку для улучшения пищеварения, но выпить все равно придется. – Подавая мне пример, он взял с подноса один стаканчик. «Слава богу, они хотя бы маленькие!» – подумала я и выпила «чай», преодолев рвотный рефлекс. Чхая пила спокойно, мило улыбаясь Куналу. Лал пытался было возражать, но под моим тяжелым взглядом сдался. Взвалив на шофера покупки, весившие, между прочим, немало, мы двинулись дальше.

– Если в каждой мастерской, которую мы посетим, придется пить чай, – шепнула я Ноа, – мне понадобится вскрытие, а не таблетка от желудка!

– Не волнуйтесь, я – хирург, – спокойно ответил он.

Я ошеломленно посмотрела на него, надеясь, что парень шутит.

– Они еще не в курсе, что вы – Варма, – продолжил Ноа по мере того, как мы продвигались в глубь квартала мастеров. – Но скоро слух распространится, и вам придется придумать что-нибудь, чтобы успокоить людей.

– Вы хотите, чтобы я врала? Говорила, что сровняю клинику отца с землей и изменю политику городского правительства?!

– Нет, такого от вас никто не ждет, как бы наивны ни были местные жители. Просто попытайтесь быть… человечной, что ли, покажите, что вам небезразлична их судьба.

– И как мне это показать?

– Используйте воображение.

За мастерскими резчиков по мрамору располагалась красильня, а за ней шили свадебные сари. Женщины и мужчины, сидя по-турецки прямо на пыльной земле, ловко работали иголкой с ниткой, держа в руках потрясающей красоты ткани.

– У Таджа работает один мальчик, Ракеш, – тихо пробормотала я. – Его мать шьет сари…

– Ракеш? – переспросил Ноа с любопытством. – Это тот, что с верблюдом Кемалем?

– Вы его знаете?

– А как же! А его мать, Рани, – вот она, – он указал на молодую, очень худую женщину. Увидев, что я ее разглядываю, она улыбнулась, и я заметила, что во рту у нее не хватает зубов, зато оставшиеся – белее снежных вершин Гималаев.

– Ракеш говорил, что ей платят катастрофически мало за шитье, – сказала я, обращаясь к Ноа.

– Это правда. Кстати, Рани – швея, а эти мужчины – вышивальщики зардози.

– Что-что?

– Зардози – популярный вид вышивки в Индии, – пояснил Ноа. – Ею занимаются исключительно мужчины. Говорят, она пришла сюда вместе с Великими Моголами. Раньше в вышивке зардози использовались золотые и серебряные нити, поэтому такие изделия могли позволить себе только очень богатые, но теперь вышивают и обычными металлическими нитками на дорогих тканях типа шелка и парчи и, помимо нитей, используют драгоценные и полудрагоценные камни. Зардози особенно популярна в свадебных нарядах, и только состоятельные семьи могут позволить себе эту роскошь!

– Такие дорогие наряды – и такая маленькая оплата?

– Понятие справедливости здесь отсутствует, остается лишь понятие выживания, – покачал головой Ноа. – Тут выживают, как могут.

Рани что-то сказала Ноа, и он, пожав плечами, передал мне:

– Она спрашивает, замужем ли вы.

– Джи нэхин, – ответила я.

– А собираетесь?

– Это тоже Рани спрашивает? – подозрительно поинтересовалась я.

– Она это к тому, не нужен ли вам свадебный наряд.

– Вряд ли в ближайшее время он мне пригодится! Но я могу купить у них какое-нибудь сари, не предполагающее замужества, – есть здесь такие?

Ноа перевел, и Рани энергично закивала головой. Она тут же обратилась к одному из мужчин-вышивальщиков. Он тяжело поднялся на затекшие ноги и, подойдя к натянутой по периметру веревке, на которой висели переливающиеся всеми цветами полотна вышитой ткани, снял несколько и, перекинув через руку, приблизился к нам.

– Ну, какое вы предпочитаете? – спросил Ноа. – Имейте в виду, что я не шутил насчет дороговизны: стоимость от шести до сорока тысяч рупий!

Чхая с восторгом разглядывала материал и вышивку.

– Ой, это же… бирюза! – подобрала она английское слово. – Потрясающе, да?

– Невероятно, – пробормотала я и похвалила себя за то, что вчера вечером попросила Сушмиту поменять денег.

– А какое тебе больше нравится? – спросила я у Чхаи.

Девушка была удивлена, что кто-то интересуется ее скромным мнением. Тем не менее, немного поразмыслив, она ответила:

– Вот это, синее с бирюзой – очень красивое, просто как… как у Мадхури Дикшит в том фильме с Салманом[Мадхури Дикшит и Салман Кхан – индийские кинозвезды.]…

Я понятия не имела о том, что за имена назвала Чхая.

– Спросите, сколько стоит, – попросила я Ноа.

– Неужели вы станете носить сари?!

– Это вас не касается! – огрызнулась я, уязвленная очередной порцией сарказма со стороны швейцарца.

– Тридцать пять тысяч, – перевел Ноа слова вышивальщика. – Но вы можете поторговаться.

– Не стоит, – быстро сказала я. – Полторы так полторы.

Потрясенный мужчина принял у меня из рук оплату: он не рассчитывал на такое везенье, ведь я даже не попыталась сбить цену! А что – папа был богат, так разве я не могу позволить себе купить кое-что красивое? Назавтра назначена встреча в офисе братьев Баджпаи. Речь пойдет о наследстве, и вот тогда-то я узнаю точную сумму, на которую могу рассчитывать. У меня не оставалось сомнений в том, что часть нужно потратить на благотворительность, хотя я и предполагала, что большинство в семействе Варма окажется против.

Следующей мы посетили мастерскую, где также занимались вышивкой зардози, но там не было сари и вообще одежды, зато полно покрывал, подушек, туфель и шкатулок. Больше всего меня поразили картины с изображениями животных.

Я чувствовала себя выжатой как лимон, и Ноа не мог этого не заметить.

– Вам необходимо отдохнуть, – сказал он. – Слишком много впечатлений для одного дня!

В самом деле, постоянный контраст исключительного мастерства и крайней бедности угнетающе подействовал на мою психику. В отличие от нищих на улицах Дели и Агры эти люди ни о чем не просили – конечно, ведь они не попрошайки! И все же, как бы тяжело они ни работали, не могли наскрести хоть на сколько-нибудь достойное существование. Их, кажется, такое положение дел вполне удовлетворяло. Единственное, чего хотели местные жители, чтобы их оставили в покое и позволили жить так, как они жили испокон веков.