Читаем без скачивания Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И уже за ней находился зал.
«Для косплея? Да, какой, к чёрту, косплей?!»
И карнавал к чёрту – это был зал для шабашей, и точка. Всё выкрашено в чёрное: стены, пол, потолок… светильники продуманно тусклые, в помещении царит полумрак, хорошо освещена только дальняя стена, на которой нарисована пентаграмма с вписанной в неё головой козла. Над пентаграммой – козлиный череп, а под пентаграммой – плоский чёрный камень, видимо алтарь. Пол деревянный, сухой, в углу свалено несколько матрацев. И всюду человеческие черепа: лежат под пентаграммой, висят возле настенных светильников и смотрят пустыми глазницами на собирающихся участников действа.
Ждут.
Заглянув в зал, Света захотела немедленно уехать, но Ляпа оживлённо болтал с парнями, стоя рядом с алтарём, Ангелина с Кристиной увлекли разговором, и потому решила повременить. Оставалась в раздевалке, непонимающе наблюдая за тем, как продолжающие разговор девушки принялись снимать с себя одежду, и окончательно растерялась, когда Кристина протянула ей чёрный шёлковый балахон с капюшоном:
– Надень. И не волнуйся, он чистый.
– Как надеть?
– Обычно его носят на голое тело. – К этому моменту Кристина осталась в одной лишь в футболке, и, отвечая на вопрос, сбросила её, продемонстрировав оторопевшей Свете «как». – Здесь расправляешь, здесь затягиваешь верёвочку, и ты готова к шабашу.
– И снимается легко, – хихикнула Ангелина. – А без балахона в зал нельзя.
– Но я… – Света судорожно подыскивала правильный ответ. – Я ведь гостья.
– Ну, надень на бельё, – подумав, предложила Кристина. – Только остальную одежду снимай, нельзя, чтобы торчали джинсы или кофта.
– А мужчины? – выдавила из себя Света.
– У них точно такие же балахоны. – Ангелина хихикнула. – И носят они их точно так же.
Дело принимало совсем неожиданный оборот. Света вновь выглянула в зал, тихо ойкнула, увидев, что находящиеся там ребята уже переоделись – даже Ляпа! – подумала и решила воспользоваться советом Кристины: сняла всё, кроме лифчика и трусиков, и натянула на себя балахон.
– Тебе идёт, – рассмеялась Ангелина, помогая новенькой расправить капюшон. – Настоящая красотка.
И быстро переглянулась с Кристиной.
///
– И много вас? – поинтересовался Ляпа, глядя на переодевающихся в углу Игоря и Юлю. Особенно на Юлю.
– Не очень, – спокойно ответил Бочка. – Мы, как ты понимаешь, не даём объявления в Интернете. Людей подбираем аккуратно. Точечно.
– А их как нашли?
– Случайно. – Стоящий рядом с Бочкой Шумахер широко улыбнулся. – Но они не столько верующие, сколько свингеры, любители острых сексуальных ощущений.
– Ах, свингеры… – пробормотал Ляпа.
– Какие-то проблемы? – небрежно осведомился Бочка.
– Нет… вроде… нет… – До Ляпы только сейчас дошло, почему при встрече Юля целовала Бочку и Шумахера в губы, а во время разговора с интересом поглядывала на него, ничуть не смущаясь присутствия мужа. – Свингеры…
А затем пронзила неприятная мысль: «А вдруг они знают, что в среду я… звонил Кристине?»
И не только звонил. Девушка сказала, что ей лень выходить из дома, и попросила привезти бутылку вина, потому что вечером ждёт подруг «на поболтать». Ляпа сказал, что ему не трудно, спросил адрес и в результате передача бутылки затянулась на два с половиной упоительных часа. О которых, разумеется, он ничего не рассказал Свете.
«Проклятье! Наверняка знают!
Но виду не подают.
Но смотрят так, что никаких сомнений – знают. Но Свете, наверное, не скажут, зачем говорить? Или скажут?»
У Ляпы вспотели ладони.
– У тебя сегодня гостевой пропуск, – сказал Шумахер, глядя парню в глаза. – Принуждения не будет, здесь всё происходит исключительно по доброй воле. Но если произойдёт, то не обессудь, всё будет так, как здесь принято. Понимаешь, что я имею в виду?
– Кажется, да.
– Уверен, что понимаешь.
Будет оргия, не зря же они подчеркнули, что Игорь и Юля – свингеры. Да и Кристина с Ангелиной, судя по всему, совсем не целомудренные особы. Очень бойкие. Весьма умелые… во всяком случае – Кристина. Обещанная оргия манила новыми, ещё неизведанными эмоциями, обещала их, обещала наслаждение на грани, а может, и за нею. Будь Ляпа один, без раздумий принял бы предложение, но Света… Будет оргия, а делиться девушкой Ляпе не хотелось.
«Уйти? А если они скажут Светке? Или Кристина скажет? Или уже сказала?»
Молодой человек понял, что окончательно запутался. И Кристина как раз вышла из раздевалки, высокая, улыбающаяся, в чёрном балахоне, под которым ничего нет. Совсем ничего – выйдя в зал, девушка стала поправлять волосы, поясок развязался и полы балахона распахнулись, открыв обнажённое тело.
Ляпа кашлянул, с трудом заставил себя перестать смотреть на Кристину и спросил:
– А если Света захочет уйти?
– А ты захочешь остаться?
– Наверное…
– Тогда ты сам решишь, что будешь делать, если твоя женщина захочет уйти. – Шумахер выделил голосом слово «твоя». – Но билет на шоу у вас общий.
– Я понял, – кивнул Ляпа. – Понял…
Или остаются вместе, или вместе уходят.
Он бросил взгляд на Кристину, затем на Юлю, она, в отличие от Кристины, даже не стала завязывать балахон, и медленно пошёл к раздевалке.
– Дурак, – очень тихо сказал Бочка.
Шумахер поморщился и в тон ему произнёс:
– Сфотографируешь меня со Светой.
– Ты сдурел? – не сдержался Бочка. – Мы здесь не снимаем!
– Это фотки – только для меня, и чтобы Света знала, что они есть. Иначе она точно больше не появится.
Бочка понял, что Шумахер окончательно закусил удила, угрюмо кивнул и уточнил:
– Но мы ведь их сотрём?
– Главное, чтобы Света знала, что они есть, – повторил Шумахер. – В этом смысл.
А потом можно и стереть – когда всё зайдёт достаточно далеко. Но оставался вопрос – зайдёт ли? Потому что единственное, чего Бочка точно не собирался позволять другу, так это насилие. На этом Бочка стоял твёрдо.
– Ты уверен, что у вас сладится?
– Уверен. – В голосе – ни грана сомнений. – Сейчас этот… дурак… как раз её уламывает. Для меня. И для тебя тоже. – Шумахер улыбнулся и крепко поцеловал подошедшую Кристину. – Ты молодец.
– С Ляпой было неплохо, – промурлыкала в ответ девушка. – И ему явно меня не хватило.
///
– Я не хочу здесь оставаться, – прошептала Света, вцепившись в руку Ляпы. – Не хочу.
– Да почему?
Девушка передёрнула плечами, и её голос стал ещё более нервным:
– Ты что, не понимаешь, что здесь будет?
– Шабаш, – пробубнил парень. – Типа…
– Типа в конце все перетрахаются, как кролики, это же очевидно, – закончила Света. – Я читала про такие шабаши, я знаю! – Она вдруг осеклась, чуть отстранилась, внимательно глядя Ляпе в глаза, и осторожно поинтересовалась: – Или ты этого как раз и хочешь?
– Я…
– Хочешь или нет? – с напором спросила девушка, сжимая его руку очень-очень крепко.
– А ты хочешь? – нашёлся он.
– Что? – опешила Света. И хватка её ослабела.
– Ты давно поняла, что нас ждёт на шабаше, но всё равно приехала, – продолжил Ляпа, глядя своей девушке в глаза. – И даже переоделась.
– Ты тоже переоделся.
– Ну и что?
– То, что я в белье, а ты?
– Я переодевался с мужиками, – выкрутился Ляпа. – Они разделись, и я не мог… не мог по-другому…
– Они действительно настолько важны для тебя?
Света отпустила руку молодого человека и теперь просто стояла рядом. Совсем рядом. Но уже не касаясь его.
– Они… Мы здесь в гостях, – произнёс, после короткой паузы, Ляпа. – Мы просто смотрим, наблюдаем. Если нам что-то не понравится – уходим. Это я тебе обещаю: мы ничего не сделаем, если нам не понравится.
Он выделил «мы» и «нам» и добился того, что девушка вновь его коснулась – положила ладонь на грудь и предложила:
– Давай уйдём прямо сейчас.
– Подождём, когда всё начнётся. Убедимся, что ты права, и тогда уйдём. – Тон парня показывал, что это – единственный компромисс, на который он согласен. – Если всё действительно будет так, как ты говоришь, я здесь не останусь. Мы аккуратно и незаметно уйдём.
– Незаметно?
– Они будут слишком увлечены друг другом.
– Хорошо. – Девушка помолчала. – Почему они важны для тебя?
– Я… я чувствую здесь силу, – ответил Ляпа, развернулся и пошёл к алтарю.
Света вздохнула, положила их рюкзаки и кроссовки у самого края раздевалки, чтобы долго не искать, и медленно побрела в зал, из которого уже доносилась тихая музыка.
///
Которая постепенно становилась громче.
И проникала всё глубже и глубже. Проникала ненавязчиво, аккуратно, мягко, но неотвратимо. И наполняла собой душу. Идеально гармонируя с легчайшим ароматом благовоний, которые Бочка разжёг в курительнице, и молитвой, которую, стоя перед алтарём, громко читал Шумахер. Читал, держа в руке жёлтый лист, возможно даже, настоящий пергамент, хотя
