Читаем без скачивания Бородавки святого Джона - Инна Бачинская

Часы на площади глухо пробили три раза, и Андрей очнулся. Неужели три? Он поднес запястье к глазам. Действительно, три. Ни души вокруг. Тусклый уличный фонарь. Тихо и пусто. Время призраков.

…Дома было тихо. Он подумал, что тишина пустой квартиры и квартиры, где есть человек, даже не выдающий своего присутствия шелестом платья или дыханием, разные. Сейчас тишина была другой, а не такой, как позавчера, два дня тому назад, три…

Он осторожно двинулся в кабинет, приостановившись у комнаты Элеоноры. Черт! Завтра же… нет, уже сегодня… Собрать вещи, все ее пошлые статуэточки и букетики – и чтобы духу ее здесь не было! Он представил, как Элеонора, узнав о случившемся, примчится сюда, откроет дверь своим ключом… И ключ забрать! Отдать деньги, вещи и забрать ключ! Венька все сделает. Он Элеоноре не по зубам – ее недовольные гримасы и поджатые губы, взгляды раненого оленя и даже слезы не произведут на него ни малейшего впечатления. Не забыть забрать ключ!

…Где же он ее видел, эту женщину в трауре, думал Андрей, ворочаясь на холодном кожаном диване. Где?

Глава 11

АЛИСА

Алиса, полная ужаса, летела вниз по лестнице. Всхлипывая, больно натыкаясь на перила, она кружила по темной лестничной спирали. Выскочив на светлый пятачок крыльца у подъезда, не останавливаясь, понеслась через двор, слабо сознавая, куда бежит. Она неслась, подвывая от ужаса и шепча: «Как же так… Ромашечка… как же так?»

Выскочив со двора на улицу, где попадались еще немногочисленные прохожие, горели фонари и ездили машины, она остановилась посреди тротуара. Ее трясло, зубы выбивали дробь. «Пьяная, что ли?» – пробормотал кто-то, толкая ее. Она шарахнулась в сторону, доплелась до киоска, из которого неслась музыка, оперлась спиной о дребезжащую тонкую фанерную стенку. Съехала по ней и уселась на асфальт, подобрав колени и обхватив их руками. Так она сидела довольно долго, отупевшая от ужаса и растерянности.

Она устала. Ей хотелось спать. Начал накрапывать дождь. Неподалеку остановилась патрульная машина. Алиса с трудом поднялась, опираясь рукой о киоск, и побрела к остановке. Только в троллейбусе она поняла, как замерзла. Она забилась в угол и уперлась лбом в холодное стекло. От ее теплого дыхания на стекле появилось туманное пятно. Пустой троллейбус, сверкая огнями и кренясь, плыл в косых струях дождя. Уставший до чертиков водитель не объявлял остановки, и Алиса едва не проехала…

– Алиса, ты? – крикнула из спальни сестра. – Где можно шляться за полночь? Совести у тебя нет, я только уснула…

Алиса, не ответив, закрылась в своей комнате. Достала из шкафа сумку, стала поспешно швырять туда первые попавшиеся вещи, косметику, всякую дребедень. Фотографию Майкла Миллера в серебряной рамочке…

Приняв решение, она впервые за последние несколько часов совершала осмысленные действия. Закрыв сумку, погасила свет и на цыпочках пошла в прихожую. Прислушалась. Осторожно открыла дверь и так же осторожно заперла ее за собой. Вызвала лифт. Автобусы ходят до двух, она успеет на последний…

…Дождь прекратился. В природе прояснилось и похолодало. От земли невесомо поднимался нагретый дух. Смешиваясь с холодным воздухом, он превращался в легкий стелющийся понизу туманец. Высыпали далекие острые и холодные звезды. До дачи Майкла было шесть фонарей, и все они, к счастью, горели, распространяя вокруг зябкий мертвенный свет.

Оглядываясь через плечо, Алиса дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину. Скрежещущий звук разнесся далеко в ночной тишине. Она переступила порог и захлопнула за собой дверь. Перевела дух, прижимая руку к груди, стремясь унять бешеный стук сердца. Она была наконец дома. Здесь ее не будут искать. Здесь он ее не найдет. Слабый свет фонаря с улицы едва проникал в прихожую.

Алиса протянула руку, не глядя щелкнула выключателем. Свет не зажегся. Снова перегорели пробки. Она пошла на кухню, скользя рукой по стене – там, в ящике буфета, лежали свечи. Она зажгла длинную красную свечу, накапала воском на блюдце, прилепила криво. Неверный дрожащий свет залил кухню. Алиса оглянулась, тень качнулась на стене. Она вздрогнула, зябко повела плечами. Достала из холодильника початую бутылку водки, подумав, что все осталось, как было, только Майкла нет. Налила водку в стакан. Подумав, поставила еще один стакан – для Майкла.

Водку она выпила залпом – полный стакан, – торопясь и захлебываясь. Вскользь подумала о том, что надо было привезти хотя бы хлеба… Водка обожгла гортань и взорвалась теплом внутри. Голова стала тяжелой… Алиса вытерла слезы.

– Майкл, – пожаловалась, – мне плохо без тебя. Если бы ты только знал, как мне плохо… Я не хотела… Зачем ты ушел? Зачем, Майкл? Зачем, Мишенька? Я же не хотела… я не виновата… Пожалуйста, забери меня к себе… я не хочу без тебя… Мне плохо… мне очень плохо… Я не хочу одна…

…Она сидела, жалуясь и плача, тупо глядя на красный огонек свечи. Плач ее напоминал скулеж брошенного щенка. Потом замолчала. Иногда фитиль начинал потрескивать, и пламя металось, как от сквозняка. Прошла вечность. Вдруг ей показалось, что скрипнула, отворяясь, дверь и холодный ветер пронесся по дому. Взметнулось и опало пламя свечи.

– Майкл… – позвала Алиса. – Майкл, это ты?

По кухне скользила тень – большая летучая мышь. Алиса смотрела, как она возится у плиты… звякнуло стекло… потом перед ней оказался белый листок, и чья-то рука вложила ей в руку карандаш… Она почувствовала тяжелую ладонь у себя на плече и, повинуясь приказу, старательно и криво вывела на бумаге «Майкл…» Позволила поднять себя с табуретки… удобно устроилась на полу, положив голову на открытую дверцу духового шкафа. Длинная жесткая юбка мазнула ее по лицу…

– Кристина, – пробормотала она, улыбаясь. – Кристина… как же ты меня нашел? Спасибо, Кристина…

С мягким вкрадчивым шелестом потек газ. Кристина исчезла. Порыв сквозняка задул свечу. Сладкий густой воздух заполнил легкие. Тяжелые шаги… У Майкла были тяжелые шаги…

– Майкл… – шептала Алиса, или ей только казалось, что шепчет, – ты пришел, Майкл… Я люблю тебя. Я виновата в твоей смерти… только я… Я убила тебя своими руками… Прости меня, Майкл… Прости… прости… Я люблю тебя…

Андрей проснулся с тяжелой головой. Подумал, что лучше бы ему не просыпаться вовсе. Но он лукавил. Он чувствовал странное возбуждение, ощущение, что все происходящее нереально, что это спектакль, роман, который он читает… испытывая любопытство и нетерпеливое желание узнать, что же дальше. Из кухни доносились негромкие домашние звуки, едва слышная музыка. Или пение. Его мнимая жена пела… Он усмехнулся. Лерка редко появлялась на кухне, Элеонора топала, как слон. Эта… новая Валерия двигалась легко и неслышно. Запах жареного в тостере хлеба и кофе! Прогресс налицо, подумал он, новая Валерия освоила кофеварку. Она теперь знает, что существует не только растворимый кофе. За иронией он пытался скрыть растерянность и странное волнение от предстоящей встречи.

Валерия, босая, в джинсах и голубой обтягивающей майке с блестящими буквами «Lady Diana», улыбнулась ему от плиты. Она была чуть крупнее жены, и Леркины вещи сидели на ней иначе. Он скользнул взглядом по ее груди и поспешно сказал:

– Доброе утро! Как… ты? Выглядишь прекрасно!

Прозвучало это довольно фальшиво. Она подошла совсем близко, и он с трудом удержался, чтобы не отодвинуться в панике.

– Хорошо, – сказала она коротко и, привстав на цыпочки, потерлась лбом о его щеку. Он стоял, как истукан, сжав кулаки.

Только допивая вторую чашку кофе, он пришел в себя и посмел заглянуть ей в глаза. Она улыбнулась чуть вопросительно:

– Все в порядке?

– Все отлично! – ответил он с фальшивым оптимизмом. – Все просто отлично. Сегодня у нас встреча с доктором…

Ему показалось, тень набежала на ее лицо.

– Отличный специалист… имени не помню, – она улыбнулась. – Трудное имя, не русское. К нему ходит Кира, жена Веньки, уже два года. Это лучшая рекомендация. Кира к кому попало ходить не будет…

Валерия кивнула без особой радости. В его словах радости тоже не прозвучало, хотя он старался.

– Если будут звонить, ответь, – сказал он ей уже в прихожей. – Не бойся… Все хорошо, – прибавил он уже на лестнице, неизвестно зачем и для кого. Она подставила ему лицо, и он, смущаясь, поцеловал ее в лоб, не смея коснуться губ…

– А можно, доктор придет к нам домой? – спросила она неуверенно.

Об убийстве Ромашки еще никто не знал. Ну, не пришла на работу – мало ли почему. У нее, как у близкой подруги Лерки, привилегированное положение. Да и пользы от нее, как от козла молока.

Позвонил Венька, продиктовал номер телефона Отто Ивановича Оглио.

– Оглио! – вспомнил Андрей. – Ну конечно, Оглио!

– Звони сейчас же, – сказал Венька, – его трудно застать. Как… она?

Голос его дрогнул. Андрей усмехнулся – Венька никогда не был сентиментальным. Он зануда, причем скорее бесчувственный, чем сентиментальный.