Читаем без скачивания Москва. Лица. Факты. Свидетели эпохи - Леонид Николаевич Лазарев

Магия слов

Целина. 1965

Разговор идет о работе над хлебом. Вся жизнь нашего героя с утра до вечера занята борьбой за урожай. Без подсказок моего коллеги, правда, медленно, но находятся нужные слова. Уверенность героя передается и мне. Странно то, что появилось чувство готовности материала, хотя не было снято ни одного кадра.

Оглядываюсь кругом. Юрий Визбор с магнитофоном. Наш бородатый герой около автомобиля ЗИМ. Стайка пестро одетых ребятишек. Все это расчерчено линией горизонта. Сверху безоблачное небо, снизу золотисто-соломенная земля как бы. Слева, справа, впереди, кругом один кадр. Колоссальные цифры, тонны. Богатство страны пополняется отсюда. Умом понятно. Мне нужны зримые доказательства…

Детвора не отходит от меня – новый человек, да еще с игрушкой в руках. Глазки, как васильки. Ребенок стреляет в меня этими глазками, завлекая всем вместе побегать в сторону горизонта. Снимаю любимую внучку с нашим героем. Снимаю много. Кругом жизнь с душевным покоем.

Машина мчится по земле с полным отсутствием вибрации. Не дорога, а это земля идеально ровная.

– Ты что такой недовольный? – спрашивает Юра.

Судьба занесла нас далеко, и надо отработать по максимуму. Нужен масштаб.

– Может, вернемся? Машина остановилась. Мы приехали на аэродром…

– Леонид Николаевич, минутку, – при этих словах Юра поднял руку. Через несколько секунд мы шагали в сторону маленького самолетика, стоящего около такой же маленькой будки.

– Открывайте, – звучит его повелительный голос. Активно стучит в дверь…

Заспанная физиономия в расстегнутом авиационном кителе высовывается наружу:

– Чо надо?

– Смотря ему прямо в глаза, Визбор медленно правой рукой достает из внутреннего кармана куртки редакционное удостоверение бордового цвета с гербом Советского Союза и с надписью «КОМИТЕТ» – крупно – и мельче – «ПО ТЕЛЕВИДЕНЬЮ И РАДИОВЕШАНИЮ». Он держит удостоверение ровно столько времени, чтобы заспанный человек успел прочесть только слово «КОМИТЕТ», и уверенно произносит:

– Надо сделать немедленный облет с этим человеком, – переводит взгляд на меня.

– Самолет готов, – четко прозвучал над нами…

– Твой выход, Леня…

Коллега жестом приглашал меня к самолету. Мы молча обменялись рукопожатиями.

– Местный облет. Недолго! – это были последние слова коллеги, и он поднял руку, как бы давая добро на взлет.

Душа полощется ветром, скорость пьянит, с высотой открываются горизонты. Мы летим над бесконечным полем золотистой пшеницы. Комбайн в бесконечных волнах оставляет за собой шлейф из скошенных стеблей. Простор. Масштаб. Это создано человеком. Снимаю…

Я был на седьмом небе. Тема закольцована.

Случай представился отблагодарить моего попутчика через несколько минут.

На аэродроме мелькнула надпись: «За меткость доплачиваем». Бывший чемпион школы по стрельбе должен отблагодарить коллегу за небесное путешествие. Вывернув все карманы, мы собрали мелочью необходимую сумму. После стрельбы тирщик, подойдя к мишени и загородив ее грудью, сообщил нам, что стрельба превосходная. Произносил цифры попадания вслух, выдергивая при этом пульки-кисточки. Цифры занижались безбожно.

– Одного очка не хватило. Может, еще стрельнете?

Мы вышли на аэродромный простор.

– Ладно, Лень. В самолете нас кормить будут.

Мост на ту сторону

Стою на мусорной урне, балансируя, и гляжу в камеру. Передо мной огромный мост через Волгу. Меня немножко пошатывает. Пытаюсь держать равновесие, несколько раз нажимаю на спуск затвора.

– Это шпион!!! Товарищи!!! Товарищи!!! Сюда! Шпион!

Несколько человек окружили меня. Обернувшись, я начинаю терять равновесие и пытаюсь не упасть.

– О, как извивается! Улизнуть хочет! Хватаем его!

Крепкие руки стащили меня с урны, сорвали аппаратуру. Подъехал воронок. Я оказался в окружении людей, которые суетились вокруг меня совершенно молча. Автомобиль остановился около здания с колоннами. Через несколько секунд я попадаю в небольшую комнатку с лампочкой и скамейкой.

– Аппаратура, пленка?

– Здесь, в кофре. Этот аппарат с черно-белой, а вот – с цветной пленкой.

– Цветной подождет.

Сколько сидел – не знаю. Мне хотелось спать, потом мне не хотелось спать… потом опять хотелось спать…

Лязгнула дверь. Блеснула металлом лампочка в двери. Из дверного проема я услышал:

– Встать! За мной!

Мы вошли в огромную полумрачную комнату. В середине стоял стул.

Мост. Ульяновск. 1958

– Сесть!

Я повиновался. Передо мной оказался большой, длинный, накрытый каким-то темным материалом стол, за которым сидело человек десять в штатском. Справа, на торце, замыкал президиум человек в форме генерала.

– Кто? Зачем? Мне задавали одни и те же вопросы по многу раз. Общего языка не получалось. Я чувствовал непреодолимую вялость. Во мне пытались разглядеть шпиона. Ситуация казалась абсурдной и даже смешной. Эту мысль я произнес вслух.

– Ну что же вы меня называете шпионом, мне еще только двадцать лет? Я только-только…

– Шпионы бывают разными… Признавайтесь. Зачем вы снимали ту сторону?

– Это красиво: мост, прекрасная погода.

– Зачем встали на урну?

– Композиция требовала, да и кидать окурки можно в другую урну.

– Он еще и шутит! – вставил стоящий рядом лейтенант.

То, что происходило, разговором не назовешь, да и ощущение времени как-то стерлось. Я повторял одно и то же: «снимал», «мне нравится», «красиво». Атмосфера накалялась. Президиум стал совещаться между собой. Близилась развязка.

Неожиданно я вспомнил улыбчивое лицо моего наставника и его напутственные слова:

– Ленечка! Начинаем работать… Навести родителей. Немного отдохни. Недельки две, не более. При этом он улыбнулся по-отечески и добавил:

– Ты ведь едешь на Волгу! Василий Захарченко как главный редактор подписал бумагу, чтобы оказывали тебе всяческое содействие в съемке. Снимай, Леня, все! Приедешь – разберемся!

Как наяву я снова услышал эти слова. Вскочив со стула, я выпалил:

– Что вы на самом деле! Препятствуете выполнить задание! Мне поручили! Стало тихо. Несколько секунд вся группа белым глазом смотрела на меня.

– Я снимаю для Брюсселя, для газеты «Спутник» на многих языках, для Всемирной выставки. Вот бумага – моя правая рука опустилась во внутренний карман куртки.

Люди напряглись.

– Брюссель. Иностранец? Почему не обыскали?..

Молниеносное движение со стороны лейтенанта, и бумага на бланке газеты «Спутник», выходящей в Советском павильоне Всемирной выставки, оказалась в руках председательствующего.

Листок немного дрожал в его руках. Участники допроса образовали группу вокруг бумаги. Задние вытягивали шеи, пытаясь одновременно прочесть загадочный документ… Взгляды снова устремились на меня… Кто-то тронул меня за плечо. Очнувшись, я увидел перед собой лейтенанта:

– Ну, фотограф, пойдем!

– Цветную пленку проявили? – поинтересовался я.

Лейтенант внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Солнечный свет ударил в глаза, цвета переливались и вспыхивали яркими звездочками. Было больно смотреть. Я глупо улыбался. Смятение чувств переросло в ощущение надежды.

Те далекие дни оказались для меня чрезвычайно плодовитыми: родились кадры, неоднократно