Читаем без скачивания С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп

Мы покинули балок физиков и после нескольких переселений заняли постоянное место в доме рядом с кают-компанией Мирного. Почти все дома в Мирном построены еще в первую экспедицию, десять лет назад, и их сильно занесло снегом, торчат только надстроенные над входами тамбуры и кое-где коньки крыш. Жилые комнаты помещаются глубоко внизу, и мы часто шутили: «Счет этажей идет здесь сверху вниз, что же здесь удивительного, здесь же южное полушарие». Снег сильно таял, и везде капало, в комнатах висели хитроумные сооружения из веревочек, направлявшие талую воду с разных мест потолка в одну общую банку. Под домами тоже скапливалась вода, ее откачивали насосами, и при этом она нередко попадала прямо под соседнее жилье.

Сравнительное однообразие погружений на этой неделе было нарушено одним непредвиденным эпизодом. Вообще при подводных работах нужно всегда быть готовым к неожиданностям — вдруг срочно понадобится погрузиться, цели могут быть самыми разнообразными: от очистки винтов судна до подъема утонувшего ящика коньяка. Рядом с Мирным на льду стояла палатка, в ней работал гидролог. Он измерял в течение года температуру и соленость воды на разных глубинах, толщину льда, величину приливов. В прорубь была опущена буквопечатающая вертушка, дорогой и сложный прибор, определяющий и записывающий силу течения. Трос, на котором она висела, постепенно перержавел от соленой воды, вертушка оборвалась и утонула. Нас попросили ее достать. Глубина прямо под лункой составляла 31 метр, но береговой склон здесь был очень крут, и вертушка могла скатиться по нему гораздо глубже. Предстояло, таким образом, спуститься на глубину 40, а возможно и 50 метров — довольно много для начала сезона.

Гидролог, Стефан Стефанович Чиковский, расширил лунку так, чтобы в нее мог пролезть человек в водолазном снаряжении. В палатке было довольно темно, а из лунки шел яркий голубой свет, вода, со всех сторон освещенная через лед лучами солнца, была сапфирово-синей. В прозрачной воде безбоязненно сновала стайка довольно крупных серебристо-белых рыб, это были широколобики, наиболее обычные антарктические рыбы. Внешностью и повадками они удивительно напоминают треску, хотя по происхождению не имеют с ней ничего общего. Это довольно обычный пример проявления сходных признаков в примерно одинаковых условиях жизни у самых различных животных, так называемого конвергентного развития.

Зажгли примус, стало тепло, и я начал надевать скафандр. Лунка была довольно узкой, и я очень осторожно опускался вниз, отталкиваясь руками от ледяных стенок, пока, наконец, не оказался подо льдом. В одной руке был зажат прочный капроновый шнурок, который я должен был привязать под водой к вертушке. Перед тем как спускаться, я внимательно осмотрелся и заметил далеко внизу в ярко-синей воде крошечное светлое пятнышко, видимо, это и был окрашенный в белый цвет прибор. Удивляло, что его можно было заметить сверху на глубине более 30 метров. Дна видно не было. Я приготовился и нырнул вниз.

При спусках в костюме из губчатой резины приходится вначале загонять себя под воду с большими усилиями — костюм много легче воды. По мере того как с глубиной увеличивается давление, воздух в порах резины сжимается, и водолаз постепенно становится тяжелее; свинцовые груза на поясе подбираются в зависимости от глубины спуска, но обычно, если она больше 15 метров, груза остаются одинаковыми, такими, чтобы водолаз мог свободно уравновеситься в воде на глубине 7–8 метров. Я спускался, и постепенно погружаться становилось все легче — плавучесть уменьшалась. Вот уже спуск пошел без всяких усилий с моей стороны, еще немного — и я, расставив руки и ноги и не делая ни одного движения, стал полого планировать вниз, регулируя крутизну и скорость погружения положением рук и ласт. Хотя подводным планированием мы при случае пользовались уже давно, один небольшой фильм о парашютистах, управляющих своим падением, заставил нас незадолго до отплытия в Антарктиду снова обратить на него внимание. Оказалось, что этим способом совсем нетрудно спускаться вниз по любой кривой, от самой крутой до очень отлогой, выполнять повороты и без малейшей затраты сил достигать даже отдаленных от места погружения точек. Однако при спуске увеличивающееся давление часто вызывает ощущение заложенности и боль в ушах и, чтобы свободно планировать, нужно иметь хорошую проходимость каналов среднего уха.

Планировать было необычайно легко и приятно, вода равномерно поддерживала тело, и я медленно падал в синюю глубину, где далеко внизу светилось белое пятнышко. Спуск продолжался уже долго, а пятно не изменялось. Посмотрев на глубиномер, я увидел, что нахожусь глубже 20 метров. На секунду я почувствовал сомнение в том, что белое пятно — это именно то, что мне нужно. Но спуск все продолжался, и наконец, как будто с высоты многоэтажного дома, сквозь прозрачную воду я увидел дно, уступами опускающееся вниз. Гидрологическая вертушка теперь была хорошо видна, она казалась совсем крошечной. Я понял, что глубина намного превзойдет 30 метров, и решил опускаться до 45 метров, но не глубже.

Наконец коснулся дна. В двух метрах от меня лежала вертушка — я и не думал, что она так велика. Белый обтекаемый поплавок с одной стороны оканчивался двумя стабилизаторами, с другой торчало прозрачное колесо счетчика течений. Однако не прибор прежде всего привлек мое внимание: рядом со мной колыхались в воде необыкновенные щупальца какого-то животного исключительной красоты. Чрезвычайно нежные, ажурные, длиной почти в полметра, они совершенно симметрично поднимались со дна, образуя изящный колокол. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного, но я сразу понял, что это морская лилия. Морские лилии не растения, как можно подумать, а животные, родственные морским ежам и морским звездам. В далеком прошлом они были широко распространены в морях, а сейчас представители этой, когда-то многочисленной группы встречаются довольно редко, в основном в тропиках или на больших глубинах, и мало кому доводилось видеть их под водой. Рядом с морской лилией росли тоже странные невиданные животные — со дна поднимался целый лес гидроидов, необычайные асцидии с короткой сморщенной шейкой и округлым, блестящим, розовым телом. Глубина была 42 метра, значительно больше, чем при всех наших предыдущих спусках в Антарктике.

Морская лилия. Глубина — 28 метров

Работа на такой глубине требует особых навыков: воздух становится ощутимо плотным и появляются первые, пока еще не ясные признаки глубинного опьянения. Водолазу трудно сосредоточиться, он подолгу обдумывает, как выполнить самую простую работу. Дышать по-прежнему легко, но возникает странное ощущение, что воздух не попадает в легкие, все время остается желание сделать глубокий вдох. Работать можно только исключительно