Читаем без скачивания Воспитание по-новому - Маруся Светлова

У таких людей — это еще одна из их особенностей — мало желаний. Согласившись еще в детстве, что хотеть надо то, с чем согласны взрослые, они в большинстве своем отучились хотеть — много, ярко, разнообразно. Поэтому уровень притязаний таких людей, как правило, невысок.

Такой человек привык довольствоваться малым: тем количеством денег, которое есть, той работой, которая есть, тем партнером, который есть (хорошо, хоть такой есть!). Не чувствуя собственную высокую ценность, воспитанный в большинстве своем с невысокой самооценкой (в критике и порицании не воспитывается высокая самооценка!), такой человек не чувствует оснований иметь в жизни что-то лучшее, более интересное, дорогое. (И опять — сейчас, в наше время, когда существует столько возможностей получить от жизни все, что хочешь, такие люди молчат, не претендуя на что-то большее.)

Есть еще одна особенность жизни бывших послушных детей.

Привыкший слушаться в детстве, привыкший к тому, что рядом всегда есть более умные, значимые, важные люди, которые командуют им и распоряжаются его жизнью, становясь взрослым, человек все так же привычно ищет — кого бы слушаться? Кому подчиниться? Рядом с такими уже взрослыми людьми всегда в жизни будет кто-то более значимый, важный, кого теперь будет слушаться послушный взрослый.

Послушные взрослые, выросшие из послушных детей, всегда очень ориентированы на других людей. Сформированное в них, хоть часто и неосознаваемое, представление, что всегда есть кто-то значимее их, чье мнение должно быть важнее, эти люди всю жизнь живут с оглядкой: а что скажут, как отнесутся, что подумают, как оценят их другие (иногда совершенно чужие и на самом деле не значимые люди!).

Из послушных детей вырастают послушные (иногда просто примерные и образцовые) мужья и жены. Они слушают то, что скажет им партнер. Они подчиняются его решениям и мнениям (как в детстве!). Они удобны партнеру, как в детстве были удобны родителям. Правда, у них и теперь никто не спрашивает — чего они хотят, и никто не позволяет им самим принимать решения и жить своей жизнью. Но это уже так привычно! А поскольку среди послушных детей большинство все же составляют девочки (мальчики, к их счастью, не так просто подчиняются родителям!), то из них вырастают удобные и послушные бесправные женщины, живущие иногда в ситуации настоящего диктата, готовые жертвовать собой в угоду другим людям.

Послушные взрослые, выросшие из послушных детей, — это самые удобные люди для социума. Ими легко манипулировать, легко управлять, им легко вешать «лапшу на уши» — у них же нет своей позиции, они слушают, что им скажут! Они послушно поднимают руки при голосовании. Они гневно обвиняют кого-то плохого — «старшие» им сказали, что его надо обвинять. Они послушно соглашаются с трудностями и лишениями, веря «старшим», у которых всегда найдутся для этого объяснения, уважительные причины. Они не стоят за себя, не бунтуют, не требуют. Они отучены делать это еще в детстве.

Послушные люди — это на самом деле социальный заказ. Именно поэтому большинство из нас, взрослых людей, родителей, — были воспитаны именно так. Мы сами, в большинстве своем, бывшие послушные дети. И думаю, каждый на себе испытал последствия такого детства.

Именно потому, что в большинстве своем мы сами были так воспитаны, мы послушно продолжаем использовать те же самые методы воспитания, которые нам так хорошо знакомы. И продолжаем воспитывать послушных детей, из которых вырастут послушные взрослые.

И это только одно из последствий наших воздействий на детей.

Несовершенство

Маленький ребенок — совершенное и гармоничное создание. В нем, как в семечке, заложены все необходимые ему в жизни ресурсы, качества личности, способности и особенности. И все они — непроявленные, нераскрытые, не выведенные наружу.

Мы, взрослые, раскрываем их, проявляем их. Проявляем тем, что начинаем «трогать» их, доставать на поверхность, указывая на них ребенку.

Это происходит не сразу. Лет до двух-трех, пока мы еще не наигрались родительской ролью, не «натетешкались» с этой милой, очаровательной живой куклой — ребенком, мы восторгаемся им и умиляемся его поступками. Мы любуемся им и великодушно прощаем ему невинные детские шалости. И мы видим ребенка милым, славным, добрым, замечательным…

Но с ростом ребенка, когда он стремится к освоению мира, к самостоятельности, когда он начинает совершать более серьезные поступки, большинство из которых нам, родителям, не нравятся, — и начинается серьезное воспитание. Вот тут и начинаются оценки их поступков, их личностей, непринятие и критика. И именно нашими постоянными указаниями на части личности и проявления ребенка, которые нам не нравятся, — мы и обращаемся к этим частям, «трогаем» их, что рано или поздно приведет к актуализации, проявлению в нем именно этих частей или качеств личности.

Этому механизму — как формируется образ личности ребенка под воздействием взрослых — мы уделим много внимания в книге «Искусство быть родителем». Сейчас нам надо понять, что наши методы, основанные на непринятии и критике, выявляли в детях далеко не лучшие их качества. И это не способствовало их гармоничности и совершенству. Это уничтожало их.

Мы получаем после наших воздействий действительно ленивых или вредных, безответственных или упрямых детей. Мы получаем детей с кучей комплексов — неуверенности в себе, в том, что они хорошие, умные или способные.

С помощью таких методов воспитания мы воспитываем «неправильных» детей, с чувством неполноценности, с низкой самооценкой. Мы растим не уверенных в своей «хорошести», не уверенных в своих способностях детей. (Невозможно стать уверенным, если только и слышишь: «Ты опять сделал не так… Откуда у тебя руки растут… Сколько раз повторять…»)

Это надо признать как факт. Мы их такими сделали. Иначе бы не были окружены детьми, в которых на поверхности столько плохого, чего не было в них проявлено при рождении.

И мы не виноваты в этом. Мы действительно не виноваты в этом.

Потому что не осознаваемые нами убеждения и представления о том, что такое воспитание ребенка, что такое цель воспитания, как «нормально» воспитывать ребенка, вложенные в нас социумом, взятые нами из наших родительских семей, требовали использования именно этих методов — подавления, критики, нотаций. И эти методы не могли не указывать детям на их несовершенство, «знакомить» детей с тем, что не такие уж они и хорошие, а ленивые или неорганизованные.

Эти последствия — как звенья одной цепочки. Как логическое следствие всей нашей несовершенной системы воспитания, в которой совершенный по своей природе ребенок становится хуже, чем был до «педагогического» воздействия.

И может быть, уже пора разорвать эту цепочку?

Ненаполненность любовью

Мы любим наших детей. Любим. Именно поэтому мы ругаем их и наказываем, и ставим в угол, даже бьем иногда — потому что любим их и хотим, чтобы стали они хорошими детьми, хорошими людьми. Из самых хороших побуждений, из любви к ним, желая их «улучшить», мы читаем им нотации и манипулируем их чувством вины, мы отвергаем их и наказываем.

Это действительно так, я думаю, ты согласишься со мной. Никто из нас не желает зла своему ребенку. Каждый желает ему только добра. Но наши, я бы сказала, «извращенные» представления о самом ребенке, как о каком-то неполноценном существе, которое все время надо улучшать, наши представления о воспитании, как о достижении хорошего поведения и переделывании несовершенного создания, — приводили нас именно к таким проявлениям нашей любви.

И странная же это любовь, согласись!

Давай признаем, что это действительно странная любовь — любить ребенка и из-за этого мучить его своим отвержением или непринятием. Любить ребенка — и причинять ему боль.

Мне бы очень хотелось, чтобы ты, читающий эту книгу, и многие-многие родители увидели, признали странность и извращенность такой любви к детям.

Любовь не должна приносить боль. Любовь не должна унижать. Любовь не должна разрушать. Любовь не должна вызывать в ответ агрессию или ненависть.

И все, что мы делали с такой вот «любовью» к детям, — детьми воспринималось как нелюбовь.

Я помню одну девушку, пришедшую ко мне на консультацию, — зажатую и закомплексованную, болезненно неуверенную в себе, очень одинокую со всеми своими переживаниями и находящуюся под тяжелым гнетом постоянного родительского контроля, критики и неодобрения. Они ее, что называется, уже «затюкали», «забили» постоянным своим: «Господи, и в кого ты такая!.. Да как ты это делаешь?!» И столько боли было в ее словах, когда она говорила о родителях, что они не понимают и не поддерживают ее, а только постоянно критикуют, делают замечания.

— Они так любят тебя! — сказала я ей.