Читаем без скачивания Наша песня - Дэни Аткинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не подошла к моему столику, – добродушно пожурил он меня.
– А откуда тебе знать, если ты поджидал меня здесь? – отрезала я.
– Туше! – восхищенно ответил он и протянул мне бокал. Я собиралась решительно отказаться, но вместо этого почувствовала, как мои замерзшие пальцы потянулись вперед и обхватили тонкую ножку бокала.
– Я так и знал, что ты не придешь, – тихо произнес он.
– Правда?
– Как и то, что в глубине души тебе очень хотелось прийти.
– Правда? – повторила я, даже не пытаясь скрыть сквозивший в моем голосе откровенный скепсис. – А ты, однако, очень в себе уверен, да?
Услышав это, он широко улыбнулся.
– Вовсе нет. Например, вот сейчас я совсем не уверен, выпьешь ли ты бокал дивного шампанского или же выльешь мне его на голову.
– Так делают только в книжках и в кино, – поучительно ответила я. – В реальной жизни так просто прекрасным напитком не разбрасываются.
Я поднесла бокал к губам, приготовившись сделать глоточек, но он протянул руку и остановил меня.
– Не так скоро, пьяненькая ты моя. Нам надо произнести тост.
– Может, кто-то из нас и пьяненький, вот только я уверена, что это не я, – отрезала я.
Верно, язык у него не заплетался, и он, похоже, совершенно твердо стоял на ногах. Однако за столиком они осушили далеко не одну бутылку, и с трудом верилось, что это обошлось без него.
В ответ на мое замечание он недовольно фыркнул, после чего высоко поднял свой бокал, кивком головы пригласив меня последовать его примеру. Я медленно приподняла руку, державшую тонкий высокий бокал.
– Смех, да и только, – пробормотала я.
– Т-с-с. Ты нарушаешь торжественность момента.
Я прикусила губу. Однозначно пьян, решила я. Ладно, подыграю немного. Один глоточек и быстро домой. До отъезда мне еще надо собрать массу вещей.
– За нас. За долгие и счастливые отношения.
– Я не стану пить за это, – запротестовала я.
– По-моему, это не накладывает юридических обязательств, – заговорщическим шепотом произнес он.
Я покачала головой, удивляясь тому, как вообще могла попасть в такую глупую ситуацию. Мне это было совершенно не свойственно.
– Ну, давай, – подбодрил он меня, явно не собираясь отступать.
– Ладно, так и быть, за нас, – скороговоркой выпалила я, наскоро сделала огромный глоток шампанского и вернула ему бокал. – Спасибо, а теперь мне действительно нужно идти.
– Тогда давай я тебя провожу, – предложил он, ставя бокалы под дерево.
– Не дури, ты же даже не знаешь, где я живу.
Он пожал плечами – как-то по-мальчишески и совершенно очаровательно.
– Наверное, не очень далеко. В любом случае у меня правило – не отпускать хорошеньких молодых женщин поздно вечером без сопровождения.
Я наклонила голову, и упавшие на лицо волосы скрыли мой смущенный взгляд. Я не привыкла к комплиментам и была совершенно уверена, что он все еще играет со мной.
– Ну, хотя бы дай проводить тебя до главной дороги, – предложил он, и я, несмотря на все свои благие намерения, согласилась.
До дороги было всего пару минут пешком, и, выйдя на нее, я с радостью заметила несколько довольно многочисленных студенческих компаний.
– Дальше я сама, – уверенно сказала я, вдруг ощутив какую-то неловкость в ярко-оранжевом свете фонарей. – Тебе, наверное, пора возвращаться к своим друзьям.
– Давай встретимся еще раз, – произнес Дэвид, подавая мне футляр с трубой, который он нес, пока мы шли. – Что ты делаешь завтра?
– Еду к себе домой в Хартфордшир.
– А как насчет того, чтобы вместе выпить кофе перед отъездом? – Я покачала головой, но он не отставал. Я почему-то подумала, что немногие девушки отказывали ему, когда он их приглашал. – Я действительно считаю, что тебе нужно зарядиться кофеином, чтобы протрезветь после сегодняшнего вечера, – серьезно продолжал он.
Я почувствовала, как мои губы начинают расплываться в улыбке. Он и вправду оказался очень забавным, и меня странным образом тянуло к нему, что начинало беспокоить.
– Вот что я тебе скажу, – предложила я. – Если ты действительно хочешь повидаться со мной до отъезда, я ненадолго зайду в студенческую кофейню в половине восьмого утра.
– В половине восьмого! – воскликнул он тоном человека, искренне уверенного в том, что такое время бывает лишь раз в сутки, и только вечером.
– Мне надо успеть на девятичасовой поезд. Это единственное время, когда я успеваю заскочить туда. Если хочешь со мной повидаться, то ищи меня там.
На дороге послышался приближавшийся грохот. Я подняла взгляд и со смешанным чувством увидела, что это мой автобус. Я полезла в карман и вытащила проездной. Двери с легким шипением раскрылись, чтобы впустить меня в салон. Я повернулась к Дэвиду, стоявшему на тротуаре с несколько сконфуженным лицом.
– Я даже не знаю, как тебя зовут, – сказал он, когда я махнула проездным в сторону усталого водителя.
– Если завтра придешь, то узнаешь, – пообещала я, когда водитель – прямо как по нотам – нажал кнопку закрывания дверей, эффектно завершив наш разговор.
Дэвид стоял на тротуаре, глядя на меня сквозь немытые стекла автобуса, пока я шла по салону. Я нашла свободное место и положила футляр с трубой на соседнее сиденье. Конечно, назавтра в кофейне он не появится. Это же очевидно. Он пришел на праздник, и веселье только начинается, так что спать он ляжет очень даже не скоро. Я была уверена, что он ни за что не встанет ни свет ни заря, чтобы повидаться с какой-то случайной знакомой, с которой заигрывал и флиртовал накануне вечером. Наверное, он даже не вспомнит о встрече со мной, когда наступит утро. Сейчас я наверняка видела его в последний раз. Когда автобус медленно отъезжал от остановки, я прощальным жестом помахала ему в окно.
Однако на следующее утро он с явными следами похмелья на лице сидел в кофейне и ждал меня, не отводя взгляда от двери.
Шарлотта– Можно мне его увидеть?
Врач кивнул.
– Конечно. Его скоро отправят на рентгеноскопию, поскольку нам надо провести еще несколько исследований, но вы можете посидеть с ним, пока рентгенологи все приготовят.
Я даже не решилась спросить название или узнать о сути этих дополнительных исследований. Названия меня напугают, а то, что они хотят обнаружить, нагонит еще больше страха. Я слышала лишь стук своих каблуков по блестящему линолеуму, пока шла за врачами к палате Дэвида, да еще тихие отзвуки рождественских песенок, доносившиеся из маленького приемника на сестринском посту. Казалось почти бестактным ждать приближающихся праздников, в то время как мне все следующие недели и месяцы представлялись мрачными и пугающими.
Я бросила взгляд через плечо на другую палату отделения интенсивной терапии. В дальнем конце коридора мужа Элли по-прежнему окружали медики с озабоченными лицами. Это напомнило мне, что в этот вечер не только нас пугало будущее.
– Должен вас предупредить, миссис Уильямс, – начал рыжебородый консультант с рыжей бородой, когда мы подошли к отсеку со стеклянными стенами, где лежал Дэвид, – мы дали вашему мужу очень сильное успокоительное перед исследованиями, так что он может показаться вам несколько одурманенным.
Я вытянула шею, словно зевака, глазеющий на аварию, пытаясь разглядеть Дэвида за широкими плечами врача, но видела лишь его огромную, как ворота, спину, облаченную в белый халат.
– Понимаю, – ответила я, нетерпеливо протискиваясь в палату, когда доктор наконец сделал шаг в сторону и дал мне пройти.
Там находились две медсестры, но я даже не взглянула в их сторону, когда шла к кровати на резиновых колесиках, и не помню, как опустилась на пододвинутый мне стул из литого пластика. Просто внезапно поняла, что сижу. Я слышала, как врач задает какие-то вопросы, как сестры на них отвечают, но их слова долетали до меня неразборчивыми звуками, словно пластинку играли на другой скорости. На какое-то мгновение я засомневалась, по-английски ли они вообще говорят. Надо сказать, было трудно вообще что-либо разобрать на фоне судорожно издаваемых кем-то сдавленных звуков. Лишь когда одна из сестер протянула мне маленькую квадратную коробочку с салфетками и легонько сжала мне плечо, я поняла, что эти звуки издаю я сама.
Окружавшая Дэвида стена из мониторов представлялась мне скопищем телеэкранов, каждый из которых показывал программу, которую я не желала смотреть. Они превратили Дэвида в скопление мигающих точек, диаграмм и бегущих строк. Это было все, что профессионалы видели в моем любимом человеке, все, что они о нем знали. Но было большее, гораздо большее, чего они в нем не заметили. То, чего не знала о нем даже женщина, сидевшая в комнате для посетителей в конце коридора. Эти тайны принадлежали мне. Жене.
Дэвид спал, но не так, как я привыкла видеть. Он не свернулся на боку, и не было места, куда я смогла бы вжаться, обняв его свободной рукой, и уютно прильнуть к нему до самого утра. Не было видно ладони, нежно гладившей меня по бедру, когда я прижималась к нему, или любовно ласкавшей во сне мою грудь.