Читаем без скачивания Развесистая клюква Голливуда - Дарья Донцова

Глава 11

Гонг к обеду застал меня на пути в библиотеку. Там в одном из ящиков Белка хранит таблетки. Вам такое место для аптечки кажется странным? Тогда угадайте, где бабуля держит иголки с нитками! Ладно, и не пытайтесь, все равно никому не придет в голову, что швейные принадлежности лежат в жестяной коробке с надписью «Корм для попугаев», и стоит она на батарее в ванной комнате первого этажа. Белка профи по части абсурдных поступков, и бороться с ней — все равно что учить рыбу пользоваться зонтиком. Сколько ни суй его карпу в плавники, ничего не получится. Я несколько раз перетаскивала лекарства в прохладную кладовку за кухней, а нитки‑иголки перемещала в комод, который стоит в гостиной, но проходило два‑три, максимум четыре дня, и статус‑кво восстанавливался. Пилюли возвращались в библиотеку, а швейные принадлежности оказывались все в той же коробке, на батарее. У Белки собственные представления о порядке, и она в принципе по‑своему аккуратна.

Я приблизилась к цели и услышала снизу сначала «бум», а потом вопль Олеси:

— Обед! Еда на столе.

Из глубин полутемного помещения донеслось оглушительное «апчхи». Жизнь в «Кошмаре» приучила ко всяческим неожиданностям. Громко чихающий манекен не должен был меня напугать, но я почему‑то взвизгнула.

— Простите, — раздалось из‑за шкафов, — не хотел причинить вам неудобство.

Я сделала несколько шагов в сторону, обогнула длинный стеллаж, заставленный книгами, и увидела в кресле Геннадия Петровича, который держал в руках толстый том. Мне совершенно не хотелось беседовать с сексуально озабоченным «папочкой», но обещание молчать, данное Юле, сдерживало желание стукнуть доктора по башке газетницей. Я собрала в кулак все умение притворяться и вполне мирно сказала:

— Меня сложно ошарашить и еще труднее напугать.

— Верно, — улыбнулся «папаша», — совсем забыл, в каких условиях вы живете. Что там за крик?

— Обед подали, — пояснила я.

— Отлично, — обрадовался педофил, — я плохо позавтракал и теперь изрядно проголодался. Извините, не могу найти, где у этой настольной лампы выключатель?

Геннадий Петрович встал и, поставив том на место, сказал:

— Когда я пришел сюда, лампа работала. Кто‑то до меня что‑то читал, а потом, уходя, забыл потушить свет.

— Не волнуйтесь, спускайтесь к столу, — радушно предложила я, — как правило, здесь постоянно горит свет.

— Очень неэкономно, — заявил Геннадий Петрович, — это только кажется, что одна лампочка — ерунда. А счетчик‑то мотает. Там забыли про бра, здесь мини‑торшер, в спальне ночник. Мелочь, но к концу месяца вы испытаете неприятное удивление, когда увидите счет.

— Ничего, мы приписываем к услугам сумму за электричество, — ехидно сообщила я.

Доктор улыбнулся и исчез за высоким, подпирающим потолок шкафом. Мне жутко не хотелось продолжать с ним светскую беседу, поэтому я решила подождать минуту, а потом спуститься вниз.

Ступеньки тихо заскрипели, я сделала шаг в сторону. Лампа выключается при помощи ножной педали, надо наступить на черную коробочку, которая прикреплена к проводу, лежащему на паркете. Взгляд неожиданно упал на книгу, которую только что вернул на место «папочка».

Не сочтите меня занудой, просто мне не нравится, когда из аккуратного ряда что‑то выбивается. Я попробовала поглубже запихнуть том, сообразила, что Геннадий Петрович чем‑то заложил страницу, поэтому он стал толще и не входит на место, вытащила фолиант и удивилась. Доктор изучал «Энциклопедию болезней». Между сто двенадцатой и сто тринадцатой страницами он вставил остро отточенный карандаш. Мне стало интересно, что же читал дерматолог, какая болезнь привлекла его внимание. Одна статья на развороте называлась «Дерматиты», другая «Дерматозы», следующая «Дерматология».

Я была ошарашена. Зачем дипломированному кожнику лезть в справочник, который предназначен для обывателей? Профессиональным врачам нужны другие книги. Мама моей однокурсницы Маши — хирург, вот у них в квартире я видела двухтомное «Руководство по медицине» авторов Доуна и Мерка Шарпа. Впрочем, на свете существует огромное количество болезней, думаю, обо всех не осведомлен даже доктор Хаус. Вполне понятно, если кожник решит почитать о гастрите или туберкулезе. Я, правда, думала, что доктора учатся, так сказать, всему, а потом, на последнем курсе, получают специализацию. Грубо говоря, тот, кто оперирует аппендицит, может вылечить грипп или вымыть пробку из уха. Но это в теории, а на практике хирург давно забыл, как выглядит корь, а отоларинголог не справится с циститом. Но Геннадий Петрович читал про дерматит. У него что, болезнь Альцгеймера на ранней стадии, и он забыл, что такое дерматология? Или решил освежить сведения о дерматозах?

Однажды в «Кошмар» приехала некая Елена Сергеевна, очень приятная дама. У нее была странная привычка. Раз десять на дню тетенька доставала из сумочки блокнот, задумчиво перечитывала записи и довольно вздыхала. Мне тогда исполнилось восемь лет, и меня замучило любопытство. Ну почему она не расстается с книжечкой? Что в ней такого замечательного? Один раз я увидела тот самый блокнотик, сиротливо лежащий в ванной комнате. Елена Сергеевна мыла руки и забыла его рядом с раковиной. Пожалуйста, не осуждайте меня. Повторю, мне было восемь лет. Второклашку буквально съело любопытство, поэтому я и засунула туда нос. Содержание блокнота поразило: «Меня зовут Елена Сергеевна», «Я живу в Москве», «Работаю библиотекарем». Я испугалась, понеслась к Белке и отдала ей находку со словами: «Здесь шпионка! Зубрит наизусть свою биографию».

Белка погладила меня по голове: «Нет, солнышко. У Елены начинается болезнь, которая лишает человека памяти. Бедняжка составила для себя шпаргалку. Как только забывает, кто она, смотрит в блокнот. Дай честное слово, что никогда не будешь изучать не предназначенные для тебя записи».

Отлично помню, как мне стало стыдно, а потом жутко. Неужели и мне когда‑нибудь, лет через сто или двести, придется, как Елене Сергеевне, зазубривать свое имя и адрес? Нет, нет, когда мне исполнятся старперские тридцать, ученые придумают таблетки от смерти и всех болезней. Я буду жить вечно, притом совершенно здоровой.

— Степаша! — закричала Олеся. — Суп остывает!

Я вытряхнула из справочника карандаш, вернула книгу на место и спустилась в столовую. Там уже собрались все постояльцы, кроме Кузьмы Сергеевича и Вани.

— Степашечка, ты очень красная, — всплеснула руками Аня.

— И лицо одутловатое, — добавила Маша, косясь на Олега, который, натянув на голову капюшон толстовки, хлебал куриную лапшу.

— Похоже на аллергию, — не успокаивалась Аня. — Кстати, у Кузьмы Сергеевича тоже кожная реакция, ну прямо как у Олега! Красные пятна по лицу и шее.

Я поскребла ногтями щеку.

— Вот‑вот! — обрадовалась Аня. — И у мужа такой же дискомфорт. Олег, у вас чешется лицо?

Системный администратор пробурчал маловразумительную фразу.

— Ничего у него не зудит, — сердито ответила Маша.

— Ну, конечно, — кивнула Аня, — вы его постоянно зеленкой и фукарцидом обмазываете, поэтому неясно, что с ним приключилось.

— Плохо, если у мужика ничего не чешется, — хихикнул Миша, — должно активно чесаться! М‑да!

— Прекрати, — поморщился Геннадий Петрович, — здесь ребенок. При девочке скабрезные шуточки неуместны.

Юлечка тут же ухватилась за шанс изобразить незабудку:

— Папа, что он сказал, я не поняла?

— Ничего интересного, солнышко, — ласково ответил «отец».

— Что у кого чешется? — ныла Юля.

— Ничего, — отрезал Геннадий Петрович, — просто некоторым людям хочется завуалировать свою озабоченность.

— Чего я такого сказал‑то? — округлил глаза Миша.

— Сам знаешь, — огрызнулся врач, — повторяю, здесь девочка, не следует упражняться при ней в тупом остроумии с сексуальным подтекстом.

— Ну ты даешь! — восхитился Миша. — Могу дословно повторить наши с Машей реплики. Она сказала, что у Олега ничего не чешется, а я…

— Замолчи! — велел Геннадий Петрович.

Миша швырнул ложку в суп.

— С какой стати? Ты что, местный король? Я должен тебя слушаться? Я ответил: «Это плохо, у мужчины должно все чесаться, потому что…»

— Заткнись! — рявкнул врач.

Аня укоризненно зацокала языком:

— Геннадий, ты не прав.

— …потому что, — не обращая внимания на разъяренного медика, гнул свое Миша, — аллергия должна зудеть, это всем известно. Если нигде не свербит, то у Олега инфекция. А ты, Генаша, о чем подумал?

Доктор растерялся, а я мысленно зааплодировала Мише. Продюсер не очень приятный человек, но сейчас он доставил мне удовольствие, посадил «папеньку» в лужу, продемонстрировал окружающим, кто здесь по‑настоящему сексуально озабоченный!