Читаем без скачивания Развесистая клюква Голливуда - Дарья Донцова

— Ты мне тоже не нравишься, как мужчина, впрочем, как человек тоже, — прошипела я, — держи свой тип личности при себе, обуздай тактильность. Иначе проснутся мои знания по самбо, и ты получишь в нос.

— Самбо? — обомлел Бурундуков. — Ты говоришь о так называемой самообороне без оружия? Вид борьбы, изобретенный в СССР? Шутишь!

Ответить я не успела. Из комнаты долетел оглушительный, сумасшедший крик, после чего повисла пугающая тишина.

— Он их убил! — испугалась Белка, которая, отругав Сеню, вновь залезла под стол.

— Сидите тихо, — приказал Никита, — наилучшая тактика: во время боя не высовываться, не лезть совершать подвиги, держаться в стороне от ситуаций, за которые дают награды посмертно, и никогда не опаздывать к обеду, первым протягивать миску повару. Основной навар плавает сверху.

— По моим наблюдениям, сверху плавает нечто абсолютно не аппетитное, — не удержалась я от замечания, — ты можешь сильно ошибиться, расталкивая всех локтями по дороге к котлу с похлебкой.

Белка приподняла край скатерти.

— Стой, — испугалась я, — не нравится мне эта тишина. Почему медведь не ревет?

— Самое простое объяснение: он кого‑то жрет, — буднично ответил Никита, — пасть человечиной забита, трудно одновременно обедать и кричать. Надеюсь, мишка закусил Кузьмой Сергеевичем!

— Не позволю всяким косолапым распоряжаться тут без моего ведома! — возмутилась Белка.

— Сиди тихо, — приказала я.

Куда там! Когда бабуля рассердилась и на волне негодования приняла решение, остановить ее невозможно. Любую, самую абсурдную идею Белка непременно воплотит в жизнь, даже если весь мир будет упрашивать ее остановиться. Бабуля упряма, словно стадо баранов, у нее менталитет танка, она привыкла нестись по пересеченной местности, сшибая препятствия. Иногда, наблюдая за действиями Белки, мне становится жалко дедушку Алексея Варбакаса. Похоже, он был святым, раз много лет прожил в любви и согласии с этой женщиной. Я обожаю бабулю, но ее манера действовать, не думая о последствиях, меня просто бесит.

— Так, говоришь, эффектное появление гризли — не ваша креативная задумка? — протянул Бурундуков, когда Белка выскочила из‑под стола. — Ну тогда Изабелла Константиновна отважна, как вождь племени агу‑агу.

Я в тот момент корила себя за то, что не успела остановить бабулю, испугалась и, забыв о Никите, ринулась за Белкой.

Миша лежал на диване, уткнувшись головой в подушки. Издали могло показаться, что продюсер потерял сознание, но я сразу заподозрила его в лицемерии. Ему, похоже, просто смешно, лицо он спрятал, чтобы присутствующие не заметили на его противной морде довольной ухмылки.

Я перевела дух. Степа, включи мозги. Откуда в Подмосковье медведь‑гризли? Черное косолапое чудовище не водится в средней полосе России! Или все же оно здесь встречается? Я сделала пару вдохов‑выдохов. Хорошо, я не знаю точно, где обитает косматый монстр, но как он попал в дом? Двери заперты, окна наглухо задраены. Не могло же агрессивное животное вырасти, как мышь, в нашем чулане? Мы бы давно заметили присутствие медвежонка! А еще, несмотря на крайний испуг, я отметила, что шкура мишутки была сухой. Почему он не вымок под стеной ливня? Где следы от влажных лап? Невидимый корсет, стягивающий мою грудную клетку, внезапно лопнул, на смену растерянности пришла злость. Ну, интернет‑мерзавцы, любители снимать ленты для ютуба, не следовало вам так далеко заходить.

— Что делается, люди, — запричитала Олеся, выползая из‑за буфета.

Я заморгала. Наша повариха — девушка пышная. Каким образом она ухитрилась туда ввинтиться?

— Как это ты туда просочилась? — спросила я. — Там и кошка не поместится.

— Не знаю, — застонала Олеся, — я в блинчик от страха раскаталась и шмыгнула.

— У человека от стресняка открываются супервозможности, — заявила Юля, спрыгивая с подоконника, — кажется, я рулонку сломала.

— Занесите стоимость урона в наш счет, — велел Геннадий Петрович откуда‑то из‑под потолка.

Я задрала голову. Доктор невозмутимо восседал на здоровенном буфете. Вот вам еще одно необъяснимое обстоятельство. Ни стула, ни табуретки, ни лестницы около огромного дубового буфета нет, стенки гладко отполированы, дверцы стеклянные. Как Комаров очутился почти под потолком?

— У моего приятеля Вени была такса, — неожиданно сказал Никита, наконец‑то вылезший из‑под стола. — Один раз дома случился потоп, трубу разорвало, воды по пояс нахлестало. Пока аварийка по пробкам тащилась, Веня таксу искал, нырял и по полу руками шарил. В конце концов он понял: утонул пес. Расстроился до слез. Вдруг слышит повизгивание сверху. Поднимает голову. Ба! Собачка висит на люстре! Вцепилась лапками в плафон и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Ну как коротколапый такс оказался на высоте трех метров? Может, он, как Исинбаева, мастер прыжков с шестом?

— Люстра! — заголосила Олеся. — Она на полу!

Я посмотрела в сторону гостиной. У камина на полу, прижавшись друг к другу, сидели Аня и Маша. Кузьма Сергеевич, целый, невредимый и, похоже, не слишком напуганный, кружил вокруг громоздившегося в центре зала светильника.

— Надо же, не разбилась! — восхитился новобрачный.

— Люстра из пластика, — пояснила Белка.

— Выглядит очень дорогой, хрустальной, — пискнула Маша.

— Это имитация, — стараясь унять дрожь в коленях, ответила я.

— Похоже, у вас тут все, как в кино, — шепнул Бурундуков, навалившись мне на спину, — ненастоящее.

Дыхание противного мужика коснулось моей щеки, меня передернуло, словно я наступила на таракана.

— Убирать мне теперь до ночи! — расстроилась Олеся. — Посуда побита! Стулья перевернуты!

— Я тебе помогу, — неожиданно предложила Юля, потом, вспомнив про роль подростка, взглянула на «отца»: — Можно, папочка?

— Конечно, солнышко, — снисходительно кивнул Геннадий Петрович, — ты у меня умница, хорошая девочка!

— Семен! — закричала Белка. — Семен!

Но «собаку Баскервилей» как ветром сдуло.

— Он мимо меня словно обезумевший паровоз пролетел, — сказал Иван.

Я оглянулась и в арке, которая ведет к лестнице, увидела режиссера. В правой руке тот держал небольшую видеокамеру. От негодования я вспотела. Вот теперь мне стопроцентно ясно, кто придумал фокус с гризли. Режиссера не было с нами во время обеда. Иван пропустил трапезу, потому что наряжался в костюм медведя. Больше просто некому было устроить это представление, все сидели у стола. Напугав нас, Ванечка сбросил маскарадный наряд и сейчас снимает беспорядок в доме и перекошенные лица присутствующих.

— Протопал, словно носорог по пустыне, — говорил Иван, не опуская камеру, — вы его не докричитесь. Схватил в охапку кастрюлю с супом, и ау! Унес самое дорогое — жрачку.

— Надо повесить люстру, — вздохнула Маша, — темнеет быстро.

— Сегодня как будто вообще не рассветало, — хмыкнул Никита.

— Извините, без Сени нам не справиться, — начала оправдываться Белка, — к сожалению, он очень нервный, излишне эмоциональный, ранимый.

— Трус он, — перебила хозяйку Олеся.

— Не гони на парня, — обиделась горничная Катя, высовываясь из кухни, — у всякого от такого спектакля мозги спекутся.

— Думаешь, он на тебе женится? — ехидно осведомилась Олеся. — Как бы не так! Фигу!

— Не лопни от зависти, — подбоченилась Катя, — мужик мне, а не тебе достался!

— Брек, девушки, — приказал Никита, — начинайте уборку.

— Не надо распоряжаться в чужом доме, — сделала я замечание Бурундукову.

— Я думал, у нас теперь особые отношения, — округлил глаза нахал. — Ты так нежно сидела около меня под столом!

— Несите табуретку, — приказал Кузьма Сергеевич, — я верну светильник на место.

— Милый, какой ты ловкий! — подала дежурную реплику Аня.

— Ты умеешь управляться с электроприборами? — с недоверием осведомился Миша.

Кузьма потрогал люстру.

— Конечно. Любой мужчина с этим справится. Нужно пристроить конструкцию на крючок, скрутить два провода — и все дела. Хочешь сам попробовать?

— Нет‑нет, — продюсер живо отказался от предложенной чести, — не стану мешать мастеру.

Кузьма Сергеевич засучил рукава рубашки, приосанился и начал руководить процессом:

— Олеся, тащи табуретку.

Домработница быстро выполнила приказ.

— Залазьте, это крепкая штуковина, не современная пластмасса, вещь из цельного дерева.

— Давай газету! — велел бизнесмен.

— Зачем? — удивилась Олеся.

— Прежде чем ногами на сиденье громоздиться, надо его прикрыть, — терпеливо пояснил Кузьма, — странно, что женщина задает такой вопрос!

— Я повариха, — отбрила его Олеся, — мое дело кастрюли, а прессу для табуреток нехай Катя таскает. Ей деньги за работу платят.