Читаем без скачивания ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись вторая. - Вера Камша

— Что с тобой? — Астен тряс меня за плечо с озадаченным видом, я в ответ только рассмеялась. Он подумал и присоединился ко мне. Мы смеялись, как два дурачка, вдали пели волки, загадочно улыбался месяц. Я хорошо помню эту ночь, потому что она оказалась последней спокойной. Мы долго сидели у костра, разговаривали ни о чем и обо всем. Я узнала, что Астен однажды уже покидал Убежище, что он никогда не был счастлив с Нанниэлью, которая его также никогда не любила. Лебедь говорил много, лихорадочно быстро, словно боялся чего-то недосказать. Преданный ушел на охоту, мы были совершенно одни. И внезапно я поняла, что небезразлична этому бессмертному красавцу. Нет, он не сказал мне ничего и вместе с тем сказал все. Если мужчина начинает исповедоваться перед женщиной, это значит, что или он пьян, или эта женщина ему нужна. А чаще всего и то и другое…

Вернулся Преданный, волоча за собой молоденькую косулю. Жизнь жестока по определению, но в дикой жестокости нет грязи, подлости, предательства. Преданный от рождения был наделен правом убийства, а его жертвы изначально получали право на трусость, ибо для них трусость — единственный щит от когтей и клыков.

Но те, кто, по уверениям Церкви, получил от Триединого бессмертную душу, все запутали. Эльфы тут оказались ничуть не лучше людей. Может быть, красивее, умнее, изначально одареннее, но проклятие выбора, цели, средств, совести они несли так же, как и мы. Поэтому мы могли понимать друг друга, а значит, ненавидеть. Или любить…

Любил ли меня Астен? Любила ли я его? Пока еще нет, но, если наше путешествие продлится, может случиться все, что угодно. Впрочем, до Кантиски было не так уж и далеко. Скоро мы выберемся на тракт, где можно купить лошадей. И придется решать, как быть с Преданным, который в Святом граде был бы весьма неуместен. Но пойдет ли он в Убежище с Астеном?

— Вряд ли. Он должен быть с тобой. — То ли я думала вслух, то ли мы думали об одном и том же…

— Должен?

— Ты носишь браслет Стефана. Его долг — защищать тебя.

— А я не могу его уговорить пойти с тобой?

— Нет. Он умнее любого зверя, но он еще не человек. Он знает только свой долг и будет ему следовать.

Мы помолчали. Разговор не клеился. Так всегда бывает, когда неотложных дел нет, а говорить о ерунде, думая о слишком многом, — значит лгать. Костер горел, звезды медленно ползли по небу, зима правила свой бал. Засыпали подо льдом реки, увязали в снегу деревья, становились непроходимыми горные перевалы. Зима давала передышку всем…

— Астен, — окликнула я своего спутника, и тот немедленно обернулся, словно ждал моего вопроса, — как ты думаешь, что я, в сущности, такое? И что я должна сделать?

— Я не знаю…

— Я не спрашиваю тебя, что ты знаешь, — внутри меня неожиданно поднялась какая-то веселая злость, — я хочу знать, что ты думаешь.

— Что я думаю? — Эльф повторил мой вопрос, видимо собираясь с мыслями. — Я думаю, это твой жребий, и ты должна его нести, пока можешь. И даже дальше. Я пытался отыскать в тебе что-то необычное и не смог. Но это вовсе не значит, что этого нет. Сила может пробудиться, когда ты столкнешься с магией сущностей, которые захотят подчинить тебя свой воле. Или когда тебе будет грозить опасность, или когда ты, сама того не зная, исполнишь какое-то условие.

— Но когда на нас с Тиной напала Эанке и там, у Пантаны, я ничего не смогла…

— Меня это удивляет, но магия тех, кто был до нас, нам известна очень плохо. Может быть, чары, которыми пронизано Убежище, ее гасят. Приведшие нас в этот мир Светозарные уничтожили прежних его хозяев, а значит, магия Света может свести на нет «подарок» Оленя.

— Тогда почему вы его боитесь?

— Потому что он плоть от плоти Тарры, а мы лишь пришельцы, причем неразумные, — с нарочитым смешком откликнулся Астен. — Давай лучше поговорим о тебе. Ты спокойно обращаешься с нашими поделками, в каждую из которых вложена магическая сила, ты уже освоила парочку заклятий. Это значит, что у тебя есть способности к волшбе и что ты нам не враждебна.

— Но откуда?.. — Я не договорила, но принц-Лебедь все понял.

— Эльфийская магия, смешанная с магией талисмана Проклятого, оказалась смертоносной не для тебя, а лишь для того существа, которое ты носила в себе. Это оно было воплощенным злом. Ты же, скорее всего, можешь стать и злом, и добром, и зависит это лишь от тебя. Большего я не знаю и, наверное, не хочу знать.

Тихо-тихо падал снег. Невесомые сверкающие пылинки совершали церемониальный танец в длинных полосах лунного света, превращая его в ожившее кружево. За окном царила зимняя ночь во всем своем безжалостном великолепии, а в Зале Лебедя пылал камин, и на столе в кубках дымилось подогретое вино.

В креслах у огня сидели двое и тихо разговаривали. Это был бесконечный разговор, из тех, что ведут лишь живущие одними тревогами и надеждами. Местоблюститель Лебединого трона, старший сын последнего эльфийского владыки Эмзар Снежное Крыло вел неспешную беседу со своим новым советником Клэром Утренним Ветром. С той ночи, когда погибла Тина, а Герика с Астеном ушли в никуда, Клэр жил в Лебедином чертоге. Родичи, опасавшиеся за рассудок и жизнь художника, постепенно успокаивались — правитель заставил Клэра загнать в самые отдаленные уголки души боль потери. О чем они говорили, никто не знал — разрушить защиту, которой отныне окружил себя Эмзар, было по силам разве что великим магам древности. Недавно доступный Лебединый чертог превратился в зачарованную крепость, и Убежище это восприняло как должное.

После смерти Тины эльфы, словно бы очнувшись от тысячелетней летаргии, соизволили посмотреть вокруг и обнаружили, что мир готов рухнуть. Древние и при этом вечно юные создания оказались к такому не готовы. Кроме, пожалуй, местоблюстителя, как-то сразу взявшего все в свои руки. Эмзара слушали — ведь когда наступает час решения и час действия, мало кто готов взять груз на себя.

Нашлись, разумеется, и такие, кто считал, что Эмзар должен увести свой народ из обреченной Тарры, но поскольку сами они не представляли, как это сделать, то и требования их звучали достаточно вяло. Что думал сам Эмзар, не знал никто, но вид у принца был такой, словно ему все ведомо и он ко всему готов. Это успокаивало. К несчастью, уверенность старшего из Лебедей была умелой игрой. Снежное Крыло не представлял, ни что ему делать, ни чем все может кончиться. Всю тяжесть положения знали только он и Клэр. Похоже, именно это знание и спасало последнему жизнь и рассудок.

Этот вечер обещал стать одним из тех, когда собеседники в тысячный раз перебирают уже известное в надежде отыскать просвет, но судьба в лице молодого воина из Дома Ивы уже маячила на пороге.