Читаем без скачивания Тайный заговор - Филипп Ванденберг

Переезд в дом на Принцрегентштрассе, принадлежавший теперь ему, натолкнул Бродку на другую идею. В Германии все — не важно, идет ли речь о сделке, рождении или переезде, — подтверждается справкой с печатями и подписями, которые, в свою очередь, заверяются юристом специальной квалификации и, опять же, подтверждаются его подписью и печатью. Если речь идет о доме, то фиксируются даже два предыдущих владельца, а также цена покупки и способ оплаты.

В учреждении, ведущем поземельные книги, Бродка случайно нашел то, что искал. В акте 69/17431, кадастр XIII он обнаружил пометку, что его мать купила дом у агентства недвижимости под названием «Pro Curia» и заплатила наличными. Цена составляла одну марку. Акт был заверен нотариусом доктором Зайфридом.

Смехотворная сумма покупки удивила Бродку, и он решил, что в записях допущена ошибка. Но после тщательного изучения документов все подтвердилось. Бродка призвал на помощь чиновника. Тот пояснил, что подобная цена хотя и необычна, но вполне возможна и юридически неоспорима, поскольку речь идет о даре.

Об агентстве недвижимости «Pro Curia» Бродка никогда не слышал. Он предположил, что это предприятие давно обанкротилось. Каково же было его удивление, когда он обнаружил «Pro Curia» в телефонном справочнике, а также его адрес. Агентство находилось в процветающем районе, всего в пяти минутах ходьбы от галереи Жюльетт.

Единственным указанием на предприятие была скромная табличка у ворот — «Агентство недвижимости „Pro Curia“». Через въезд он попал на крытую площадку для парковки, огражденную от нежелательных взглядов соседей невысокой стеной.

Появление Бродки сразу же привлекло к себе внимание, и в дверях слева появился хорошо одетый мужчина среднего возраста, который поинтересовался, что ему угодно. Бродка пояснил, что он хотел обратиться в агентство «Pro Curia», чтобы навести справки о сделке, состоявшейся более тридцати лет назад. Хорошо одетый мужчина в первую секунду, казалось, растерялся, но затем представился, назвав себя Лоренцони, и пригласил Бродку войти в здание.

При виде стерильной чистоты, царившей в офисе «Pro Curia», трудно было представить, что здесь проводились сделки с недвижимостью. За белым письменным столом, на котором не было ничего, кроме телефона, сидела, сложив руки, пожилая седовласая секретарша со строгой прической. Белые встроенные шкафы вдоль стен казались холодными и неприступными, и у посетителя невольно возникал вопрос, что же там хранится.

Бродка рассказал Лоренцони о своем открытии, сделанном в учреждении, где хранятся поземельные книги, и поинтересовался, существуют ли еще какие-либо документы этой спорной трансакции. В конце концов, заявил Бродка, крайне необычно, чтобы дом сменил владельца всего за одну марку. Лоренцони приветливо улыбнулся — чересчур приветливо, чтобы можно было поверить в его дружелюбие, — и ответил, что документы о сделках тридцатилетней давности они не хранят. Одно только управление предприятием сменилось за это время трижды. Он сожалеет.

Бродка покинул офис «Pro Curia» с ощущением, что это агентство недвижимости не менее странное, чем сделка за одну марку, состоявшаяся тридцать лет назад.

Дорн, главный редактор журнала «Ньюс», с которым Бродка если и не дружил, то поддерживал приятельские отношения, оказался самым исчерпывающим источником информации. После того как Бродка посвятил его во все подробности доставшегося ему наследства, Дорн припомнил, что несколько лет назад его журнал опубликовал статью о делопроизводстве агентства «Pro Curia». Дорн, тогда еще главный репортер, готовил материал вместе с одним коллегой, и им впоследствии неоднократно угрожали. Ходили даже слухи, что предшественник Дорна ушел со своего поста не по собственному желанию и не по инициативе руководства издательства, а под давлением этой подозрительной организации.

В архиве журнала Бродка нашел выпуск, о котором шла речь. Статье было семь лет, и в ней описывались махинации одной непрозрачной фирмы, которая за фасадом благопристойности занималась какими-то темными делишками. Исходя из данных статьи, «Pro Curia» имела мало общего с посредничеством при квартирных и земельных сделках; напротив, фирма сама владела различной недвижимостью в стране и за ее пределами, а также имела постоянный доход с таких организаций, как церковные фонды и игорные дома. К тому же в статье упоминалось о торговле наркотиками и проституции, но по этим пунктам доказательств не было, только намеки.

При всем желании Бродка даже представить не мог, чтобы его мать состояла в какой-либо связи с подобной организацией. И все же он ни секунды не сомневался в том, что это агентство недвижимости тридцать лет назад просто подарило Клер Бродке жилой дом с квартирами для сдачи внаем. По какой причине? Какую цель преследовали эти люди, будучи такими щедрыми?

Шеф «Ньюс» полагал, что для Бродки будет разумным вообще не упоминать об этом деле. Сам он, по его словам, не напечатает ни строчки по поводу «Pro Curia». Репортер Андреас фон Зюдов, с которым они вместе исследовали это дело, вынужден был покинуть страну при невыясненных обстоятельствах. Нет, сказал Дорн, для него это будет слишком.

Бродка не испугался слов Дорна. Впервые у него появился конкретный след, намек, возможно связывавший некоторые события последних недель, весь этот сумасшедший кошмар, воедино.

Бродка, который уже начал подумывать о том, что у него не все в порядке с головой, и без конца спрашивал себя, не кажется ли ему все это, ухватился за неожиданно возникший след, словно утопающий за соломинку. Водоворот, в который он попал, становился все сильнее и, похоже, тащил его на дно. И вот теперь он наконец обрел почву под ногами, пусть и неустойчивую.

Вообще-то, Бродка намеревался никогда больше не входить в квартиру своей матери. При каждом посещении ему казалось, что в молчаливых стенах притаилось нечто таинственное, опасное и что ему лучше не вступать с ним в конфликт.

И все же теперь, когда за дело взялись перевозчики мебели, Бродка решил непременно при этом присутствовать. Квартира опустела; картины и другие ценные вещи упаковали в ящики и вместе с мебелью отвезли на склад. Бродка намеревался однажды привести все это в порядок, рассортировать и окончательно избавиться от одежды. Ни один из предметов обстановки, не считая полосатого дивана «Бидермейер», ему не понравился. Но старики привязаны к старой мебели. И его мать не была исключением.

Когда выносили диван, на глаза Бродке попался конверт, адресованный Клер Бродке. Вероятно, он завалился между мебелью, поэтому его так долго никто не находил. Хотя письма в нем не было, конверт показался Бродке крайне интересным, поскольку на нем был адрес отправителя: Хильда Келлер, Зегерштрассе, 6, Цюрих.

Бродка смутно припоминал, что Хильда Келлер была школьной подругой его матери, которая много лет назад вышла замуж за швейцарского банкира и уехала в Цюрих.

Неожиданно для себя он решил лететь в Цюрих. Может быть, старая подруга Клер даст ему какой-то намек?

Бродка отказался от того, чтобы звонить Хильде Келлер. В конце с концов, он был вынужден считаться с тем, что пожилая женщина отнесется к нему с недоверием или вообще откажется разговаривать, если он заранее сообщит о своем визите.

Такси привезло Бродку к дому Келлеров, расположенному в престижном районе над Цюрихским озером, где жители отгораживались друг от друга густыми посадками или стенами высотой в человеческий рост, но в первую очередь — от улицы.

Дом со скромной табличкой «Келлер» скрывался за выкрашенным в коричневый цвет забором и казался заброшенным. Бродка позвонил. Через какое-то время в переговорном устройстве раздался мужской голос.

Бродка назвал себя и пояснил, что он — сын Клер Бродки, школьной подруги Хильды Келлер. Его мать недавно умерла, и ему хотелось бы переговорить с госпожой Келлер.

Александру пришлось подождать несколько минут, прежде чем электронный замок открылся и его впустили внутрь. К дому, строению тридцатых годов с широкой террасой и навесом, подпираемому угловатыми колоннами, вела узкая дорожка, выложенная плитами.

В дверях дома появился пожилой, безукоризненно одетый господин с бледным нездоровым лицом, казавшийся умственно неполноценным. Когда он представился и, слегка улыбаясь, протянул Бродке руку, она оказалась мягкой и вялой.

— Вот как, вот как, — произнес старик, у которого с «вот как, вот как» начиналось каждое второе предложение. — Значит, вы сын Клер Бродки.

— Да, — подтвердил Александр. — Вы знали мою мать?

— Нет, я не знал ее, но слышал о ней. Моя жена и ваша матушка вместе ходили в школу.

— Они часто писали друг другу письма, — наудачу сказал Бродка.

— Вот как, вот как, — ответил старик. — Но входите же, молодой человек.