Читаем без скачивания Тайный заговор - Филипп Ванденберг

Он осознавал, что бегство было худшим из всех возможных вариантов.

Такси уже проехало половину пути до аэропорта, когда Бродка велел водителю отвезти его в управление полиции. Таксист бросил на Бродку удивленный взгляд, пожал плечами и повернул в сторону Шоттенринг.

— Как скажете, господин. Деньги ваши.

Управление полиции находилось в 1-м районе, в здании, похожем на большую старую коробку с бесчисленным множеством окон. За стеклом перед огромным количеством телефонов и мониторов сидел дежурный. Услышав об убийстве, мужчина почти не проявил интереса и для начала послал Бродку в отдел регистрации несчастных случаев. Оттуда его направили в комиссариат по расследованию убийств, к чиновнику по фамилии Валльнер.

Тот выслушал историю Бродки, иногда кривясь так, словно ему было очень неприятно. Наконец он подозвал к себе ассистента, дородного и очень медлительного мужчину с густыми кустистыми усами и чуть ли не с воодушевлением произнес:

— Ну что ж, берись-ка за это дело!

А затем, обращаясь к Бродке, вежливо спросил:

— Вы не пройдете с нами?

Сев за руль полицейского автомобиля, ассистент проявил себя как весьма темпераментный водитель. По крайней мере, прикрепленная к крыше синяя мигалка, казалось, окрылила его, и он, преисполнившись презрением к смерти, дважды проехал на красный свет. При этом он пользовался в равной степени как проезжей частью, так и тротуаром, лишь бы побыстрее доехать.

По прибытии на Линке Винцайле комиссар послал своего ассистента к жившей в соседнем доме домоправительнице, которая оказалась решительной женщиной лет шестидесяти со светлыми, зачесанными наверх волосами. Она открыла дверь в квартиру Норы, а затем, усилием воли заставив себя заглянуть внутрь, закрыла лицо руками и запричитала: ну почему такое, боже ж ты мой, должно было обязательно случиться в ее доме?

После того как комиссар осмотрел место преступления, он отослал ассистента к служебной машине, припаркованной во дворе, чтобы тот вызвал по рации криминалистов и врача для осмотра трупа.

Врач, молодой мужчина, похожий на студента, в очках без оправы и с черным чемоданчиком, прибыл первым. Когда Бродка, не в силах наблюдать за этой процедурой, отвернулся к окну, врач официально удостоверил смерть Норы. Причина: удушение. Преступление, как заявил он, было совершено около десяти часов назад.

Через полчаса после этого прибыла комиссия по фиксации следов. Двое умудренных опытом мужчин покрыли графитным порошком мебель, бутылки и стаканы, даже лежащий на полу телефон и дорогие наручные часы с порванным ремешком, чтобы снять отпечатки пальцев. Кроме того, были сделаны многочисленные снимки. Бродку передернуло, когда во время этой процедуры мужчины начали оживленно обсуждать успехи «Австрии», старейшего футбольного клуба Вены.

Когда прибыли двое сотрудников похоронной службы с цинковым гробом и подняли Нору за руки и за ноги, Бродка бросился в туалет, находившийся возле входной двери. Его вырвало. Подозрительных взглядов комиссара, внимательно наблюдавшего за дверью в туалет, он не увидел.

— Ну, — с притворным дружелюбием произнес Валльнер, едва Бродка снова вернулся в комнату, — может, теперь вы расскажете нам, как все было на самом деле?

Лицо Бродки стало белее простыни. Ему было настолько плохо, что он не мог говорить. Он не удивился тому, что комиссар не поверил в его версию происшедшего. Слишком уж идеально все было сделано. Но как ему доказать свою невиновность?

— Я сказал вам правду, — устало пробормотал Бродка. — Все было именно так, не иначе.

На лице комиссара появилась почти сочувствующая улыбка. Он подошел к Бродке и протянул ему фотографию.

— Очень удачное фото, — сказал он. — Нашли в кармане пальто убитой. Вы можете это объяснить?

Комиссар поднял фотографию Бродки, сделанную при помощи телеобъектива, повыше и спросил:

— И еще, что вы можете сказать по поводу того, что сегодня ночью, около половины первого, ссорились с убитой, о чем сообщил нам сосед женщины?

Бродка промолчал. Он сдался, когда Валльнер жестко заявил:

— Господин Бродка, вы временно арестованы по подозрению в убийстве.

Валльнер снял с пояса наручники и защелкнул их на запястьях Бродки.

Внезапно Александра охватило полное равнодушие. Ему все стало безразлично. Как ему защищаться? У него не было ни сил, ни аргументов. Им владело только неотступное желание поскорее покинуть это ужасное место.

Ассистент взял Бродку за руку и повел вниз по лестнице. Когда они шли к полицейской машине, Бродка насчитал пять или шесть вспышек фотоаппаратов — репортеры, как водится, отреагировали мгновенно. Но все, что происходило с ним, он воспринимал словно через плотную завесу, задаваясь при этом вопросом, что будет, если его фото появится во всех газетах. Александр Бродка — убийца женщин! Ему всегда претили подобные сенсационные фотографии. И вот теперь он сам стал объектом для такого фоторепортажа — подставился под объектив, как обычно говорят люди его профессии.

Бродка, казалось, был не в себе. Он даже не злился на людей, заподозривших его в убийстве. У него было такое чувство, словно он перестал быть личностью и его подсадили на наркотики. Поэтому он не сопротивлялся. Он просто очень устал, чертовски устал.

И даже когда домоправительница, видя, как ассистент заталкивает арестованного в машину, резким голосом закричала: «Убийца, убийца!» — ее слова отскочили от него, как камни от бетонной стены.

Камеры для подследственных нигде в мире не радуют глаз — камера, в которую поместили Бродку, не являлась исключением.

Только десять шагов до окна — вернее, застекленной дырки, в которую падал свет, — вот и все место для двух обтянутых пластиком коек.

Бродка был здесь не первым. За час до него в эту, так сказать, квартиру поневоле въехал еще один постоялец. Мужчина в темно-синем костюме с красным галстуком поначалу показался Бродке вполне приличным. Впрочем, это впечатление исчезло, как только он открыл рот.

— Агостинос Шлегельмильх, — представился он, сделав смешное движение рукой.

Бродка с отсутствующим видом пробормотал свое имя.

Некоторое время оба молча сидели на своих койках, Бродка — повесив голову, а Шлегельмильх — разглядывая соседа со снисходительной улыбкой на губах. Наконец Агостинос сказал:

— Похоже, ты в первый раз в тюряге. — Подняв вверх левую руку с растопыренными пальцами, он добавил: — А у меня уже будет пятый раз. Закаляет.

Хотя это замечание показалось Бродке смешным, ему было не до смеха. Он хотел, чтобы его оставили в покое и дали подумать — ничего больше, просто подумать над тем, как бы отсюда выбраться.

— И?.. — не отставал сосед. — Ты чего тут?

Бродка не собирался вступать в разговор, но он догадывался, что чересчур назойливый сокамерник от него не отстанет, и поэтому ответил:

— Они собираются повесить на меня убийство.

Агостинос Шлегельмильх присвистнул.

— Ни фига себе! — воскликнул он, и в его голосе послышались нотки восхищения.

— Черт побери, я этого не совершал! — взвинтился Бродка.

— Ясное дело, — заметил Шлегельмильх, — ты ни в чем не виноват.

Это было похоже на утешение, но Бродка не мог не заметить иронии. Сосед же настойчиво продолжал:

— Не бойся. Тебе не нужно доказывать свою невиновность. Пусть они доказывают твою вину.

— Я не виновен, черт побери! — рассерженно повторил Бродка.

Шлегельмильх поднял обе руки.

— Ну хорошо, хорошо, — словно пытаясь успокоить его, примирительно сказал он. — А что там все-таки было?

— Убийство проститутки.

Агостинос Шлегельмильх громко расхохотался, а потом, закашлявшись, выдавил:

— Шлюху замочил, шлюху!

Смех сокамерника показался Бродке отвратительным. Испытывая неприятное чувство, он вскочил, чтобы ударить Шлегельмильха по лицу. Тот на лету перехватил его руку и замолк. Бродка решил, что он встанет и отплатит ему той же монетой, но Шлегельмильх неожиданно расслабился.

— Не делай так больше, дружочек, — тихо, но с угрозой в голосе произнес он, отпуская запястье Бродки.

Бродка тяжело опустился на койку и замолчал.

— Не наложи в штаны, — сказал Шлегельмильх. — Убийство потаскухи в глазах нашего правосудия не считается убийством как таковым, то есть убийством по-настоящему. Есть эксперты, которые могут подтвердить ограниченную вменяемость, сексуальное отвращение или испорченные отношения с твоей мамой, — и вот ты опять на свободе. Нет ничего легче, уж поверь мне.

Бродка старался вообще не слушать этого странного типа. С другой стороны, его сосед, похоже, действительно неплохо знал эту жуткую систему — по крайней мере, лучше, чем он сам. И Бродка решил довериться сокамернику. В конце концов, что ему терять?