Читаем без скачивания Мистериум. Полночь дизельпанка (сборник) - Юрий Бурносов

Марина отдернула руку – недавний удар капитана она перенесла безропотно, а от моего прикосновения встрепенулась, словно я приложил к телу раскаленный прут.

– Не надо, – сказал Ван Страатен.

Сказал мне, но девушка вернула ладонь на стол и замерла. Капитан посмотрел мне в глаза, в его взгляде не было ни маниакальной исступленности, ни раскаяния – взгляд совершенно спокойного, уравновешенного человека.

– Сейчас очень важный u#ber Funk… сеанс связи. С Атлантикой – это Gegenseite… другая сторона Земли.

Я не знал, что ответить. Молчание бы затянулось, но сзади раздались шаги и к нам протолкнулся еще один член экипажа – плотный круглолицый мужчина со шкиперской бородкой. Стало совсем тесно.

– Капитан, погрузка закончена.

Ван Страатен кивнул и представил нас друг другу. Бородач, Яков, оказался старшим помощником – ему и предстояло продолжить экскурсию. Капитан, потеряв ко мне интерес, снова переспросил у Марины:

– Не слышишь? Помогать?

Та затравленно покачала головой.

Мы со старпомом уже направлялись к выходу, но я обернулся и увидел, как капитан жестом приказал девушке поднять с палубы злосчастную трубу, а потом приглашающе отодвинул штору перед койкой. И еще я заметил цепь на лодыжке Марины и то, как она зачем-то вытерла поднятый патрубок полой своей рубахи.

– Каюта капитана рядом с боевым постом акустика-радиста, – прокомментировал Яков. – Не вставая с койки – в курсе всех событий.

И липко хохотнул. Мысли в моей голове противностью затмили тошнотный привкус во рту.

– Привыкай, – обнадежил Яков. – Откуда начнем осмотр, с кормы или передка?

Мне было все равно – хотелось побыстрее добраться до своей каюты. О том, что подышать свежим воздухом не получится, я уже догадался. Старпом оценил мой зеленый, во всех смыслах, вид и попытался обнадежить:

– Как нырнем – полегчает. Главное, чтобы Маринка быстрее связь наладила. Под водой же антенна не берет.

Мне раньше казалось, что подводные лодки погружаются только перед боем – запас хода у них ограничен емкостью аккумуляторов, – а все остальное время находятся на поверхности, идут на дизельных моторах. Старпом просветил:

– Наша «семерка»[4] особенная. Не любит она поверхности. После того как она досталась от немецких «кригсмарине» Страннику, – под «Странником» я угадал Ван Страатена, – лодка научилась дышать на глубине.

– При помощи шноркелей?

Не то чтобы я особенно разбирался в субмаринах, но совсем недавно, помнится, читал про эти устройства, позволяющие дизелям работать даже при погруженной лодке. Революция в подводном деле.

– Нет, – улыбнулся старпом, – наша красотка дышит без всяких трубок и компрессоров. И при этом ныряет на добрую половину мили.

Кажется, предел для подводных лодок скромнее, метров двести-триста, но я не стремился разобраться в тонкостях или уличить старпома в хвастовстве; под водой – значит, под водой, и чем глубже, тем лучше, если при этом меньше качает. К тому же – вспомнился роман Жюля Верна – в глубоководных путешествиях определенно присутствовал некоторая торжественная романтика.

А Яков, положившись на собственный вкус, уже притащил меня в нос лодки, в торпедный отсек.

– Вот они, пробирки с нашими живчиками, – похлопал старпом по аппаратам. – Торпедная атака – это как эякуляция, не находишь?

Фаллические фантазии старпома меня не впечатлили. Трубы торпедных аппаратов больше напоминали цилиндрические гробы. И это мне не нравилось. Мне вообще мало что здесь нравилось, особенно – пока не прекратилась качка. Быстрей бы Марина провела чертов сеанс.

– А это что? – указал я на сооружение, напоминающее пюпитр из обшарпанного стального листа на ржавой стойке, с грубо приваренными по периметру автоматными гильзами. В некоторых из них торчали свечные огарки.

Штуковина располагалась между торпедными аппаратами, а рядом, на полу, покоилась неровная стопка разномастных книг. На потертой обложке верхней значилось крупными буквами: «De vermis mysteriis». Моих медицинских познаний в латыни хватило, чтобы перевести название как «Мистерии Червя».

– Это, – Яков похлопал по стойке, – наш алтарь. Тут же фокусная точка, вся сила лодки. А по правде, в боевой рубке-то его и пристроить негде. Ты, кстати, кому поклоняешься?

Я пожал плечами:

– Никому.

– Что так? – удивился старпом.

Обсуждать мое отношение к религии не очень хотелось. Я вырос в православной русской семье, с обязательным соблюдением всех постов и таинств – догматичных, требующих слепого следования. А потом пришли Древние, и хотя в Харбине не случилось явлений воочию, адепты время от времени демонстрировали простоту, наглядность и эффективность поклонения Темным богам. Но меня лично больше всего поразило другое.

При всей своей неоспоримой реальности, Древние не пытались бороться за паству, безразличные к проблемам смертных, принимали в свои культы лишь тех, кто был усерден в стремлении. Большей частью, с медицинской точки зрения, такие люди производили впечатление психически неустойчивых. Отбросов и изгоев.

Выходило так – человечество, получив доказательства существования богов, убедилось и в том, что богам до человечества дела нет. Вера сменилась констатацией факта.

Мои родители еще искренне ходили в церковь. У меня – уже не получалось.

– Можно жить и без этого, – попытался я объяснить старпому свою позицию.

– Можно, – не стал спорить Яков. – Но как надумаешь, не робей, приходи. В любое время. У нас тут кому хотят, тому и молятся. Любым культам и ересям. Прежний доктор, помнится, с этой книжкой не расставался.

Старпом покопался в стопке, вытащил самый обыкновенный псалтырь и сунул мне. Я машинально взял. Тотчас весь корабль словно пронзила судорога, загудели, лязгая, невидимые механизмы, палуба накренилась под ногами.

Пытаясь восстановить равновесие, я оперся рукой в бок торпедного аппарата. Игра воображения или нет, но я явственно ощутил, как сквозь толстую сталь ладонь обожгло холодом и нечто словно толкнуло, царапнуло меня изнутри. Я отдернул руку, потерял опору и навалился всем телом на алтарь.

Яков поддержал меня за локоть:

– Оп! Маринка откровение приняла. На глубину уходим.

Корпус лодки дрожал и потрескивал словно скорлупа грецкого ореха, стиснутого в дверном косяке. Заложило уши; не знаю, прекратилась ли качка, но мое самочувствие только ухудшилось.

– Можно пройти в свою каюту? – с трудом выдавил я, будто это не переборки, а мои ребра трещали под прессом тысяч тонн воды.

– Свою каюту? – хохотнул старпом. – На лодке персональная каюта положена только командиру. Тебя ждет откидная койка в офицерском блоке – первом от носа, и это, скажу я тебе, отличное место. Команда располагается на корме, между дизельным отсеком, камбузом и центральным постом. Из-за постоянной толкотни и шума там вообще не продохнуть.

В тот момент я рад был и откидной койке, благо она оказалась сразу за шлюзом торпедного отсека. Отгородив себя занавеской от окружающего безумия, я впал в забытье.

Мне мерещилось, будто я, как библейский Иона, оказался в чреве Левиафана. Чудовище, тяжело дыша и скрежеща скелетом, медленно падало в темную бездну. Я оскальзывался в зловонной жиже его багровых внутренностей – или еще пищевода, или уже кишечника, – барахтался, не в силах сдвинуться с места.

Но в какое-то мгновение перспектива изменилась – и уже не я внутри, а сама мерзкая тварь погрузилась в глубины моего сознания. Двигая когтистыми щупальцами, шевеля покрытыми бородавками плавниками, растущей карциномой начала превращать в кашу мой мозг.

Наверное, от боли я закричал.

И очнулся.

Сразу не понял, где оказался. Узкое пространство, залитое красно-коричневым светом, навеяло мысли о гробе. Пробил озноб. Я повел рукой, все еще сжимающей псалтырь, шевельнул занавеску и вздохнул с облегчением – лодка. Наполненная гулким поскрипыванием металла и затхлостью, немного перемежаемой какими-то химическими, ацетоновыми запахами и вонью солонины. Мысли о пище все еще были противны.

– Доктор, ты снова с нами? – Сопроводив возглас хлопком по плечу и заставив вздрогнуть, с нижней койки поднялся Яков. – Полегчало, нет? Капитан уже немножко interesse, – старпом весьма удачно спародировал акцент, – интересовался.

Меня сюда пригласили не для того, чтобы отлеживаться за шторкой – это я и сам понимал, – поэтому отложил псалтырь, спустился с койки и, бурча, заковылял вслед за старпомом.

– Он немец?

– Капитан? Голландец вроде. Но из прежней, немецкой команды, их на лодке всего двое осталось – он и гельминт.

– Кто-кто?

– Гельмут, наш механик.

– А остальные?

– Покинули, – отмахнулся Яков. – Кто где.

Странный факт – для подводной лодки.

– Я имел в виду – сейчас. Остальные – кто? Русские?

– Всякие. Но наших хватает. Странник раньше часто в Курилах плавал. Там много кого подобрали.