Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки — король-консорт - Гай Орловский

Она не двигалась, я пожал плечами, дескать, сделал все, что мог, даже предложил помощь, все-таки женщина, да еще красивая, пошел к оставленной в распахнутом виде двери.

За спиной как будто раздался вздох. Хотя, конечно, не вздох, но что-то произошло.

Холод прокатился по телу, я круто развернулся. Рука привычно шлепнула по бедру, но на поясе пусто, как и за спиной. Теперь, когда наловчился призывать свое оружие, обычно оставляю его поблизости, чтобы меньше усилий на перенос.

Торопливо сосредоточился, пальцы ощутили прикосновение рукояти меча и торопливо сжались на рифленой поверхности.

Я выждал, но ничего не происходит, хотя холодок не уходит, заползает поглубже.

С мечом в обеих руках я двинулся осторожным приставным шагом к гробу, вытягивая шею и стараясь увидеть все с безопасного расстояния.

Лицо ведьмы остается мраморным, но губы медленно наливаются алым, сперва едва-едва заметно, как робкий рассвет, что еще не уверен насчет успеха, затем заметнее, стали пунцовыми, ярко-красными и почти вдвое более пухлыми, чувственными, четко и красиво обрисованными.

Я вздрогнул, меч остался в одной руке, а другой торопливо сотворил крестное знамение. Ноги сами по себе сделали робкий шажок назад, у них своя голова, что ближе и умнее, а я с дрожью всматривался в ее лицо.

Кроме покрасневших губ все мертвое, я же вижу, и не просто мертвое, а именно холодный камень белейшего мрамора. Но губы… губы все-таки покраснели и даже… изменили форму.

— Давай, — сказал я. — Ты же сильная! А сильные всегда в цене. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, пока не предстанет Небо с Землей на страшен Господень суд. Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род, если сильный с сильным у края земли встает?.. Сильные вне рода, племени, цвета кожи и даже пола, представляешь?.. Так что тебе уготованы почести и даже честь… Давай, просыпайся!..

Смотрится она дивно прекрасной и, увы, мертвой, но все же белизна мрамора медленно уступает более естественному цвету лица живого человека. Настолько медленно, что я не замечаю перехода, но сейчас ее лицо уже почти живое, только все еще смертельно бледное, однако эта бледность живого… нет, пока еще мертвого, но уже не мрамор, точно не мрамор…

Руки сложены на груди, мирная покойная поза, я перевел дыхание, мои уговоры не помогают, попробуем шоковую терапию:

— Да воскреснет Бог, да расточатся врази Его… врази — это враги, поняла?.. и да бежит от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут! Яко тает воск от лица огня…

Я услышал ее тихий бестелесный шепот:

— Замолчи…

Я вздрогнул, но, собрав волю в кулак, ответил храбро:

— Молчи, женщина, когда говорит доминант!

Она в самом деле замолчала, я продолжил читать молитву, хотя уже и не с того места, в нервозности проскочив пару куплетов.

Ее густые черные ресницы дрогнули, пошли вверх. Мраморно-белые веки раздвинулись. На меня в упор взглянули абсолютно черные глаза, где чернота от века до века, все глазное яблоко абсолютно черное, и холод в моем теле пошел шибче и шустрее вгрызаться в плоть.

Я задержал дыхание, чувствуя, как страх пронизывает меня с ног до головы, сосредоточился, заставляя трусливую кровь, что спряталась где-то в районе печени, пойти на периферию и прогреть застывающие конечности.

— Не думаю, — сказал я, — что ты пугаешь нарочито… Это я сам перед твоей красотой робею.

Она медленно и несколько механически поднялась, села, ни на что не опираясь, очень неудобная поза, я бы точно опрокинулся на спину, затем начала так же неспешно и победно подниматься, словно не сама по себе, а позволяет некой раболепной силе тащить себя вверх.

— А это красиво, — проговорил я дрожащим голосом. — Весьма обло.

Вся в белом, как невеста, вздымалась и вздымалась, уже и ступни оторвались от гроба, красиво зависла в воздухе, вся в развевающемся под незримым ветром платье.

Длинные рукава красиво тянутся следом, как белесый туман, а она, держа ладони открытыми, как богородица на скульптурах, поплыла по кругу, будто пытается зайти сзади, однако я поворачивался за нею, как подсолнух за солнцем… хотя те вроде бы не поворачиваются, ну как флюгер за ветром, оправдывая себя тем, что от красивых женщин неприлично отводить взор.

Сделав круг, она медленно и величаво опустилась, не меняя ни позы, ни выражения, а когда ее ступни коснулись пола, неспешно пошла по каменным плитам в мою сторону.

— Так-то лучше, — сказал я нервно, — только передние конечности опусти, сперва поговорим, а эти обнимания и все прочее потом…

Она ускорила шаг и вдруг ринулась, спокойная и улыбающаяся, только ногти превратились в когти, да и сами пальцы покрылись блестящей чешуей, и эти когти были направлены прямо мне в лицо.

Я выставил меч перед собой, но ведьма за пару дюймов до него остановилась, словно ощутила некую незримую стену.

Ее лицо впервые исказилось в злобную гримасу, но через мгновение снова засияло ангельской красотой.

— Смирись, ведьма, — сказал я как можно более властно, — признай меня хозяином!.. А я постараюсь быть милосердным. Да и не до свар сейчас, над всем миром беда…

Не меняя выражения лица, она пошла по кругу, мне показалось, что все еще во сне, двигается как сомнамбула, это такие лунатики, а вытянутые вперед руки ощупывают тонкими белыми пальцами незримую стену, которую я точно не воздвигал.

Я следил за нею настороженно, все еще не меняет выражение лица, но движения становятся все быстрее и порывистее, а лицо то и дело дергается, словно старается поскорее пробудиться от тяжелого сковывающего сна.

Далеко на грани слышимости прокричал петух. Мертвая ведьма замерла в патетическом изумлении, но некая сила начала ее отодвигать от меня. Пальцы с острыми когтями, нацеленные в мое горло, медленно опустились.

Она отступила еще и еще, не отрывая от меня застывшего взгляда, и так, не поворачиваясь, пятилась до самого пьедестала с гробом, ударилась о него спиной, некая сила воздела ее на нужную высоту, и там улеглась в гроб, все еще не отрывая от меня немигающего взгляда, в котором наконец-то проступило сильнейшее изумление.

И лишь когда сложила руки на груди и закрыла глаза, я ощутил, как жутко все во мне трясется, сердце стучит с истерическими всхлипами, а легким недостает воздуха.

Глава 10

В коридоре молоденькая девушка в чистом белом чепчике сидит на корточках, упершись спиной в стену, но едва я появился в зоне видимости, торопливо поднялась, руки мнут фартушек, испуганно поклонилась.