Читаем без скачивания Рефлексия - Татьяна Алферова

Когда приехали хозяин с Тиграном, чтобы забрать книги, железные стойки, на которых крепился лоток и выручку — А, черт, и это — деньги? — Валера задубел не плоше деревьев в начале проспекта. Носок в протекающем ботинке не иначе, как заледенел и тихо позванивал, отдаваясь в позвоночном столбе, в пояснично-крестцовом его отделе. Тигран, как обычно, предложил водки и, как обычно, не дожидаясь ответа, отхлебнул сам из горлышка «маленькой», привык, что Валера всегда отказывается. Чуть-чуть отхлебнул, только чтобы согреться, хотя что ему, в машине тепло, сейчас померзнет немного, пока стойки разбирает — и опять в машину до следующего лотка. А Валере пилить через весь город, мужики не подвезут, им совсем в другую сторону.

— Дай глоток, Тигран, изнутри растереться! — глоток получился убедительный, и Тигран заметил:

— А говорил, что водка — не твой напиток, видишь, как хорошо пошло!

Хозяин высунулся из машины, невзрачного «москвича», именуемого «каблуком»:

— Мужики, долго вы там? Давайте, блин, поскорее, — и забормотал что-то уж совсем непонятное. Хозяин Боря мужик незлой, продавцов своих без нужды не напрягает и выручит всегда, если что, но за внешней фамильярностью дистанции огромного размера, ни разу Валера у хозяина в гостях не бывал, если выпивали вместе, то все в той же машине. Боря умеет ненавязчиво каждому указать его место. Тоже верно, как иначе-то с нашими людьми, иначе на голову сядут, Валера понимает, и Тигран понимает. А что никогда не предложит довезти — действительно, не по дороге, сам быстрее доберешься, а им еще три точки закрыть надо, всех подвозить не будешь.

— Тигран, дай еще глоток, все равно сегодня пить иду, у друга праздник. Потом сочтемся. — Валера торопливо допил остатки «малька».

— Ну и логика у тебя, — Тигран засмеялся. — Если пить идешь, то сейчас что — разминаешься?

— Вроде того. Правило такое, не знаешь, что ли, если перед застольем немного выпить, потом лучше пойдет и «зацепит» меньше. — Валера вытащил пачку «Примы» с фильтром, размял сигарету, пальцы разогрелись от выпитого, гнулись легко и охотно.

— Привет другу, если хорошенький, — Тигран заржал, — и семью не забывай!

Семья у Валеры — не поймешь, есть или нет. Живет с матерью, с женой разошлись давным-давно, не оформляя развода. Жена порывалась сперва на алименты подать, потом поняла, что лучше с ним по-хорошему, какие с Валеры алименты. Официально фиг чего получишь, официально он нигде не работает, но если с ним по-хорошему, то и он в долгу не останется, отстегивает жене на ребенка, пусть не ежемесячно, но не обижает. Жена иногда появляется, ночевать остается, девка-то, дочка в смысле, уже совсем взрослая, да и жена не сирота, бабушка и дедушка в полном наборе. Они, родители, с самого начала настроились против будущего зятя, вот и получили. А кто знает, если бы жили у жениных родителей, квартирка-то «сталинская», позволяет, может, и сложилось бы что-нибудь, так нет тебе! А Валерина мать с невесткой поругалась на третий день после свадьбы, но мать-то — хозяйка в своем доме, жена должна была уступить. Валера не вмешивался, пусть женщины сами разбираются. Когда жена принималась жаловаться по вечерам, подсев к нему на диван и утыкаясь заплаканным лицом в плечо, он поражался ее избалованности и капризности, но, несмотря на это, не воспитывал, хоть и следовало бы, а находил в себе силы сказать что-нибудь утешительное. Оказалось, мало говорил. Жена и это припомнила когда уходила. А уходила она так часто, что, можно сказать, жила по дороге. Между этими уходами-приходами родила девку, тут уж совсем к родителям перебралась, дескать, там с ребенком удобнее, и помочь есть кому. Его мать без бабушек-дедушек обошлась, без чужой помощи. А эта, избалованная, видишь ли, не может. Да ради Бога, но зачем в таком случае рожать-то было? Валера, разумеется, туда, к родственничкам, ни ногой. Жене сказал:

— Будут трудности, в том числе в сексуальном плане, не стесняйся, всегда помогу.

Сперва жена кобенилась, характер выдерживала, а сейчас ничего, привыкла. Одно время пыталась выяснять, как Валера проводит время без нее, но он быстро пресек подобные поползновения — нечего, не живешь вместе, стало быть, не суйся. Со временем оказалось, что нынешнее положение удобно всем. Если мать начинает возникать, проявлять недовольство поведением и образом жизни сына, ей можно напомнить, какую роль сыграла, как семью разбила; если жена — еще проще, стоит сказать: — Приходи и живи, — сразу шелковая делается, знает, что дольше двух дней не продержится у Валеры в доме. А на расстоянии все друг к другу относятся трепетно, раз в месяц у Валеры официальный родительский день, чаще не надо.

Старый приятель Алик никогда не спрашивает про Валерину «семью», стесняется. Алик — слабак от рождения и в школе таким был. А когда с работы его поперли в связи с сокращением, и он полгода без работы посидел, так и вовсе скис. Таким травоядным в наше время тяжело приходится. Насчет Алика Валера все понял, когда свою жену увел, сам-то он в такой ситуации себя не представлял, самое меньшее — морду бы набил, но это самое меньшее. А Алик продолжал с Валерой общаться, даже как-то заискивать стал. И раньше, в школе, Валера слегка брезговал приятелем, а теперь откровенно запрезирал, но с другой стороны, иных приятелей не нажил, а с Аликом чувствуешь свою значительность, учишь его, балбеса, жизни, и время быстрее бежит.

После полугода мытарств Алик наладился подрабатывать на свадьбах и прочих празднествах на пару с неизвестно откуда взявшимся Володей, Валера не заметил, откуда тот появился у Алика. Володя, навроде тамады, гонит народу всякую пургу, Алик музычку заводит, с детства занимался всякими магнитофонами, пластинками. Пытался Валеру после армии к своему джазу приохотить, да не пошла Валере их жидовская музыка.

А сегодня в кафе, где обычно Алик с Володей работают, кто-то из обслуги юбилей справляет, вечерушка для своих, потом наверняка к Володьке домой завалятся, он рядом живет, там продолжат. Валера собирался встретиться со своей нынешней пассией у станции метро и успеть хотя бы к середине банкета, но новая подруга подвела, не явилась. Валера прождал полчаса, еще больше замерз, хотя казалось, что больше некуда, ладно, разберется, мало не покажется. Но обидно, Алик наверняка с Викой будет, кто бы мог подумать, что у примерного семьянина Алика когда-нибудь появится любовница.

Пока Валера ехал в метро, с трудом перенося его потусторонний свет, давку в вагоне, начавшуюся уже на станции «Электросила», голодное бурчание в желудке, духоту, нашествие пенсионеров с тележками на «Сенной», не ленившихся ехать через весь город в час пик ради того, чтобы сэкономить пару рублей при покупке вонючего маргарина или банки тушенки с белковыми добавками, он накалился до предела и чуть не пропустил свою остановку, ту самую Сенную. Пришлось продираться сквозь тележки с пенсионерами, уже ломанувшимися в вагон. Эскалатор втянул Валеру и вытолкнул на мороз, метро напоследок жарко плюнуло в спину сдавленным воздухом. За полчаса поездки северная ночь успела развалиться на крышах домов и ларьков, беспорядочно обступивших Сенную, но темная площадь продолжала суетиться. Валера отметил, что книжные лотки еще работают, наверняка у здешних мужиков оборот приличный, не то, что на Типанова; подходить к лоткам не стал, обошел бывший автовокзал справа и чуть не бегом направился к цели, представляя, как Алик пьет дорогую водку, закусывая селедочкой, и поглаживает Викусю по коленке.

В небольшой зал на восемь столиков Валера влетел гудящий гневом, как рассерженный длиннозадый шершень. Общее веселье разворачивалось согласно выпитому, в культурной программе народ больше не нуждался, развлекал себя сам, потребовав у Алика заводить побольше «медляков». Алик с Викой и Володей сидели за крайним столиком, там же, для удобства, стояла аппаратура, называемая Аликом "выездной сессией". Стоило опустить руку, засунуть очередной диск — и вся работа.

Алик занимался тем, что излечивал — на время — эмоциональную немоту своих пациентов, традиционно именуемых клиентами. На время пока работала его "выездная сессия", пациенты обретали второй язык, не тот, на котором они просили передать вон ту красную рыбку у соседа или на котором поощряли развеселые кудряшки соседки по столу, а другой, помогающий им выражать про себя, что же именно они чувствуют в данный момент. Немудрящие слова под доходчивую музыку имели чудодейственное, высшее, чем может показаться на первый взгляд, значение для разгоряченных или, напротив, расслабленных положенной дозой алкоголя мозгов, слишком занятых решением утомительных проблем в обычное время. Под звяканье гладкостенных ресторанных бокалов, под бряцанье вилок о тарелки с золотой каемочкой под шарканье подошв выходных ботинок и нарядный туфлей пятидесятилетний, измученный бытом и претензиями жены, инженер загибающегося проектного института осмысливал рефрен: "Не сыпь мне соль на рану", вздрагивал от озарения, что жизнь прошла не зря, что была в его жизни, была настоящая любовь, с той самой соседкой, что сейчас сидит напротив, а когда-то жила этажом ниже, и они все успевали за короткое время: он прибегал к ней из своей квартиры, где с легким раздражением ждала жена после заблаговременно непредвиденной починки соседкиного утюга или подключения антенны к новому телевизору. Никаких подозрений не возникало у жены, никаких сцен, кроме: