Читаем без скачивания Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника - Луи Жаколио

— Что такое, доктор? — спросил префект, с глубокой тоской следивший за этой сценой.

— Вот видите, — отвечал врач, — клинок вышел из раны уже на двадцать сантиметров, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов подобной формы почти всегда смертельны вследствие тех изменений, которые они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!

— Ради Бога! — вскричал де Вержен. — Попробуйте привести его в чувство, чтобы мы узнали, по крайней мере, имя его убийцы…

— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни.

С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны весь клинок и зажал слегка двумя пальцами отверстие раны, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не грозя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Эти действия оказались вполне удачными, насколько такое вообще возможно в подобном безнадежном положении; через несколько секунд умирающий издал вздох и открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:

— Поспешите его спросить, если он в состоянии вам ответить! — после чего прибавил более тихо: — Через пять минут все будет кончено.

— Фроле, — произнес префект, — в состоянии вы меня понимать?

Раненый отвечал утвердительным знаком.

Де Вержен продолжал:

— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!

— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!

Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника; его лихорадочно блестевшие глаза открывались и снова закрывались, а правая рука делала, слабые движения, как будто отыскивая что-то.

— Скорее аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью. — Он не может говорить и хочет нам ответить письменно.

Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли; он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.

Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стал рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности, так, чтобы последний мог писать, не утомляясь.

— Вы знаете вашего убийцу? — спросил де Вержен раненого.

Фроле отвечал утвердительным знаком и с трудом протянул руку с грифелем к доске, которую ему подставил агент Буске. Необыкновенное волнение охватило присутствующих… силы Фроле явно убывали, слабели. Сможет ли он писать? Два или три раза доктор давал ему нюхать соль, и это, по-видимому, придало ему силы, так как доска начала скрипеть при соприкосновении с грифелем, и в результате этих усилий появились две довольно хорошо написанные буквы — ДЕ. У префекта не было времени доискиваться смысла сочетания этих букв, так как несчастный Фроле, переставший писать, запыхавшийся и изнеможенный, снова положил руку на доску и собрал свои последние, слабеющие силы, чтобы написать имя того, кто так подло убил его… Но напрасно — смерть уже заканчивала свое дело, не дав ему и этого удовлетворения. Едва, с огромным трудом, нарисовал он следующую букву, М, как грифель выскользнул из его руки, голова внезапно закинулась назад, тело судорожно вытянулось, — и жизнь кончилась.

В то же время старшие агенты ночной смены, обыскавшие со своими бригадами все здание сверху до низу, явились, немного сконфуженные результатами обыска, к префекту и заявили о полной неудаче в поисках убийцы. «Однако, — говорили они с глубоким убеждением, — убийца, несомненно, не имел возможности убежать».

По одному из наиболее важных донесений, подтверждавшему эти слова, двое из часовых, охранявших многочисленные выходы обширного здания, заявили, что в тот момент, когда был получен на постах телеграфный приказ никого не пропускать и когда они еще не знали причины этого приказа, какой-то незнакомец подошел к двум маленьким калиткам в восточной части здания и снова ушел во внутреннюю его часть, узнав, что проход воспрещен. Этот человек, утверждали старшие агенты, несомненно, убийца, и если он еще не попал в их руки, то только потому, конечно, что скрылся в ту часть здания, где живет префект и которую они не осмелились обыскивать, не имея на то полномочий. Что же касается примет этого господина, то дать их часовые не могли, так как де Вержену небезызвестно, что двери, о которых шла речь, служили выходом с маленьких лестниц в служебные помещения, уже не освещаемые после ухода чиновников из бюро; часовые, не знавшие значения приказа, который только что был получен, заслышав шум шагов на лестнице, ограничивались лишь окриком: «Проход через эту дверь воспрещен», — не интересуясь более проходящими по лестнице, которые даже и не были видны в темноте. Однако на одно весьма важное обстоятельство оба часовых, дававших свои показания отдельно друг от друга, указывали совершенно согласно: они говорили, что были удивлены той поспешностью, с которой незнакомец поднялся снова на верхний этаж. После этого допроса агентов префект полиции, как и они, был того мнения, что убийца не мог выйти из здания префектуры; префект отдал приказ перенести тело бедного Фроле в больницу при префектуре, чтобы избежать предварительного допроса в присутствии еще не остывшего трупа несчастной жертвы, и остался только с помощником Люсом и теми, кто играл какую-либо роль в этом деле.

Никто не выходил из префектуры, и преступление оставалось еще неизвестным в Париже; нужно было действовать быстро, чтобы известие об аресте убийцы разошлось в одно время с известием о только что совершенном преступлении.

Де Вержен был очень чувствителен к нападкам прессы и думал об эффекте, который произвела бы весть об убийстве начальника полиции безопасности в его собственном кабинете, окруженном всевозможными агентами, если б при этом пришлось признаться, что убийца ускользнул. Он уже видел, как маленькие копеечные газетки, уже по натуре своей склонные все критиковать, пишут: «Если бы отныне честный буржуа вздумал насладиться приятностью безмятежного покоя, его безнаказанно зарезали бы в самой префектуре полиции, под бдительным оком этой полиции, которая простирает свою снисходительность до попустительства бегству убийцы…»

— Если в эту ночь, — сказал де Вержен, — негодяй, всадивший кинжал в Фроле, не будет в моих руках, то мне ничего не останется делать, как подать самому в отставку, чтобы избежать этого по требованию министра, которое последует под давлением общественного мнения, что в случае неуспеха не замедлит проявить себя.