Читаем без скачивания Сад, что вырос под виселицей - Лука Некрасов

– Ты что здесь делаешь?

– А ты?

Еще какое-то время идем молча.

– Я спросил первый, – вновь завожу разговор.

Она смеется, проходит мимо и толкает плечом, я пытаюсь ухватить ее за ускользающую руку, но безуспешно. Девушка разворачивается ко мне лицом, растворяет руки в стороны и, слегка оттолкнувшись от земли, начинает падать на спину – не раз видел подобные сцены в фильмах, обычно так падают постояльцы только что въехавшие в номер отеля (правда, вместо океана цветов у них шикарная кровать), но разве может кровать, пусть даже самая роскошная, сравниться с моим чудесным океаном. После падения цветы взмывают вверх подобно брызгам, вся моя одежда заляпана разноцветными кляксами краски. Я отвлекся лишь на мгновение, а ее уже и след простыл, начинаю хаотично всматриваться в линию горизонта, но все тщетно. И тут Автор совершил оплошность, ценой которой стало чудо. Хаотично глотая воздух, вглядываясь во все закутки сказочного мира, Автор ищет золотые глаза. Можно сказать, это была погоня за золотом: подобно старателям Аляски, я одержим моей собственной золотой лихорадкой, а самое забавное, что и симптомы одинаковы. Эпилогом данной погони стало то, что всегда и портило все мои отношения с женщинами… я начал думать. Знаешь, дорогой друг, все получилось настолько прозаично, что даже противно. Вспоминается одна библейская история из Нового Завета. Иисус учит Петра ходить по воде, и сначала Петр делает успехи, но на секунду он сомневается в Христе – естественно, тут же уходит под воду. Так и я: только усомнился в чуде, как сон ослабил свои путы. И вот оно утро, кофе и грустный Автор, дописываюший главу, в которой, казалось, мало общего с основной линей. Видишь ли, дорогой друг, Автор не считает этот рассказик своим творением, ведь он не придумал его, как полагается хорошему фантасту, а скорее срисовал подобно художнику. Эта история не более чем подарок Гипноса2 – велика ли заслуга того, чья роль лишь описательная? Я роль художника избрал, мои воспоминанья – кисть, слова мои пусть будут краски.

Пролог

Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Я не знаю, чем будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой люди будут воевать дубинками и камнями». Как прозаично для человека предрекать Апокалипсис. Последние два века старой эры чуть ли не каждый день становился Судным. Наверно, самыми любимыми были теории ядерной войны и Армагеддона, но и идея вторжения внеземных форм жизни тоже нашла своих воздыхателей. Кто бы мог подумать, что Эйнштейн ошибется. Третья мировая прошла, а человек жив, и даже больше чем жив – он преуспевает. Конечно, теперь все иначе, но кто сказал, что иначе — значит хуже?

Глава 1.

Месса

«Люди без страха либо идиоты, либо нелюди, лишенные вообще всего человеческого!»

Ранним осенним утром сто двадцать пятого года новой эры пред жителями Альрика (второго по размеру города Великой Троицы) в центральной части города, вблизи площади имени Святого Августина, происходило не виданное доселе зрелище. На балконе четвертого этажа гостиницы Святой Елены пила кофе абсолютно нагая девушка. И все было бы, наверно, не столь страшно, если бы балкон был крытым, но тонкие чугунные прутья толщиной не более пальца и с пробелами между ними с кулак взрослого мужчины едва ли скрывали от взгляда зевак хотя бы кусочек обнаженного тела девушки. Юную леди, с виду двадцати-двадцати трех лет от роду, публичная нагота не волновала ни сколько. Девушка о чем-то напряженно размышляла, периодически улыбаясь кучке народа, за пару минут собравшегося внизу. «В этом году выдалась необычно теплая осень. Надо же, плюс пятнадцать – такого ноября не было на моей памяти уже лет пять точно. Сегодня просто необходимо прогуляться по городу, я слышала, что на Авраамовом холме есть парочка неплохих бутиков».

– Саша, поторопись, мы можем не успеть на службу! – раздался мужской голос из комнаты за спиной юной леди. Девушка перевернула кружку, с края которой упала последняя капля напитка, грациозно развернулась и вошла в комнату отеля. С улицы донеслись разочарованные возгласы и свист. «Животные», – с усмешкой прошептала она. В комнате стоял молодой мужчина, возрастом около тридцати лет, спортивного телосложения, с темно-русыми волосами и карими глазами. Юноша явно был зол и не собирался сдерживать нахлынувшие на него эмоции.

– Ты что, в таком виде выходила на балкон?

«Похоже, опять попался якобы образцово-показательный. Ну, да ладно, я думаю, женщина ему дороже, чем этот вялый образ праведника», – размышляла Саша.

Затем откинула с плеча каштановый локон и медленно подошла к молодому человеку. Неспешно сложила бархатные ручки ему на плечи, начала нежно играть волосами на голове юноши, сворачивая прядь то по часовой, то против часовой стрелки. Потом привстала на носочки и прошептала на ухо:

– Яков, не сердись, я не нарочно.

Плотно прижавшись к телу юноши, зашептала еще тише:

– Зачем спешить в церковь в выходной, давай посидим дома, я приму душ, а потом приготовлю завтрак.

Яков явно поддался чарам! Сейчас в его голове шла борьба между долгом и желанием – скажем прямо, долг претерпевал фиаско.

– Понимаешь, я недавно стал каноником при соборе Святой Луизы! Я должен быть примером для прихожан!

Саша закрыла глаза. Ливень мыслей не прекращал лить ни на секунду, все новые и новые варианты подсказывал внутренней голос: «Вялая попытка компромисса, глупец, хочет убить сразу двух зайцев, пора выставить его отсюда или, может быть, стоит еще немного поиграть с ним? А почему бы, собственно, и нет?» Саша притворно закатила глаза и начала цокать языком. Этот звук сильно раздражал собеседника – чтоб хоть как-то сбросить напряжение, Яков то сжимал, то разжимал пальцы. Парень был готов уже сорваться и выскользнуть из объятий леди, проронив слова возмущения касательно неуместного поведения девушки. Но Саша умела удивительно хорошо чувствовать грани мужских эмоций, а соответственно, легко крутила любым мужчиной! Почувствовав, что напряжение Якова достигло апогея, леди легко оттолкнула его, будто не он вырвался из объятий, а она отвергла их.

– А я думала, что каноникам не пристало спать с первой встречной.

Лицо юноши на мгновение побелело. Но он взял себя в руки и ответил:

– Степень каноника не предполагает обет безбрачия!

Саша ехидно улыбнулась, развернулась вполоборота и присела на кровать. Вальяжно подняла сумочку, что лежала на полу, достала оттуда баночку черного лака и начала красит ногти на ногах. Накрасив пару, подняла голову, посмотрев в глаза Якову, и произнесла.

– Ты не обманешь меня, Яков, тебе разрешено жениться единожды и только по любви! Естественно, что спать с женщиной ты можешь только для продолжения рода!

– Может быть, я влюбился!

В глазах юноши засверкали огни. Саша усмехнулась

– Ты накачался алкоголем в дешевым баре и приставал к какой-то студентке; когда она тебя отшила, подсел ко мне. Нет, это не любовь, это похоть.

Каноник взревел от гнева.

– Тогда ты, получается, проститутка. Да, у меня есть свои слабости, но ты во сто крат хуже.

Саша вновь начала рыться в сумке. Неловкое молчание и звук копошившийся в сумке леди накалил атмосферу до предела. Наконец Саша остановилась, похоже, нашла то, что искала. Она вытащила руки, медленно развела их в стороны, будто зевая, улыбнулась и разжала правую кисть. Вниз полетел крошечный серебряный кортик с рукоятью в виде распятья. Кортик остановился в паре сантиметров от земли – оказалось, это амулет на длинной серебряной цепочке, конец которой весел на большом пальце Саши. Леди с выдохом, якобы устала, наклонила голову на левое плечо и подперла подбородок правой рукой, в которой болтался амулет. Каноник поменялся на глазах: складывалось впечатление, что юношу начало лихорадить. Он трясся, стучал зубами, на лбу выступили капли пота. Юношу просто трясло от страха. Кое-как парень поднял указательный палец, ткнул им в сторону Саши и произнес: «Астарта». Юная леди улыбнулась и слегка кивнула, произнеся «угу».

Спустя полчаса комната отеля Святой Елены была битком забита новыми постояльцами. Четверо инквизиторов разместились по периметру номера, от каждого из них веяло холодом, большинство людей вовсе приняли бы их за восковые фигуры, если бы не суровый взгляд, бдительно осматривающий каждый закоулок комнаты. Новый иеродиакон отдела Инквизиции был, скажем так, большим любителем жутких образов. Поэтому новая форма отдела полностью совпадала с его репутацией в участке. Темно-серый тряпичный камзол, на котором белой нитью вышиты семь смертных грехов, черные кожаные берцы, перчатки и плащ с капюшоном под цвет камзола с рваными концами у основания и серебряным распятьем на спине. Иеродиакон Инквизиции был явно человек со странностями и любитель воплощать свои странности в жизнь. Безумец, превративший палачей во фриков, говорили о нем в обществе! Но при всех этих, так сказать, странностях иеродиакон – надо отдать ему должное – знал свою работу идеально. По его соображениям, главным инструментом отдела должен быть страх. Наверно, поэтому форма была срисована с какого-нибудь романа ужасов средневековья, но образ новой Инквизиции, созданный идейным начальником, не долго оставался поводом для насмешек. С новым имиджем пришла и новая политика, даже более деспотичная и кровавая, чем во времена Инквизиции старой эры. Яков, сидящий на полу комнаты прекрасно понимал, что значит появление инквизиторов: юношу колотила судорога, которая не утихала уже около тридцати минут, по признанию Саши.