Читаем без скачивания Когда небо было синим - Оскар Шкатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не люблю, вскочив с кровати, сонный,
Вступать ногами в тазик с кипятком,
Я не люблю на завтрак чай солёный
И не люблю варенье с чесноком.
***
Я не люблю тупой ножовкой бриться
И зубы чистить щёткой обувной,
А также, когда пятна ставят птицы
На мой костюм парадно-выходной.
***
Я не люблю, когда мне кончик носа
Защемят меж автобусных дверей,
Я не люблю ходить по снегу босый,
И бегать кросс в тулупе по жаре.
***
Я не люблю, когда мне на базаре
Усатый дядя сдачи не дает,
Я не люблю, когда какой-то Шарик
Мне на ботинок лапу задерёт.
***
Я не люблю, когда мне с волосами
Часть уха парикмахер отстрижёт,
Я также не люблю сидеть часами
На раскаленной плитке – очень жжёт.
***
Я не люблю, когда мне в магазине
Наступят на авоську с молоком,
Я не люблю, когда, разрезав дыню,
В ней нахожу подмётку с каблуком.
***
Я не люблю, когда плохие дети
В моё окно бросают кирпичи,
Я не люблю, когда мне в глаз засветят
Без всяких уважительных причин.
***
Я очень не люблю, когда полено
Кладут мне на живот, пока я сплю…
И, если уж признаться откровенно,
Свои стихи я тоже не люблю.
***
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Воинская (или войсковая) часть, где нам предстояло весело и насыщенно провести двухмесячный отпуск, располагалась в Эстонии недалеко от Таллина (тогда ещё с одной буквой «н»). На заре своей юности мне посчастливилось побывать в тех краях. Руководители и наставники экскурсионной группы старшеклассников, то есть нас, молодых и волосатых, заранее предупредили, что прибываем мы в культурную столицу, а потому вести себя надо соответственно. Однако первое, что бросилось в глаза, как только мы покинули вокзал, это бухой дяденька, мирно спящий непосредственно на клумбе.
Мы почувствовали облегчение. Но в дальнейшем с проявлениями культуры столкнуться всё-таки пришлось. А выражалось это в том, что винно-табачные изделия несовершеннолетним не продавали. Однако Мишка Тюленев, который выглядел старше своих лет, с помощью пары дежурных английских фраз для продавцов научился проблему эту устранять.
И тогда в наш обиход прочно вошли «Vana Tallin», «Benediktin» и особенно ликёры с изображениями героев любимого с детства фильма «Последняя реликвия» на бутылочных этикетках. Белокурая красавица «Агнес» предлагала себя, двадцати-пяти-градусную, за 2 рубля 50 копеек, а брутальный «Габриэль» стоил 4,50 и крепость имел соответствующую – 45 градусов.
На этот же раз красивую эстонскую столицу пришлось оставить без внимания, и электричка понесла нас с Валерой к месту дислокации нашей в/ч, которая являлась логическим продолжением посёлка полугородского типа, где проживали семьи кадровых военных, а также девушки, живущие активно во время призывов и впадающие в спячку, когда временный военный контингент разъезжался. Этакие ДД, то есть девушки доступные.
Посёлок был довольно культурный. Магазин со всем, что нужно, Дом культуры с кино и танцами, рядом озеро и лес. Озирая живописные окрестности, я почему-то вспомнил посвящение своему другу Женьке Ломову, который всю жизнь мечтал стать помещиком. Впоследствии это ему удалось, но тогда мы все были причёсаны одной среднестатистической гребёнкой, и верхом роскоши считалось наличие загородного домика с участком земли в шесть соток.
Что делать, у меня растут года
И давят на меня тяжёлым грузом,
Лохматая, густая борода
Сплошной волной спускается на пузо.
***
Боюсь зачахнуть я во цвете лет
От дюже непосильного труда,
Зачем тогда мне этот белый свет,
Зачем мне эта супер-борода?
***
С тоской гляжу я на живот большой,
И мысли разные грызут и мучат,
Вот лучше б я в помещики пошёл,
В зажиточные, пусть меня научат.
***
Я б прикупил обширное поместье,
Окрестные леса, поля, луга,
Село, крестьян душонок эдак двести,
Фруктовый сад на три-четыре га,
***
Чудесный пруд с утями и гусями,
Назло завистливой округе всей,
В котором мои добрые крестьяне
На завтрак мне б ловили карасей.
***
Я б выходил в вельветовом кафтане
Но лоно своих собственных полей,
Я бы катался словно блин в сметане,
Выращивал бы борзых кобелей,
***
Утей, гусей, курей, бычков и хряков,
И от зерна б ломился мой сарай,
На всю цивилизацию накакав,
Я б у себя устроил микро-рай.
***
Люблю, хватив анисовой полбанки
И крякнув так, что б в горле спёрло дух,
Я выходить под вечер на гулянку
И щупать деревенских молодух.
***
Лежать бы на печи забот не зная,
И на работу незачем идти…
Я это дело дюже уважаю,
Вот жизнь-то, растуды-т твою ети!
***
Природные красоты располагались в часе езды от столицы. Но это далеко не всё. Если на той же электричке и в том же направлении проехать ещё двадцать минут, то упрёшься в один из балтийских заливов с пляжами, дюнами и прочими атрибутами для душевного и телесного отдохновения. Море там, как и положено Балтике, постепенное. То есть, первые десятки метров оно по щиколотку, и только когда берег останется где-то на горизонте, балтийская волна наконец-то лениво лизнёт гениталии.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Казармы военного городка были сооружениями немолодыми, но добротными, красного кирпича, оштукатуренные, с высокими потолками. Чувствовалось, что не одно поколение погононосцев протирало здесь портянки. Прежде чем попасть в помещение нашего временного жительства, точнее служительства, нужно было метров десять пройти по коридору, зримому только в светлое время суток и не избалованному никакими средствами освещения. Только потом обнаруживалась дверь в непосредственно спально-отдыхальное отделение. Число панцирных кроватей должно было соответствовать количеству прибывающих. Под потолком по всему внутреннему периметру стен был прикреплён деревянный лоток непонятного предназначения. Понятным это стало позже.
Тем временем стали прибывать сослуживцы. Нас оказалось немногим более двух десятков молодых людей в возрасте от двадцати четырёх (я был младшим) до тридцати шести лет. Офицеры запаса, приписанные к Прибалтийскому военному округу, а проще говоря, партизаны.
– А что, ребята, не выпить ли нам винца? – этот вопрос возник как-то телепатически, отовсюду одновременно и настойчиво висел в воздухе, ожидая логического разрешения. Впрочем, оно последовало.
В процессе знакомств я применил уже не раз опробованную тактику – собрал со всех по рублю на покупку в местном магазине гитары с целью более продуктивного времяпрепровождения. Дело в том, что возить повсюду свою гитару получалось накладно, в большом коллективе чья-нибудь задница обязательно на неё опустится. В моей практике их было штук пять, причем две из них крупные женские, взирая на которые так и напрашивалось:
Хорошо иметь большую жопу,
Вот бы в жизни не было печали,
Я б на ней объездил всю Европу,
Все б газеты обо мне кричали.
***
Был бы я с той жопой нарасхват,
Применим по разным назначеньям,
Я бы стал ей гвозди забиват
И детей катал по воскресеньям.
***
Я б её духами надушил,
Покорять бы стал красивых женщин,
На неё портной бы джинсы сшил
Метров пять в окружности, не меньше.
***
Я б придал ей бирюзовый фон,
Разместил цветы на этом фоне,
И, поглубже вставив саксофон,
Громко, от души насаксовонил.
***
Я бы в бигуди её завил,
На царя зверей была б похожа,
Написал бы: «Мимо не пройди,
Оглянись, порадуйся, прохожий!»
***
Я б по свету белому пошёл,
Сел бы там на поле под рябиной,
Восторгаясь тем, как хорошо
Заиметь такую вот жопину!
***
Командиром нашего партизанского отряда (я несколько стесняюсь назвать это взводом офицеров запаса) был назначен старший по возрасту Миша Головин, русский по ФИО, но внешне азербайджанец, причём настолько азербайджанец, что брился он два раза в день. По сути он был не командиром, а скорее старостой, поскольку все мы были одного поля ягоды с примерно одинаковым количеством звёздочек. А фактически командовали местные кадровые офицеры, которых я и хотел бы представить.
Командир нашего отдельного противотанкового дивизиона полковник Абель (фамилии я чуть-чуть изменяю) был высоким рыжим эстонцем, спокойным, немногословным, но о его порядочности ходили легенды. Когда нас, партизан, называли «Офицеры Абеля», это звучало очень почётно. Начальник штаба, капитан Ковалёв, был красавец-мужчина, стройный, подтянутый, юморной, но женатый, что вызывало нестерпимое сожаление у всех дам в радиусе нескольких километров. Я как-то присутствовал при его телефонном разговоре с женой, где последней его фразой было «Честь имею, поручик Ржевский». Именно таким мне Ржевский всегда и представлялся. С тех пор это изречение у меня на вооружении.
Как-то Ковалёв рассказывал о своей службе в ГСВ в Германии. Там его приятель и сослуживец с внешностью и параметрами артиста Евгения Леонова имел мечту иметь негритянку. Вот хоть убей, но подавай ему именно чёрную. Мечта наконец сбылась, благо там в наличии девушки разных оттенков. Нет, не прости господи, а порядочные. Где-то у них даже взаимное чувство возникло. Но как же сочно и красочно капитан описывал то, что они творили непосредственно в парке, причём с завидной частотой да почти на каждой скамейке! Надо быть виртуозом разговорного жанра. Но к капитану Ковалёву я ещё вернусь. Для
