Читаем без скачивания Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

Куда, вернее, кому в мозг должен вселиться мой разум, я знаю. Это Вася. Настоящий богатырь в физическом плане, но полный кретин в умственном. Увидев его впервые, я даже передёрнулся. Представьте себе, сидит на кровати молодой парень косая сажень в плечах. Что-то гугнит себе под нос, играет с пальцами, иногда смеётся и постоянно пускает слюни. Бр-р!

На мой недоумённо-возмущённо – и ещё не знаю, какой взгляд, профессор ответил:

– Мозг нормального человека не потерпит вторжения чужака и будет яростно сопротивляться. А мозг кретина такого сопротивления оказать не сможет ввиду своей недоразвитости. У такого человека нет разума в нашем понимании, и это облегчает ход эксперимента. Вы займёте его пустой мозг, возьмёте под контроль тело и проведёте в нём не более часа. Ход эксперимента будет сниматься на видео. После обратного обмена вы расскажете на диктофон о своих ощущениях. Всего один час, и я вас верну в вашу тушку. Получите и её, и премиальные.

Повисла пауза. Профессор с прищуром смотрел на меня, я смотрел на несчастного, а может – счастливого? – парня и думал. Что-то смурно стало на душе, да ещё профессор, вот шутник, про тушку так как-то, походя, упомянул. А ведь тушка то моя, родная, от папы с мамой доставшаяся. Я её холил-лелеял, закалял-тренировал, по субботам в баню с вениками водил, девочек симпатичных… Кгхм. В общем, рисковать ей не очень хотелось. Но надо, это условие контракта. Да и интересно-то как! Короче, вперёд, морпехи! Кто, если не мы?!

И вот уже восьмой запуск окончился провалом. Я поначалу ещё шутил, что, мол, разум морпеха не в голове. Его по этой части тела часто бьют, и разум откочевал в иное место, а машина его найти не может. Или у Васи всё же есть в голове что-то, и это что-то сопротивляется доводам моего разума и выселяться не хочет.

Как оказалось, в моей шутке была только доля шутки. Поведение Васи после каждого эксперимента становилось иным, более разумным, что ли. Он уже с интересом смотрел на окружающий его мир, брал в руки и внимательно рассматривал предметы, реагировал на обслуживающий персонал. И перестал пускать слюни!

Профессор мрачнел всё больше и больше после каждого запуска установки. Но добил его последний, восьмой.

Я сидел в кресле в холле выделенного мне коттеджа. На голове завёрнутые в пластиковый пакет кусочки льда из холодильника, в руке стакан с апельсиновым соком так же со льдом. Прихожу в себя после запуска. С каждым разом это получается всё труднее и труднее. Если после первых запусков голова моя болела недолго и не сильно, то теперь её буквально раскалывало на части и длиться это могло два-три часа. Гадостное чувство. Эти боли стали усиливаться после четвёртого запуска и шли с нарастанием. Так что «послеполётные» три таблетки и два укола, внутривенный и внутримышечный, становились нормой, что не радовало. Поневоле стал задумываться о будущем, стоит ли продолжать рисковать своим здоровьем и не пора ли сваливать отсюда.

Додумать эту мысль я не успел. В прихожей послышалось шарканье подошв, и в холл буквально ввалился профессор. Рухнул в кресло и произнёс:

– Поздравляю. Мы вылечили Васю от кретинизма. Когда я, отпустив тебя отдыхать, вошёл в его палату, он чётко произнёс: «Хочу гулять». Провал. Мы с тобой нашли способ лечения идиотов, но ни на йоту не приблизились к решению моей задачи. Кошмар. Сколько лет коту под хвост! Я не знаю, что делать. Где-то ошибка, но где и в чём?

Я тоже не знал. Как подсказывала интуиция, моя работа у профессора закончилась. На дальнейшие эксперименты денег ему больше не дадут. А меня уволят и отберут этот прелестный домик и все остальные вкусности, включая зарплату. Но заодно отберут и эти изнуряющие головные боли! Нет худа без добра.

Профессор молчал, тупо уставившись взглядом в одну точку. Молчал и я. Даже боль в голове умолкла и, кажется, решала, продолжаться или прекратиться. Я понимал его состояние – крах всех надежд, крах дела всей жизни. И пустота впереди…

Молчание затянулось. Я боялся пошевелиться, чтобы не оскорбить трагизм разрушенной мечты ёрзаньем по креслу. А профессор, наклонившись вперёд и уперев голову в ладони, казалось, вообще превратился в статую. Но вот он, тяжело вздохнув, встал и, посмотрев на меня пристальным взглядом, произнёс:

– У нас есть всего одна попытка. Комиссия приезжает через месяц. У нас есть целый месяц. Я понял, в чём ошибка. Нужен более мощный волновод с очень узким диапазоном излучаемой частоты. Я настраивался на частоту излучения твоего мозга с разбросом плюс – минус пять процентов. Теперь надо сделать настройку максимально точной, с допуском не более полпроцента. Теоретическое обоснование напишу потом, а математические расчёты сделаю дня за два-три. Надо увеличить мощность самой установки процентов на двадцать. Трансформатор выдержит, у него запас хороший. Нужен другой кретин. Вася был слишком здоров физически. Другой должен быть слабым, но не страдающим каким – либо заболеванием. И ещё он должен быть погружён в глубокий сон. Кажется, всё. Но надо ещё подумать. Время! Как его не хватает!

Хлопнула дверь. Я изумлённо смотрел вслед ушедшему профессору. Он не спрашивал меня, хочу ли я продолжить эксперимент, хочу ли ещё раз пойти на риск. Он просто констатировал факт, что ещё один запуск проведёт со мной в главной роли «мозгонавта». Что ж, профессор имел право приказывать – я подписал контракт на обязательные десять запусков. К тому же он знал, что я к его эксперименту отношусь с большим энтузиазмом. Отказываться, несмотря на свои недавние пессимистические мысли, я не собирался. А вдруг на этот раз получится? Здравый смысл и чувство самосохранения, в очередной раз получив пинок, тихо поскуливали где-то в подсознании.

Институт весь следующий месяц напоминал разворошённый медведем муравейник. Роль медведя исполнял профессор. Со стороны казалось, что он в стремлении в короткий срок сделать максимум работы породил вселенский хаос. Так это и было, но хаос имел чёткий план. За многолетнюю совместную работу коллектив института настолько тесно сработался, что много слов профессору для постановки задач конкретным исполнителям не требовалось, а задания исполнялись чуть ли не бегом. Все знали, что это последняя попытка решить проблему и сохранить институт.

Меня в эту суету не задействовали. Все мои параметры были давно и точно записаны, и этот месяц я был предоставлен самому себе. Мои знакомые по институту девчонки, благодаря профессору, к концу дня выматывались так, что ни о каких встречах со мной и не думали. С территории городка меня, ввиду моего особого в проекте статуса (вдруг всё же в последний момент решу свалить по-тихому), охрана вряд ли выпустила бы. И хотя для хоть и бывшего, но всё же морпеха, свалить отсюда – не проблема, лишний раз нервировать работавшего на пределе человеческих сил профессора мне не хотелось. Да и в городе особо делать было нечего. Алкоголем я не увлекался, от девчонок, откровенно говоря, с удовольствием отдыхал. Шоколад в ежедневном рационе приедается, а превращать удовольствие в работу – нонсенс.

Потому-то я с открытия и до закрытия просиживал или в институтской библиотеке, прерываясь только на обед и кое-куда сбегать, или, набрав понравившихся книг, читал в своём «бунгало». Библиотека имела в своих закромах литературу и иных направлений, совсем не относящихся к проблемам мозга и т. п. Меня пробило на геологию и историю. После гибели родителей, когда ни с кем не хотелось общаться, я как-то заглянул в городской краеведческий музей и в зале геологии, или как он там правильно называется, меня поразил стенд с выставленными в нём агатами. Чу-де-са! Это бесподобно! Сама природа создала такие картины, какие не смог бы написать ни один художник-фантаст. Как это происходило, какие силы сотворили эти камни – для меня было и осталось загадкой. А учиться я тогда не стал, пошёл в армию. И после армии с учёбой не вышло, нужно было элементарно добывать средства на жизнь. Да и иные интересы появились.

А тут месяц ничегонеделания, и вспомнились так поразившие меня камни. В теорию я лезть не стал, грамотёшки, понять все эти научные выражения, не хватало. А вот определители камней и минералов я буквально штудировал. Заучивал наизусть, как «Устав караульной службы», описания этих самых камней и минералов. Пригодится. Тем более я решил, что после завершения профессорского эксперимента я уволюсь и пойду учиться. Денег на жизнь хватит, а быть подопытным кроликом уже как-то не комильфо. Так что читал я эти книги внимательно, подолгу вглядываясь в цветные фотографии, заучивая признаки присутствия и способы обнаружения подарков земли-матушки.

А история… Мама всю жизнь мечтала побывать в Южной Америке. Она столько о ней знала! На её лекции приходили даже записные лентяи, даже студенты с других курсов, где этого предмета не преподавали – так интересно и увлекательно она рассказывала. Она мечтала о поездке куда-нибудь в Бразилию или Перу, родители даже деньги стали понемногу откладывать. Но смерть оборвала мечту. А я поеду, не знаю когда, но поеду. А потом приду на их могилку и расскажу, где был и что видел.