Читаем без скачивания Россия 2020. Голгофа - Александр Афанасьев

Я обращаюсь к татарским националистам, к националистам Идель-Урал (уральским самостийникам) и говорю им: хорошо подумайте, что вы сейчас делаете. Кровь в Нагорном Карабахе начала литься с того, что местным захотелось более мощную телевизионную антенну, чтобы принимать передачи из Армении. Конфликт не решен и сейчас, более того – через пятнадцать лет мира там вновь вот-вот может начаться война. Неужели это стоило того? Неужели вы думаете, что отделитесь вы – и ваххабиты будут с вами разговаривать? В исламе асабия (национализм) один из самых опасных грехов, наказание за это – удар мечом по шее. Это ждет вас – если вам не дай бог удастся отделиться.

Я обращаюсь к либералам, которые с белыми лентами стоят на площадях. Да, я знаю, что наверху много продавшихся и оскотинившихся ублюдков, но большинство из тех, кто идет на Болотную площадь, просто хочет жить в лучшем государстве, чем то, в котором они живут сейчас. И я говорю вам – вы имеете право на свое мнение, но посмотрите на тех, кто вас ведет. Вас ведет Навальный, который ни слова не хочет говорить о том, что он намерен делать – при этом он явно нацелен на власть. Это еще полбеды. А вот Сергей Удальцов, которого вы считаете героем, «светится» на митингах в Казани в компании не только татарских националистов, но и откровенных ваххабитов, бандитов и террористов. Неужели ради победы вы готовы развалить страну? Неужели ради победы вы готовы объединяться с теми, кто считает вас неверными и готов вас резать? Неужели вы готовы идти вслед за людьми, которые ведут Россию в пропасть? Я не верю в это.

Эта книга – для всех. Я хочу показать, что может произойти, если долго раскачивать лодку и в конце концов – раскачать ее. Это – в какой-то степени – мой джихад. Пока словом. Точнее – это антиджихад…

И где бросок, и где удар,Где сердце – тетивойПоследний сон, предсмертный дар,Последний выбор твой.

Есть плаха, есть последний бой,Есть право выбирать —И будет боль твоя с тобой,Но после – будет рай.

Конец мая 2020 года

Россия, Ижевск

Татар-базар

Начиналось это утро как обычно. Как обычно в последнее время…

Хорошо, что у них теперь был амир. Самый настоящий амир, не какой-то там засиженный уголовник и не начитавшийся из Интернета сопляк, а амир, прошедший через джихад в Имарате Кавказ и теперь приехавший на свою Родину, чтобы избавить ее от сапога русского оккупанта. Без этого было… как-то не то. Да и перед стариками стыдно, им не объяснишь про джихад. Заскорузлые они, старые, привыкшие к господству неверных. Говорят, стариков надо уважать, но как уважать, если они привыкли жить под русским сапогом, а? Как уважать, если они называют воинов, вышедших на пути Аллаха, бандитами?

Хорошо, что амир сказал, что почитание Аллаха – выше почитания стариков и слово Аллаха – важнее слова стариков. А то совсем нехорошо было бы. Стыдно…

Был конец мая две тысячи двадцатого года. Вообще-то это было двадцать третье Рамадана одна тысяча четыреста сорок первого года хиджры, по правильному календарю, по мусульманской лунной хиджре, но календарей не было, да и как-то привычнее было измерять свои дни на Земле старыми месяцами и годами. Потому что если делать по хиджре, то непонятно даже, когда собственную днюху праздновать. Все так и делали…

Это был год конца Русни. Год начала перемен, какие бывают только раз в тысячелетие, таких же перемен, как во времена Газавата или когда мусульмане захватили Константинополь и уничтожили Восточный Рим. Долгие сорок лет джихада, начавшиеся еще в восьмидесятые, в Афганистане были близки к концу, и мусульмане были в шаге от того, чтобы установить Шариат Аллаха на всей территории Русни. И заполучить ядерное оружие, чтобы покарать огнем всех неверных, где бы те ни находились, чтобы свершилось пророчество о Часе и настало время Суда. Где каждый получит по заслугам.

Но у молодых муджахедов в Ижевске были и другие, более приземленные цели…

Какие? Немного терпения, об этом чуть позже.

Когда на землю Поволжья пришел джихад, сначала они не знали, что делать. Были сами по себе, у них даже Коран был только один на всех, а других книг, какие нужны были моджахеду, не было вовсе. И оружия почти не было – только два ружья, еще Ислам у отца стащил одно потом, три травмата, палки и ножи. Для джихада – совсем не густо.

Работы почти не было, народ собирался у ижевской соборной мечети – теперь была и другая мечеть, новая, в центре города, за рынком, но люди собирались тут, потому что старая соборная мечеть была на Татар-базаре, прямо в центре татарского анклава в Ижевске. А ехать в центр… и денег не особо много, да и нехорошо как-то.

Старики, взрослые люди с тревогой вслушивались в новости, спорили, обсуждали, жадно слушали любого очевидца, какого удавалось найти. Не одну сотню лет – татары, удмурты, русские – жили вместе в этом родниковом краю. Селились рядом, пахали хлеб, работали на заводах. И когда Удмуртию присоединили к Татарстану – мало кто из русских стал протестовать, и из удмуртов тоже. Такая мысль витала в воздухе давно: республика маленькая, управление ею не очень хорошее, промышленность растащили в девяностые, а про Татарстан если что и слышали, так то, что там Шаймиев строительство развивает, всю Казань перестроили, что все заводы работают, что бизнес не обирают, что чиновничество не такое жадное. «Неплохо было бы и нам так жить!» – так думали все, и русские, и удмурты, и татары. А сейчас – когда Татарстан провозгласил суверенитет и отделился от России – ижевские татары не хотели идти в центр еще и потому, что чувствовали стыд перед своими соседями: перед русскими, перед удмуртами, перед другими татарами. С ними никто не посоветовался, все решили в Казани. Да и не хотелось идти в новую мечеть, там народ темный, подозрительный. Азербайджанцы с рынка, таджики, еще какие-то… непонятно какие. Уж лучше здесь, в родной, привычной мечети…

А было все хуже и хуже. Деньги непонятно какие. Работы нет. Доллары уже по пятьсот с лишним на базаре меняют. Кто-то уже бросал все и уезжал куда глаза глядят. Кто-то скупал квартиры за бесценок. Бывало уже и такое, что вышвыривали силой.

Потом грянула революция в Москве, и покатилось по необъятной русской земле красное колесо…

У пацанов было свое. Еще до революции – ходили драться. Как-то так получилось, что молодежь раскололась первая: татары собрались в татарские группировки, русские – в русские. Удмурты даже свои банды не смогли собрать, так и присоединились к русским. Дрались пока на палках, на камнях, на травматах. Милиции денег не платили, она только и существовала за счет того, что обирала торговцев. Делать это становилось все сложнее и сложнее, а на пацанские драки внимания никто не обратил.

Тогда – перед самой революцией – к ним приехал амир Ильяс.

Он был не таким, какие бывают амиры на Кавказе… скорее он был похож на чеченского боевика из девяностых: упитанный, бородатый, уверенный в себе, завидный жених – когда такие спускались с гор, полсела сбегалось, выдать дочь за боевика считалось удачей. Это потом все изменилось… в середине десятых, на двадцатый год джихада, обычный амир – это нервный, с желтым от давно посаженных бесчисленными ночевками на холодной земле почек лицом и сальной бородой, нервно хватающийся за автомат на каждый звук, уставший от бесконечной охоты, смены явок, перемещения по лесам, предательства. Но Ильяс захватил только самый конец джихада на Кавказе – когда Русня уходила, а кавказские моджахеды шли следом, кусая за пятки. Он был сыном победы, плодом победы – и приехал сейчас сюда, на свою родину, чтобы и здесь установить Шариат Аллаха. У него был автомат, патроны, мешок с нужными моджахеду книгами и деньги – несколько десятков тысяч долларов США. Солидно по любым меркам.

Каким бывает настоящий джихад – он не знал и рассказать пацанам не мог. Да они особо и знать не хотели. Для них это было круто, вызывающе нагло и дерзко, по-пацански. Про то, что джихад – это смерть близких друзей, постоянная погоня за спиной, предательство – они знать не хотели.

Ильяс собрал их и сказал, что не дело моджахеду жить дома. Какой же это джихад тогда получается, если моджахед живет со своими родителями. И они послушались его, сняли на деньги из небольшого общака дом, в нем и прожили до революции. После революции они перебрались в особняк в коттеджном поселке рядом с Татар-базаром. Владельцу они отрезали голову.

Потом Ильяс сказал им, что не дело моджахеду ходить и драться, тем более драться с неверными. Моджахед не должен драться – моджахед должен убивать.

Тогда они забили стрелку одной из самых дерзких подростковых группировок города – Металлургу. Бывали времена, когда они собирались на замерзшем зимой пруду – татары с одной стороны, а Металлург с другой, потом начинали драться. Теперь они забились на нейтральной территории, в Генеральском саду.