Читаем без скачивания КОАПП! КОАПП! КОАПП! Репортаж о событиях невероятных. Вып. 7 - Майлен Константиновский

Мартышка. А еще говорят «третий лишний»!

Рак (продолжая сомневаться). Выходит, сигнал к полету подает птицам мало того что бывший глаз, так еще и расположенный на затылке?

Гепард. Не понимаю, чему вы удивляетесь, Рак, — это же вполне естественно! Я полагаю, вы слышали поговорку: «Все мы задним умом крепки»? В ней очень точно подмечено, что самые важные в жизни решения обычно принимаются теменем.

Кашалот. Вот именно!

Человек (смеясь). Одной лишь этой поговорки недостаточно. Во всяком случае, ученые постарались найти другие доказательства роли теменного глаза в жизни птиц. Не так давно исследователи из западногерманского Института имени Макса Планка поставили интереснейший эксперимент. На головы нескольким птицам были надеты легкие, но плотные колпачки с прорезями для глаз и клюва. Колпачки черные и не пропускают свет. И что же — подопытные птицы потеряли представление о времени! Даже яйца они отложили не в положенный срок и вообще все делали не вовремя...

Каким образом узнают пернатые пилоты, что пора отправляться на гнездовье? Каждый (в том числе и автор рисунка) волен представлять устройство птичьего «автоматического календаря» по-своему, ибо ученые пока знают о нем лишь одно: он «спрятан где-то на темени».

Гепард. Как и положено околпаченным.

Мартышка. Ну, будем надеяться, что мухоловок-пеструшек, которых мы ждем, никто не околпачил, и они прибудут вовремя.

Сова. Беспременно прибудут, самое им сейчас время! Завсегда они в конце апреля прилетают или в начале мая — это уж в крайности. Первыми, как у них водится, мужчины пожалуют, а несколько дней спустя — подружки ихние. Муженьки к тому времени уж и жилье подыщут. Передохнут оба, и он и она, две-три недельки, — начнут в жилье устраиваться: бересты натаскают, травинок сухих, волосы, мох... Вход сухими листьями выложут.

Стрекоза. До чего же все у них продумано, все предусмотрено!

Кашалот. У меня тоже. В частности, я распорядился, чтобы наш славный корреспондент Удильщик взял интервью у мухоловок-пеструшек на пути их следования — он должен был встретить их в Гибралтарском проливе и... (замечает Удильщика, подплывающего к берегу коапповского озера).

Удильщик (возмущенно). И напрасно прождал там целую неделю!

Все (с беспокойством). Целую неделю?

Кашалот. Удильщик, что случилось? Вы разминулись?

Удильщик (выходя на берег). Куда вы меня послали?!

Кашалот. Как куда? Разве мухоловки-пеструшки не пролетают над Гибралтарским проливом?

Удильщик. Пролетают, наш всезнающий председатель, но только осенью. А весной, оказывается, они возвращаются из Африки совсем другим путем, огибая Средиземное море не с запада, а с востока, и пролетают не над Гибралтарским проливом, а над Дарданеллами! Я кинулся туда, но опоздал. Хорошо еще, что хоть сюда-то успел. Впрочем, нет худа без добра: по дороге, в центре Черного моря, я увидел такое... такое...

Все. Что вы увидели? Говорите скорее!

Удильщик. Об этом нужно рассказывать не прозой, а стихами: то, что я видел, друзья, так вдохновило меня, что я сочинил оду «Великодушие». Чтобы она звучала торжественнее, я написал ее гекзаметром... ну, не совсем гекзаметром, но почти.

Сова. Господи, чем только не пишут... Кто карандашом, кто ручкой, а теперича вот этим — ге... ге... никогда и не слыхивала. Ну и слава богу — гусей хоть в покое оставили! В прежние-то времена, сказывают, гусиными перьями все писали.

Удильщик. Да нет же, Сова, гекзаметр — это стихотворный размер, им пользовались поэты Древней Греции... ну, и я иногда пользуюсь. А вот речь в моей оде действительно идет о гусях, причем не об их давних заслугах перед литературой и образованием, а о... Впрочем, лучше послушайте оду. (Декламирует нараспев.)

С Юга на Север родной стая гусей пролетавших, Сильно устав, опустилась на моря зеркальную гладь.

Мартышка, уловив размер стихов, начинает ритмически стучать ногой по пню.

Мартышка, сейчас же прекратите, вы меня сбиваете!

Мартышка. Хорошенькое дело — я ведь как раз и отбиваю такт, чтобы вы не сбились...

Удильщик. Я в этом не нуждаюсь. Продолжаю.

Вдруг им на спины с небес пестрое что-то свалилось: То перепелки присели, дальше не в силах лететь...

Стрекоза. Здесь очень кстати была бы песня: «А у перепелочки ножки болят»...

Удильщик. О Зевс, покарай Стрекозу за то, что меня перебила)

Кашалот. А если Зевс вас не покарает, Стрекоза, это сделаю я! Удивительная бестактность. Продолжайте, Удильщик. Итак, «перепелки присели, дальше не в силах лететь...»

Удильщик. Их, не умеющих плавать, гуси не сбросили в воду — Тяжкую ношу терпели, товарищам дав отдохнуть.

Человек. Вы это видели своими глазами, Удильщик? Очень любопытно... Значит, это не единичный случай! Дело в том, что наши моряки были свидетелями точно такого же гусиного подвига и тоже в Черном море — с борта судна они видели перепелок, севших отдохнуть на гусей.

Что-то странное происходит с чувством времени у «околпаченных» птиц: всё они делают невпопад.

Кашалот (взволнованно). Какая самоотверженность!

Гепард. Когда-то гуси спасли Рим, а теперь спасают перепелок. Масштаб, конечно, не тот, но все-таки приятно!

Человек. Насчет масштаба — это еще как сказать... Спасая перепелок, гуси помогли сохранить нам много зерна — ведь перепелки уничтожают семена сорняков. Во многих странах у гнезд перепелок и куропаток крестьяне ставят специальные вешки, чтобы во время покоса заметить гнездо еще издали и осторожно его обойти. А если работают сенокосилки, то на тракторе укрепляют низкую раму с натянутой спереди веревкой, тогда спугнутая перепелка успевает отбежать в сторону.

Рак. Видите, перепелок все спасают — и люди и гуси. А кто спасёт самих гусей? Сейчас, если птица и умеет плавать, все равно ей опасно на воду садиться. Куда ни глянешь, всюду пленка нефтяная — в реках, озерах, даже на болотах. В океанах и подавно, мне брат мой двоюродный писал, морской рак Омар. У них там с какого-то судна керосин в воду вылили, морские раки наглотались и кидаться на всех начали...

Человек. Американские ученые из Океанографического института в Вудс-Холе тоже обратили внимание на то, что омары, попавшие в загрязненную керосином воду, становятся очень агрессивными и, я бы даже сказал, ненормальными; они, например, жадно пожирают такой малосъедобный деликатес, как пропитанный керосином асбест...

Гепард. В результате чего, надо полагать, и сами становятся малосъедобными.

Рак. После того случая брат мой пристрастился к керосину, не знает, как и отвыкнуть. Но он хоть живой остался, а вот если птица на воду с керосиновой пленкой сядет или с нефтяной, — каюк ей. Нипочем не взлетит!

Мартышка. А я слышала, что у людей теперь особые спасательные команды организованы: они подбирают таких птиц и отмывают им перья от нефти с помощью всяких там специальных моющих средств.

Сова. А толку-то что? Нефть отмоют, верно, а вместе с ей и смазку...

Стрекоза. Какую смазку, милая Сова?

Нетрудно догадаться, почему именно этот проект станций спекания на водах получил первую премию на организованном в КОАППе конкурсе: он вобрал в себя все лучшее, что уже создано в этой области архитекторами. Сеть таких станций коапповцы предполагают развернуть повсюду, где водоплавающие птицы нуждаются в отмывке перьев от нефти (люди с этой работой пока не справляются).

Сова. У всякой водяной птицы перья смазкой особенной смазаны.

Поплавает чайка, к примеру, а то и нырнет, потом взлетит, а с нее как с гуся вода! А вот после мытья, особливо с порошками разными, смазку-то поминай как звали — перья у той же чайки враз намокнут...

Гепард. ...И вместо гордой морячки чайки мы увидим жалкую мокрую курицу.