Читаем без скачивания Половина желтого солнца - Чимаманда Адичи

— Где ты, друг мой? — Слова «друг мой» Хозяин произнес по-английски.

Угву кинулся в гостиную:

— Да, сэр!

— Так как тебя зовут?

— Угву, сэр.

— Nee аnуа, смотри, Угву. Знаешь, что это такое? — Хозяин указал на металлический ящик, утыканный подозрительными на вид кнопками.

— Нет, сэр.

— Радиола. Новая, отличная. Не надо крутить ручку, как на старых граммофонах. Ее нужно очень беречь, очень. И чтоб ни капли воды не попало.

— Да, сэр.

— Я иду на теннис, а потом в университетский клуб. — Хозяин взял со стола несколько книг. — Когда вернусь, не знаю. Так что располагайся, отдыхай.

— Да, сэр.

Проводив глазами машину Хозяина, Угву вернулся в дом и стал разглядывать радиолу, не смея коснуться. Потом снова бродил по дому, трогая книги, занавески, мебель, посуду, а когда стемнело, включил свет и диву дался, до чего яркая лампочка светит под потолком, совсем не то, что масляные лампы дома, которые отбрасывают на стены длинные тени. Мама сейчас, наверное, готовит ужин, толчет в ступке акпу.[6] Чиоке, младшая жена отца, варит жидкий суп в котле, стоящем на огне на трех булыжниках. Дети уже вернулись с речки и носятся наперегонки под хлебным деревом. А Анулика присматривает за ними. Она теперь самая старшая, ей улаживать ссоры младших из-за кусочков вяленой рыбы в супе. Она дождется, пока доедят акпу, и поделит рыбу — каждому по кусочку, а самый большой возьмет себе, как делал до сих пор Угву.

Угву открыл холодильник и съел еще немножко хлеба и курицы; жевал быстро и снова набивал рот, а сердце колотилось, как от бега. Потом он оторвал несколько кусочков мяса и оба крылышка, засунул в карманы шорт и отправился в спальню. Надо их приберечь до тетушкиного приезда, пусть передаст Анулике.

Ннесиначи тоже. Уж тогда Ннесиначи наверняка обратит на него внимание. Угву не знал точно, кем приходится ему Ннесиначи, знал только, что они из одного рода, поэтому им нельзя жениться. И все равно ему было не по душе, когда мама называла Ннесиначи его сестрой: «Сходи отнеси пальмового масла матушке Ннесиначи, а если ее нет дома — отдай своей сестре».

Ннесиначи всегда говорила с ним рассеянно, блуждая взглядом по сторонам, будто ей дела нет до него. Иногда путала Угву с Чиеджиной, двоюродным его братом, хотя они совсем не похожи, а когда Угву поправлял ее, отвечала: «Прости, Угву, мой брат». Вежливо отвечала, но холодно, чтобы он к ней больше не приставал. И все равно Угву нравилось бегать к ней в дом со всякими поручениями. Он знал, что можно будет увидеть, как Ннесиначи, низко склонившись над очагом, раздувает огонь, или помогает матери резать листья тыквы угу для супа, или просто сидит возле дома и смотрит за малышами, и ее накидка чуть приоткрывает грудь. С тех пор как стали торчать эти острые груди, Угву было интересно, какие они на ощупь — мягкие или, наоборот, плотные, как незрелые плоды дерева убе.[7] Жаль, что Анулика такая плоская, — и непонятно почему, ведь они с Ннесиначи почти ровесницы, — а то он потрогал бы сначала ее грудь. Анулика, конечно, хлопнет его по руке, а то и по щеке, но он времени терять не станет: хвать — и убежит. Но будет знать хотя бы, чего ожидать, когда он прикоснется к груди Ннесиначи.

Если вообще когда-нибудь прикоснется. Ведь дядя Ннесиначи пригласил ее в Кано учиться ремеслу. Она уедет на Север к концу года, как только ее младший брат, которого она таскает на себе, встанет на ножки. Угву порадоваться бы за нее вместе со всей родней: как — никак на Севере можно разбогатеть, люди уезжают туда торговать, а воротясь домой, сносят хижины и строят дома с крышами из рифленого железа. Но наверняка Ннесиначи приглянется какому-нибудь толстопузому торговцу, тот явится к ее отцу с пальмовым вином, а Угву тогда останется только попрощаться с грудью Ннесиначи. Угву приберегал их — ее груди — напоследок в те ночи, когда ласкал себя, сперва потихоньку, потом все сильней, покуда не вырывался глухой стон. Вначале он всегда воображал ее лицо, круглые щеки, зубы, капельку желтоватые, как слоновая кость, потом — ее объятия и уже под конец — ее груди; он представлял их то упругими — так бы и куснул, — то такими мягкими, что боялся своими воображаемыми ласками причинить ей боль.

В эту ночь Угву тоже хотел помечтать о ней, но удержался. Только не в первую ночь в доме Хозяина, только не на этой кровати, совсем не похожей на плетеный коврик из рафии, оставшийся дома. Угву пощупал толстый матрас. Посмотрел, сколько на нем слоев разной ткани, — на них спят или убирают перед сном? Подумав, улегся поверх покрывал, сжавшись в комок.

Ему приснилось, будто Хозяин зовет его: «Угву, друг мой!» Он проснулся — Хозяин стоял в дверях и смотрел на него. Значит, это не сон. Угву слез с кровати и оторопело глянул на окна с задернутыми шторами. Уже поздно? Выходит, он разнежился на мягкой кровати и проспал? Обычно он вставал с первыми петухами.

— Доброе утро, сэр!

— Чую жареную курицу.

— Простите, сэр.

— Где курица?

Угву выудил из карманов шорт кусочки курятины.

— У вас в поселке принято есть во сне? — спросил Хозяин. Он был в странном одеянии, смахивающем на женское пальто, и рассеянно теребил повязанную вокруг пояса веревку.

— Что, сэр?

— Ты хотел позавтракать в постели?

— Нет, сэр.

— Продуктам место на кухне или в столовой.

— Да, сэр.

— Сегодня убери на кухне и в ванной.

— Да, сэр.

Хозяин вышел, а Угву, дрожа всем телом, остался посреди комнаты с куриным крылышком в протянутой руке. Вот досада, что путь в кухню лежит через столовую. Со вздохом сунув свой трофей обратно в карман, Угву потопал из комнаты. Хозяин сидел за столом, перед ним на стопке книг стояла чашка чая.

— Знаешь, кто настоящие убийцы Лумумбы? — спросил он Угву, подняв взгляд от журнала. — Американцы и бельгийцы. А Катанга[8] ни при чем.

— Да, сэр. — Угву хотелось, чтобы Хозяин продолжал говорить, хотелось слушать и слушать его густой голос, мелодичную смесь игбо с английскими словами.

— Ты мой слуга, — продолжал Хозяин. — Если я прикажу тебе выйти на улицу и избить палкой женщину и ты поранишь ей ногу, кто будет в ответе — ты или я?

Угву смотрел на Хозяина, качая головой: неужто так странно на курицу намекает?

— Лумумба был премьер-министром Конго. Знаешь, где Конго?

— Нет, сэр.

Хозяин вскочил и исчез в кабинете. Угву втянул голову в плечи от стыда и страха. Неужели Хозяин отправит его домой за то, что он по-английски скверно говорит, курицу в карман сует и не знает чужих названий? Хозяин принес большой лист бумаги и разложил на столе, сдвинув в сторону книги и журналы. Начал показывать ручкой:

— Вот наш мир, хотя те, кто чертил карту, свою землю поместили над нашей. На самом деле нет ни верха, ни низа, ясно? — Хозяин свернул лист в трубку — Наша Земля круглая, без конца и края. Nee аnуа, смотри, это все вода, моря-океаны, а здесь Европа, а вот наш континент, Африка. Конго в середине. Чуть выше по карте — Нигерия, а вот Нсукка, на юго-востоке. Здесь мы живем. — Хозяин ткнул ручкой.

— Да, сэр.

— Ты в школу ходил?

— Окончил два класса. Но я всему быстро учусь.

— Два класса? Давно?

— Несколько лет назад, сэр. Но я всему быстро учусь.

— Почему ты бросил школу?

— У отца был неурожай, сэр.

Хозяин задумчиво кивнул.

— И отец не нашел, у кого взять в долг на твою учебу?

— Что, сэр?

— Твой отец должен был занять денег! — отрезал Хозяин и продолжал по-английски: — Образование превыше всего. Как противостоять угнетению, если мы не понимаем его сути?

— Да, сэр! — Угву с готовностью кивнул. Хотелось быть на высоте.

— Я запишу тебя в начальную школу при университете. — Хозяин постукивал ручкой по листу бумаги.

Тетушка обещала Угву, что за хорошую службу Хозяин через несколько лет отдаст его в коммерческое училище, где учат машинописи и стенографии. Про начальную школу при университете она тоже упоминала, но сказала, что там учатся дети преподавателей и ходят они в синей форме и белых узорчатых носках такой тонкой работы, что диву даешься, сколько труда потрачено на безделицу.

— Да, сэр, — отозвался Угву. — Спасибо, сэр.

— Пойдешь в третий класс, наверняка будешь там самым старшим, — продолжал Хозяин. — И чтобы тебя уважали, хочешь не хочешь, а придется стать лучшим. Понял?

— Да, сэр!

— Садись, друг мой.

Угву выбрал самый дальний от Хозяина стул и уселся неловко, ноги вместе. Стоять было удобнее.

— На все, что тебе будут рассказывать в школе об Африке, есть два ответа: правдивый — и тот, что нужен на экзамене. Ты должен читать книги и знать оба ответа. Книги я тебе дам, прекрасные книги. — Хозяин глотнул чаю. — В школе тебе скажут, что реку Нигер открыл белый по имени Мунго Парк.[9] Ерунда. Наши предки ловили в Нигере рыбу, когда ни Мунго Парка, ни его дедушки на свете не было. Но на экзамене напишешь: Мунго Парк.