Читаем без скачивания Тамбу - Роберт Асприн

— А мне казалось, что команда корабля была ужасно рада меня видеть, — пробормотал Эриксон, нервно облизнув губы. — Значит, я сижу здесь на бомбе, которая может в любой момент разорваться? Хороший стимул, чтобы закончить интервью как можно скорее.

— Прошу вас, мистер Эриксон, вам не о чем беспокоиться. Я упомянул о системе самоуничтожения лишь для примера принятых нами мер защиты, а не для того, чтобы угрожать вам. В вашем распоряжении столько времени, сколько вам понадобится.

— Ну, если вы так говорите… — буркнул репортер себе под нос, все еще сомневаясь. Разговор принимал подозрительный оборот, и ему не терпелось переменить тему.

— Вы расстроены, — заметил Тамбу. — Если вы пожелаете чего-нибудь выпить, на столике у раковины в ванной комнате есть бутылка скотча — если не ошибаюсь, марки «Инвернесс», — рюмки и лед. Чувствуйте себя совершенно свободно.

— Нет, спасибо. Я не пью на службе.

— Отлично. Впрочем, я взял на себя смелость и распорядился, чтобы люди из команды звездолета доставили ящик названного мною виски на борт вашего корабля. Пожалуйста, примите это как мой личный подарок.

— По-видимому, вы очень многое знаете обо мне, — заметил репортер.

— Вплоть до марки виски, которое я предпочел бы выпить, если мог бы себе это позволить.

— Вполне возможно, я знаю о вас больше, чем вы знаете сами, и уж, конечно, неизмеримо больше, чем вы того хотели бы. Я тщательно изучил историю вашей семьи, данные о вашем физическом и психическом здоровье, а равно копии всего, что когда-либо было вами написано, в том числе и ту серию довольно сомнительных статей, которые вы писали еще в школе под вымышленным именем. Вас проверили самым внимательным образом, прежде чем дать согласие на это интервью. Обычно я не разговариваю с любым, кто оставляет для меня сообщение. При моем роде деятельности не только мое будущее, но и судьба моего флота зависят от моей способности собирать и анализировать информацию. Не будь я уверен в вашей надежности, вас бы здесь не было.

— И все же вы отказались встретиться со мной лицом к лицу и прислали за мной корабль, снабженный взрывным устройством на случай предательства? — Эриксон улыбнулся. — В ваших поступках чувствуется гораздо меньше уверенности, чем в ваших словах.

На какое-то мгновение воцарилась тишина, прежде чем последовал ответ.

— Я уже совершал ошибки раньше, — произнес Тамбу наконец.

— И достаточно часто, чтобы оставить раз и навсегда идею о собственной непогрешимости. Напротив, я обязан приложить все усилия, чтобы оградить себя от возможных случайностей. Ну а теперь не пора ли нам приступить к интервью? Хотя я и постарался выделить заранее время для этой встречи, есть множество неотложных дел, которые требуют моего внимания, и я не берусь судить, как долго мы сможем беседовать с вами, пока меня не отвлекут более насущные проблемы.

— Да, конечно, — с готовностью согласился Эриксон, который был рад вновь вернуться к своей привычной роли интервьюера. — Прежде всего мне хотелось бы спросить вас, почему человек с вашим незаурядным умом и способностями избрал путь войны и покорения Вселенной, вместо того чтобы, найти себе место в рамках существующего строя?

— Исключительно по соображениям выгоды. Задумайтесь на минуту, и вы сможете припомнить немало людей, столь же умных и столь же безжалостных, как я, в рамках вашего так называемого существующего строя. Как вы сами отметили, они весьма успешно поднялись до вершин влияния, богатства и власти. Я немногим отличаюсь от них — просто я предпочел для себя то поле деятельности, где почти или совсем не было конкуренции. Зачем было пробираться вверх по иерархической лестнице, когда, сделав всего лишь один-единственный шаг в сторону, я мог создать свою собственную иерархическую структуру во главе с самим собой и с самого начала вести свои дела так, как угодно мне, вместо того чтобы подчиняться чужим правилам, пока мне не удастся подняться достаточно высоко, чтобы заявить о себе?

— Террор и насилие как образ жизни? — настаивал репортер.

— Мне кажется, что это слишком жестокий способ обеспечить свое существование в нашем мире.

— Террор и насилие… — задумчиво повторил Тамбу. — Да, пожалуй, вы можете назвать это так. Однако не кажется ли вам, мистер Эриксон, что то же самое можно сказать о действиях Оборонительного Альянса? И мой собственный флот, и флот Альянса добывают себе средства к существованию одним и тем же способом, предоставляя за определенную плату покровительство различным планетам. Альянс относит нас к числу тех угроз, от которых он призван защищать планеты. А в принципе это лишь игра слов! «Силы правопорядка» против «Власти террора». Возможно, я слишком упрощаю ситуацию, но не считаю подобный двойной стандарт оправданным.

— Значит, вы не находите ничего предосудительного в своих действиях? — спросил репортер.

— Пожалуйста, мистер Эриксон, оставьте эти ваши журналистские штучки и не приписывайте мне то, чего я не говорил. Я вовсе не утверждаю, будто не вижу в своих поступках ничего дурного, просто я не нахожу большой разницы между тактикой моих собственных сил и сил Альянса.

— Стало быть, вы считаете, что в данном конфликте именно вы — герой, а Оборонительный Альянс — просто сборище негодяев? — подсказал Эриксон.

— Мистер Эриксон, я уже однажды просил вас об этом, теперь же предупреждаю, — тон Тамбу был спокойным, но полным угрозы. — Не пытайтесь искажать смысл сказанных мною слов. Если я приведу довод или выражу мнение, на которые у вас есть что возразить, вы имеете полное право добавить свои комментарии на этот счет — либо по ходу встречи, либо в вашей статье. Однако не пытайтесь ставить мне в вину суждения, которые мне не принадлежат. Я уже проявил должное уважение к вам и вашему интеллекту, дав согласие на интервью. Будьте и вы так добры оказать мне ответную любезность, памятуя о том, что в этом интервью вы имеете дело не с каким-нибудь тугодумом-чиновником с заштатной планеты, и ведите себя соответственно.

— Да, сэр, впредь я не забуду об этом, — пообещал репортер, внутренне успокаиваясь. Следовало более умело маскировать свои мысли и чувства, задавая вопросы.

— Надеюсь, что так. Все же вы затронули одну очень любопытную тему. Старая романтическая концепция героев и негодяев, «хороших» и «плохих» парней… Возможно, мне бы это даже показалось забавным, если б я не думал, что вы на самом деле верите в весь этот вздор. Это проявляется во всех написанных вами материалах, а я давно уже испытывал желание увидеться с кем-то, кто действительно верит в существование героев. Вот главная причина, по которой я согласился дать вам интервью — предоставить шанс встретиться с негодяем.

— Видите ли, я… — начал было Эриксон, но Тамбу прервал его.

— Нет ни героев, ни негодяев, мистер Эриксон. — В голосе Тамбу неожиданно зазвучали холодные нотки. — Есть только люди — мужчины и женщины, в жизни которых постоянно чередуются взлеты и падения. Если они на вашей стороне и им сопутствует успех, они становятся героями, если же они на стороне противника, их объявляют злодеями. Как видите, все предельно просто. Концепции вроде добра и зла существуют лишь как рациональные объяснения, искусственные логические построения, призванные скрыть наши истинные побуждения. Зла нет на свете. Никто не просыпается по утрам со словами: «Сегодня я обязательно должен пойти и совершить что-нибудь дурное». Обычно действия людей строго последовательны и с их точки зрения вполне обоснованы. Только после того как дела приняли скверный оборот, их приписывают чьей-либо злой воле.

— Откровенно говоря, сэр, мне трудно с этим согласиться, — нахмурился Эриксон. На этот раз он заранее рассчитал свой выпад, тщательно выбрав подходящий момент, чтобы заставить собеседника разговориться.

— Разумеется. Именно поэтому вы здесь, так что я могу, пользуясь случаем, представить вам точку зрения, отличную от той, к которой вы привыкли. Как журналист, вы, несомненно, знаете о том, что на всем протяжении моей деятельности меня сравнивали с Чингисханом, Цезарем, Наполеоном и Гитлером. Я полагаю, что, если бы вы брали интервью у одного из этих деятелей, он ответил бы вам так же, как и я сейчас: нет никакой разницы между двумя сторонами в битве, кроме понятий «мы» и «они». При всех религиозных, расовых, культурных или военных различиях единственным критерием, по которому определяют, кто является героем, а кто — негодяем, служит то, на чьей он стороне и кто оказывается победителем.

— То есть вы утверждаете, что это исходное положение о моральном равенстве оппонентов с тем же успехом может быть применено и к нынешней ситуации?

— Особенно к нынешней ситуации, — отозвался Тамбу. — Сейчас, когда человечество отошло от прежнего представления о войне как о кровавой бойне, это легче заметить, чем когда-либо в прошлом. Несмотря на все леденящие кровь подробности космических сражений, которыми изобилуют сводки новостей и произведения литературы, настоящие столкновения случаются крайне редко. Это слишком дорого обходится в живой силе и технике, да в этом и нет необходимости. Каждый флот имеет примерно по четыре сотни кораблей различных типов, а обитаемых планет насчитывается более двух тысяч. Даже если принять, что на каждый корабль приходится по одной планете, все равно в любой данный момент времени более восьмидесяти процентов всех планет окажутся незащищенными. Для любого корабля, принадлежащего одной из противоборствующих сторон, перебазироваться на какую-либо новую планету означает временно оставить прежнюю. Таким образом, кораблям почти или совсем не приходится сражаться между собой. Они могут ставить перед собой две цели: либо направиться к одной из пока еще свободных систем и пополнить их данью нашу казну, либо превосходящими силами вторгнуться в систему, занятую кораблями противника, и заставить их покинуть свой пост, а не ввязываться в сражение, исход которого для них заранее предрешен. Это крупная игра, состоящая из ходов и контрходов, без какого-либо заметного перевеса у одного из игроков.