Читаем без скачивания Imprimatur - Рита Мональди

А что, если они мне солгали? Что, если история с рукописью, которую они нашли, – выдумка? Я задавался и такими вопросами. Сама повествовательная манера наводит на мысль о средствах, к коим прибегали Манцони и Дюма в своих шедеврах «Обрученные» и «Три мушкетера», также являющихся – вот так совпадение! – историческими романами, действие которых разворачивается в XVII веке…

Увы, я так и не решил для себя этого вопроса, которому, возможно, предназначено оставаться тайной. Я не смог ознакомиться с восемью томами писем аббата Мелани, имеющих непосредственное отношение к сюжету. Библиотека маркиза *** десять лет назад была по частям распродана наследниками. Задействовав кое-какие связи, я получил от фирмы, занимавшейся распродажей, сведения о покупателях.

Мне показалось, я чего-то добился и Господь воздает мне за труды, но тут прочел имена новых владельцев: Рита и Франческо. Их адрес был, разумеется, недоступен.

Последние три года я посвятил исследованию рукописи. Результаты моей работы Вы найдете на страницах, прилагаемых к роману, я прошу Вас самым внимательным образом ознакомиться с ними. Вы узнаете, что я долго держал произведение своих друзей у себя, не давая ему ходу, и очень переживал по этому поводу. В приложении Вы найдете детальный анализ исторических событий, о которых идет речь в рукописи, а также отчет о трудоемких изысканиях, предпринятых мною в архивах и библиотеках доброй части Европы с целью установления истины.

Вы сможете убедиться, что факты, о которых идет речь, столь значительны, что им и впрямь было под силу резко и навеки изменить ход Истории.

Ныне, поставив точку в своих трудах, я берусь утверждать, что события и персонажи этой истории подлинные. В тех случаях, когда не было получено достоверных доказательств, я установил, что они весьма и весьма правдоподобны.

Если история, рассказанная моими двумя бывшими прихожанами, и не сосредоточена на фигуре папы Иннокентия XI (он даже не является персонажем данного повествования), она все же описывает обстоятельства, которые бросают еще одну тень на чистоту помыслов понтифика и честность его намерений. Я говорю «еще одну», поскольку процесс причисления к лику блаженных папы Одескальски, начатый 3 сентября 1714 года Климентом XI, был тотчас приостановлен соображениями super virtutibus[3], кои изложил главный докладчик Конгрегации на стадии подготовительной работы. Истекло три десятка лет, прежде чем Бенедикт XIV Ламбертини наложил запрет на сомнения духовных лиц относительно героического характера добродетелей Иннокентия XI. Однако процесс вновь застопорился, и на этот раз чуть не на двести лет: только в 1943 году в правление папы Пия XII по этому делу снова был назначен докладчик. Беатификации пришлось ждать еще тринадцать лет. Она состоялась 7 октября 1956 года. С тех пор имя папы Одескальски окружено молчанием. Никогда вплоть до наших дней вопрос о его провозглашении святым не поднимался.

Благодаря энциклике папы Иоанна-Павла II пятидесятилетней давности я мог бы и сам предпринять дополнительное расследование. Но тогда мне было бы невозможно secretum servare in Us ex quorum revelatione preiudicium causae vel infamiam beato afferre posset[4]. Мне пришлось бы открыть содержание рукописи, хотя бы тем же ревнителям справедливости и ходатаю по этому делу (которых в прессе именуют «адвокатами обвинения и защиты святых»).

Этим я бы пробудил серьезные и необратимые по своему характеру сомнения в добропорядочности блаженного: такое мог взвалить на себя лишь понтифик, но не я.

В том случае, если бы к тому времени произведение моих двух друзей было издано, я был бы освобожден от необходимости хранить тайну. Я питал надежду, что оно нашло издателей, и поручил своим коллегам из числа тех, что помоложе и поневежественнее, разузнать, нет ли в продаже чего подобного. Однако они ничего не обнаружили.

Пытался я и разыскать своих друзей. Выяснил, что они обосновались в Вене, в доме номер семь по улице Ауэршперг-штрассе. В ответ на свой запрос я получил ответ от директора университетского пансиона, он ничем не мог быть мне полезен. Тогда я обратился в мэрию Вены – там тоже никаких следов, в посольства, консульские отделы, зарубежные епархии – все напрасно.

Я стал бояться худшего и списался с настоятелем Миноритенкирхе, итальянской церкви Вены. Никто, в том числе, к счастью, и в администрации кладбища, не знал Риту и Франческо.

Наконец я сам отправился в Вену в надежде отыскать хотя бы их дочь, пусть по истечении сорока лет и не помнил ее имени. И эта последняя попытка, как и следовало ожидать, обернулась ничем.

От моих давних друзей у меня остался лишь текст и старая фотография, когда-то подаренная ими. Вручаю Вам ее со всем остальным.

Вот уже три года я повсюду разыскиваю их. Порой ловлю себя на том, что разглядываю молодых рыжеволосых женщин, похожих на Риту, забыв, что ее волосы теперь так же убелены сединой, как и мои. Ныне ей исполнилось бы семьдесят четыре, а Франческо семьдесят шесть.

На том прощаюсь с Вами и Его Святейшеством. Да вдохновит Вас Господь на чтение сей рукописи.

Монсеньор Лоренцо дель Аджио Епископ епархии Комо

Побежденным

Сударь, направляя Вам эти Воспоминания, кои я наконец отыскал, смею надеяться, что Ваше Превосходительство воспримет усилия, приложенные мною Во исполнение Его пожелания, как проявление пламенной любви, составлявшей мое счастье всякий раз, когда у меня имелась возможность выказать ее Его Превосходительству.

Воспоминания

о многочисленных и необыкновенных событиях, имевших место на постоялом дворе «Оруженосец», что на улице Орсо, с 11 по 25 сентября 1683 года; с упоминанием ряда иных происшествий, случившихся до и после указанных дней.

Писано в Риме, 1699 А.[5]D.

День первый 11 СЕНТЯБРЯ 1683 ГОДА

Присланные Барджелло[6] стражи порядка появились на нашей улице ближе к вечеру, я как раз приноравливался запалить факел для освещения вывески постоялого двора, где служил. Они кричали, размахивали руками, давая понять прохожим и зевакам, что тем надлежит разойтись по домам. С собой у них были доски, молотки, цепи, огромные гвозди и все, что полагается для подобных случаев. В общем, вели себя так, что не приведи Господь. Поравнявшись со мной, капитан гаркнул:

– Марш в помещение! Никого не выпускать!

Только я соскочил с табурета, на который взгромоздился, как чьи-то руки грубо втолкнули меня в дом, уже оцепленный мрачными сбирами. Я вконец растерялся, а опамятовался, лишь когда увидел собравшихся вместе постояльцев нашего заведения, известного как постоялый двор «Оруженосец» с улицы Орсо. Что-то сверкнуло, словно вспышка молнии, озарив все вокруг, и привело меня в чувство.

Как всегда ввечеру, наши постояльцы числом девять прохаживались по сеням и двум столовым первого этажа, делая вид, что чем-то заняты, а на самом деле ожидая ужина и прислушиваясь к игре на гитаре молодого француза Робера Девизе.

– Пустите меня! Как вы смеете! Не прикасайтесь ко мне! Я не могу находиться взаперти! Мое здоровье в отменном состоянии! В отменном! Вам ясно? Дайте пройти, черт возьми!

Испускавший эти крики человек (я едва мог разглядеть его за лесом пик, выросшим на его пути) был не кто иной, как отец Робледа, испанский иезуит. Судя по виду, он был охвачен паникой: задыхался, шея покраснела и раздулась, а вопли напоминали поросячий визг.

Шум перебранки наверняка был слышен не только на нашей улице, но и на прилегающей к ней небольшой площади, которая вмиг опустела. Заметив это, я обратился к торговцу рыбой и двум прислужникам из соседнего трактира, наблюдавшим за происходящим:

– Нас заточают!

Я старался привлечь их внимание, но они остались безучастны. Из-за угла выглядывали торговец уксусом и продавец прессованного снега, окруженные детворой, чьи голоса за мгновение до этого звенели на всю улицу.

Тем временем мой хозяин г-н Пеллегрино де Грандис установил на пороге нашего заведения столик, а капитан, затребовавший до того список постояльцев, приступил к перекличке.

– Отец Хуан де Робледа из Гранады.

Поскольку мне еще не доводилось присутствовать при закрытии на карантин – я не имел о нем ни малейшего понятия, – поначалу мне пришло в голову, что нас всех собираются задержать и препроводить в тюремный дом.

Рядом со мной раздался шепот Бреноцци, уроженца Венеции:

– Н-да, вот так переплет!

– Отец Робледа, – нетерпеливо повторил капитан. Схватившись с вооруженными стражниками, иезуит упал.

Поднявшись и удостоверившись, что все выходы перекрыты, он поднял было свою волосатую руку, но его тут же оттеснили. Святой отец прибыл к нам из Испании несколько дней назад и с тех пор не переставал подвергать наш слух тяжелым испытаниям.