Читаем без скачивания Оборот времен - Иван Курносов

Шкатулка – изделие отца, который на пенсии целыми днями вырезал из дерева всякие безделушки. Он долго бродил по лесу в поисках замысловатых кореньев или сучьев, выбирая себе очередную жертву. Особенно ему нравились наросты, из которых, используя предлагаемые природой и своей фантазией образы, вырезал забавные фигурки или мордашки зверей. Отец очень любил лес, и если бы все зависело от его воли, то купил бы себе дом и жил уединенно в глуши, как Генри Торо. Но жизнь распорядилась иначе. Последние годы он провел в квартире на седьмом этаже блочной многоэтажки, выходящей окнами на большой металлургический завод. Над ним в любую погоду круглые сутки висел смог.

Альберт еще раз оценивающе посмотрел на себя в большое зеркало в плетеной рамке у дверей. Уже, конечно, не молод, рост чуть выше среднего. Подтянул ремень, чтобы не выглядеть выдающимся сотрудником, как любили шутить коллеги над теми, у кого живот входил в дверь раньше его хозяина. Его нынешнее занятие (советник директора небольшой фирмы, за такую же скромную зарплату) позволяло в некоторые дни не торопиться на работу. Причесал серые, слегка волнистые волосы с сединой около висков и уверенным, привычным жестом открыл дверь на лестничную площадку.

История Дока. Находка в архиве

Док – так теперь все его называли в Клубе «Changes» – три года назад, когда по заказу организации «Правда без границ» искал документы по истории гражданской войны и белой эмиграции, в одном из архивов Псковской области нашел несколько неопубликованных материалов редакции газеты «Западный край». Газета громко называла себя «беспартийным органом русской общественной мысли», а издавалась штабом русско-немецкой или немецко-русской армии Бермонт – Авалова, которая пыталась в 1919 году закрепиться в Прибалтике. Вышли всего около 20-ти номеров, последний в конце ноября 1919 года, когда армия уходила навсегда из Прибалтики и из истории.

В папке редакции оказались напечатанные на очень дешевой бумаге два десятка пожелтевших, с потемневшими от времени краями, листов текста без названия. На первой странице в левом верхнем углу размашисто, синим карандашом, виднелась резолюция: «Переговорить». Чуть ниже «П. Энг. 15.IХ.19.». А на последнем листе, на обороте внизу, аккуратная надпись простым карандашом: «С др. греч. Шкляров».

Доку понравился текст. Это были мысли о времени, вернее, о временах, которые приходят, уходят и «возвращаются на круги своя», как день и ночь, зима и лето, о том, как человек должен жить и выживать в постоянно меняющемся мире. Внимательно прочитав эти хрупкие, местами плохо пропечатанные листки, попытался вычислить, кто из древних греков мог бы такое написать. На автора не было никаких указаний. Многие мысли ему казались знакомыми, похожие высказывания он встречал у разных древних авторов: Гераклита, Экклезиаста, книги Сивилл. «Эклектика, – подумал Док, – но крепко схвачено». Текст, подобно хорошо уложенному букету, обладал своей особой, притягательной силой.

Поработав в районном архиве еще два дня, Док невольно возвращался к этим обветшавшим листкам. Поискал еще что-нибудь, связанное со Шкляровым, просмотрел имевшиеся в папке редакции номера газеты – ничего. Может, это псевдоним? О том, чтобы сделать копию с текста, не было речи. В архиве имелся только сломанный старый копировальный аппарат.

Размышляя над текстом, Док все больше осознавал ее глубокий и близкий ему по духу смысл. В свои тридцать семь лет он уже составил представление о жизни в наше непростое время. Это именно то, что он сам чувствовал. Вот почему мысли, напечатанные прыгающими буквами на расшатанной печатающей машинке, казались ему такими знакомыми.

Док любил точную фразу и слыл перфекционистом еще студентом. Сейчас, читая, чувствовал, как в его памяти оживали мысли о переменах и временах, к которым он сам раньше приходил. Они вертелись у него «на кончике языка», но здесь, в тексте, они звучали так ясно и просто.

Он не раз размышлял на эту тему и даже написал статью в журнал «Знания – молодежи». Но она ему самому не очень нравились. Вместо плотно облегающих мысль фраз, напечатанных на этих жалких страницах, у него, как ему казалось, они выглядели угловато и неуместно, словно брошенные на землю нерадивыми работниками доски под его окном. А вот прочитал этот древний текст, и все ему стало ясно и понятно. Словно недостающая деталь заняла свое место в сложной машине, и все сразу закрутилось. Ему даже показалось, что он только теперь понял основной закон жизни человека. Ведь смена времен идет постоянно. Не нужно хвататься за соломинку. Он долго не мог забыть этот текст.

Док давно убедился, что все идеи и умные мысли уже высказаны раньше. Они повторяются. Новыми могут быть только форма и окраска, то есть внешняя оболочка идеи. Ее компиляция и интерпретация. Как сказал, а не что сказал. Когда он впервые осознал это, то даже попробовал в своих первых лекциях перед студентами выражать суть мысли только своими словами, а не цитированием классиков марксизма и их более поздних «твердых» последователей. Даже сейчас, когда эти времена стали историей, вспомнив эту попытку и разговоры в парткоме, Док невольно поежился.

Но еще долго он чувствовал в себе неловкость от того, что мысли, которые у него рождались и которые он хотел высказать, не получали созвучного выражения. Док у кого-то прочитал, что мысль, как женщину, можно одеть в различные платья, но только одно из них точно подходит ей. Его спасало то, что фальшь обычно заметна не всем. Большинство людей не могут оценить изящество стиля и точность слова, а грубо схватывают только смысл. Этим он успокоил себя. Позднее пришел опыт пропагандиста, когда он почувствовал силу слов, и к нему пришла уверенность в выступлениях.

Когда Док прочитал несколько раз перевод древнегреческого текста, понял: это его мысли, но выраженные просто, ясно и лаконично. Да, именно его. Он был готов подписаться под каждым словом. И текст, подобно молодой красивой пленнице, которая вызвала у варвара желание заполучить ее любой ценой, полностью завладел Доком.

Но ведь его написал кто-то много веков назад, не оставив своего имени. А некто Шкляров перевел. Он поискал информацию о Шклярове в других делах, связанных с Прибалтикой времен Первой мировой и гражданской войн, но так ничего и не нашел.

А может, Шкляров отнесся к тексту как к рядовому, ничем не примечательному. Древние греки много чего интересного написали. И забыл про него. Эта мысль вкрадчиво утешала Дока.

В деле архивного хранения текст даже не был назван и зарегистрирован, а входил в «прочие материалы» с указанием только количества страниц. Док, получив за коробку московских конфет «Красный Октябрь» свободу действий от девушки-архивариуса, аккуратно исправил количество страниц в «прочих материалах» с 56 на 36 и забрал с собой 20 листов этого бесценного для него текста.

Пари с Юрием

Юрий – давний приятель Альберта, сотрудник Института проблем искусственного интеллекта (на несколько лет его моложе, долговязый, с копной непослушных темных волос) еще со студенческих времен умел своим менторским и не терпящим возражения тоном спровоцировать любого на спор. Всезнайство Юрия задевало Альберта.

В квартире у Юрия не было ничего лишнего. Стол, стул, диван, телевизор и шкаф для книг. Кругом, даже на постели, были разбросаны бумаги, папки, вырезки из журналов и газет.

С детства Юрий любил точные науки. Уже в шестом классе он вычитал из учебника радиотехники схему и самостоятельно собрал из деталей радиоприемник. Это был незабываемый праздник и чудо, когда неуклюжее сооружение из проволоки, катушки, конденсатора, резистора, батарейки и динамика вдруг зашумело, и сквозь треск Юрий услышал чей-то голос на незнакомом языке. Семья жила в то время в военном городке недалеко от границы. Радости не было предела. Он просиживал днями над совершенствованием приемника. Даже сейчас, когда Юрий видит старые радиодетали, вспоминает свой первый детский успех. Затем пошли учебники, которые он с трудом осиливал. В результате ему удалось далеко оторваться от уровня среднего школьника.

Физмат университета он уже выбрал сознательно. Затем призыв на военную службу в качестве программиста. Новая военная техника требовала чернорабочих научно-технической революции. Потом, после демобилизации, работа над интересными, но слабо финансируемыми проектами в институте. Он иногда сутками не вставал из-за компьютера. Немного сна, чай с бутербродом, и снова работа. Так и остался холостым.

Хотя девчонкам он нравился. Симпатичный и общительный парень с горящими карими глазами, он не имел проблем при знакомстве с девушками. Однако через две-три встречи Юрий надоедал им своими бесконечными разговорами о науке и технике. Все разговоры всегда сводились к этой теме. Зануда, одним словом.

Одна тихая и несколько инфантильная, приятная на вид девушка дольше всех была с ним. Даже переехала к нему и навела в квартире порядок. Она так и жила бы с ним. Но познакомилась с лейтенантом, выпускником военного училища, который, заметив ее добрый и без претензий характер, через неделю предложил выйти замуж. Она несколько дней молчала и дома совсем перестала разговаривать с Юрием. Но он приходил поздно, весь в своих мыслях, и даже не заметил в ее глазах молчаливый вопрос. Она дала согласие и уехала с тем парнем на место службы на Дальний Восток.