Читаем без скачивания РУДОЛЬФ АБЕЛЬ ПЕРЕД АМЕРИКАНСКИМ СУДОМ - Арсений Тишков

Впоследствии репортеры проинтервьюировали управляющего отеля «Латам». С точки зрения обслуживающего персонала Коллинз был хорошим жильцом — спокойным, скромным и нетребовательным. Фактически никто и не знал, когда он у себя, а когда отсутствует. «В этом, безусловно, проявилась сильная сторона Рудольфа, — пишет Донован, — он всегда был лишь неприметным лицом в толпе — фамилией в регистрационной книге отеля, молчаливой фигурой в массе людей, влачащих жизнь без жалоб, ненавязчивых и безвестных».

Уже в машине, в окружении охранников, Абелю удалось избавиться еще от одной серьезной улики. В зажиме для галстука у него был спрятан кусок тонкой пленки с докладом по важному вопросу. Он стал поправлять галстук в надежде избавиться от волновавшего его зажима, но один из сопровождавших его сотрудников иммиграционной службы выхватил у него зажим и начал внимательно осматривать. Случайно ему удалось открыть тайничок, но пленка при этом незаметно выпала. Ничего не обнаружив, сотрудник вернул «поврежденный» зажим Абелю.

— Вы слишком подозрительны, — заметил повеселевший Абель.

Машина остановилась у дома № 70 по Колумбус- авеню. Там, в Главном управлении иммиграционной службы, Абеля сфотографировали и сняли отпечатки пальцев.

В тот же день сам Абель и принадлежавшие ему вещи исчезли из Нью — Йорка. На специальном самолете в сопровождении сотрудников иммиграционного управления Сили и Джаджа его доставили в Техас, в лагерь иммиграционной службы в г. Мак — Аллене.

Лагерь… Для большинства находившихся там интернированных иммигрантов, нарушивших существующие в США правила въезда и проживания иностранцев, это был действительно лагерь. В ожидании рассмотрения своего дела или высылки из страны они чувствовали себя там относительно свободно. Для Абеля это была тюрьма со строгим режимом. Его посадили в одиночку и допрашивали с утра до вечера («с перерывом на ленч», как уточнил в разговоре с автором Абель). Допрашивали даже в воскресенье. На первом же допросе Абель потребовал, чтобы ему предоставили адвоката, на что он по американским законам имел право, но ему ответили, что он получит адвоката позднее, на «официальной стадии расследования» (?!). Абелю стало ясно, что он находится пока вне закона и в отношении его ведется какое‑то «тайное» расследование, никакими законами США не предусмотренное.

Тайное задержание и исчезновение Абеля из Нью — Йорка, отказ в предоставлении возможности связаться с адвокатом, длительное содержание под стражей без оформления ареста и предъявления обвинения заставили потом Донована сквозь зубы процедить, что с Абелем «что‑то, по — видимому, было не так».

Четыре дня Абель вообще отказывался отвечать на вопросы следователей. Наконец, 25 июня заявил, что он — Рудольф Иванович Абель — является гражданином СССР, нашел в России в оставшемся от войны разрушенном блокгаузе крупную сумму денег в американской валюте, купил на эти деньги в Дании фальшивый американский паспорт и в 1948 году перешел с ним из Канады в США. Он признал, что в течение девяти лет проживал в США незаконно, под тремя вымышленными фамилиями.

За исключением факта незаконного проживания в США, что отрицать было просто невозможно, все остальное было выдумкой. Но для иммиграционной службы важно было одно: задержанный признал себя иностранцем, нарушившим правила въезда и проживания в США.

В тот же день ему был назначен адвокат, некий Морисс Атлас, эсквайр из Мак — Аллена, а 27 июня чиновники иммиграционного управления начали официальное разбирательство дела.

Абель в присутствии адвоката подтвердил свою версию прибытия в США и что, проживая в США, он в разное время и в разных местах пользовался еще двумя именами — Эмиль Голдфус и Мартин Коллинз.

Он признал, что не зарегистрировался как иностранец и тем нарушил требования, установленные законом об иммиграции и гражданстве.

На вопрос, в какую страну он хотел бы быть депортирован, Абель ответил — в СССР.

Так закончилось следствие по тому обвинению, по которому Абель был арестован в отеле «Латам».

Но ФБР такой исход дела, конечно, не устраивал. Их интересовал не Эмиль Голдфус и не Мартин Коллинз, тихо и мирно проживавшие в Нью — Йорке, а полковник Абель. И допросы продолжались. Продолжались, несмотря на отсутствие ордера на арест.

Кончил свое дело и исчез «эсквайр из Мак — Аллена», и Абель опять остался один на один со своими следователями.

Допрашивали Гэмбер, Бласко и другие сотрудники ФБР.

— Они все время твердили, — писал Абель в своем аффидевите, — что если я буду сотрудничать с ними, то получу хорошую еду, напитки, комнату с кондиционированным воздухом и работу с годовым окладом в десять тысяч долларов в государственном учреждении Соединенных Штатов. Льстивые уговоры сотрудничать перемежались с угрозами, грубостью, а однажды дело дошло и до рукоприкладства: один из сотрудников ФБР ударил Абеля по лицу и сбил на пол его очки. Позднее, когда расследование было окончено, адвокат, «чтобы не обострять отношений с ФБР», предложил Абелю включить в свой аффидевит фразу: «Со времени ареста и до предъявления мне обвинительного акта ко мне не применялось физическое насилие и мне им не угрожали». Абель категорически отказался.

Абель никогда не признавал, даже в разговорах со своим адвокатом, что какие‑либо его действия в Соединенных Штатах направлялись Советским Союзом. Он умел провести четкую грань между сведениями, необходимыми для защиты его законных прав и интересов, и информацией, представляющей ценность для контрразведывательных служб США. На протяжении всего следствия, а затем судебного разбирательства Абель стремился, чтобы подобная информация не исходила от него.

Три с половиной недели Абеля ежедневно допрашивали сотрудники ФБР. Так и не добившись нужных им показаний, они уехали. Прошло еще три томительных недели. Казалось, об Абеле все забыли. Наконец, после настойчивых требований ему предъявили ордер на арест, датированный 7 августа 1957 г., и сообщили, что по его делу имеется обвинительный акт. Самого акта, однако, Абелю не показали и с его содержанием не ознакомили.

Тогда же, 7 августа, мировой судья Эдинбурга (штат Техас) Дж. К. Холл вынес решение о передаче дела Абеля по подсудности в суд штата Нью — Йорк.

На следующий день Абель самолетом был снова доставлен в Нью — Йорк для предъявления обвинения и предания суду. На сей раз из этого не делали никакой тайны. Аэродром усиленно охранялся, теснились корреспонденты различных газет штатов Нью — Йорк и Нью — Джерси.

Обвинительный акт, подписанный прокурором Бруклина и Лонг — Айленда П. Муром и помощником генерального прокурора США, ведающим отделом внутренней безопасности, Уильямом Ф. Томпкинсом, занимал двадцать страниц крупного формата. Там, в частности, говорилось: «Начиная с 1948 года или примерно с этого года… Рудольф Иванович Абель, известный также как Марк (псевдоним) и как Мартин Коллинз и Эмиль Р. Голдфус, … вошел в сговор (идет перечисление лиц. — Л. Т.) с целью передачи сообщений и пересылки Союзу Советских Социалистических Республик… документов, текстов, фотографий, негативов, фотоснимков, планов, карт, моделей, заметок, инструментов, приспособлений и информации, касающейся национальной обороны Соединенных Штатов Америки, и особенно информации, касающейся вооружения, оснащения и дислокации вооруженных сил Соединенных Штатов, а также информации, касающейся американской программы в области атомной энергии…»{Все официальные документы по делу Абеля цитируются по указанной выше книге Д. Донована.}.

Однако в обвинительном акте не содержалось никаких конкретных данных, указывающих на то, где, когда, от кого и какие именно сведения получал Абель. Не было данных и о том, когда и какие сведения или документы, карты, модели и т. п. Абель передал или переслал в СССР.

Далее в акте указывалось, что «составной частью указанного заговора являлось то, что обвиняемый… вербовал или пытался завербовать в качестве агентов некоторых служащих вооруженных сил на территории Соединенных Штатов Америки, которые располагали возможностью получать информацию, касающуюся национальной обороны».

Дело с обоснованием этого пункта обстояло не лучше. Тут обвинение, правда, ссылалось на сержанта армии США Роудса, работавшего ранее в Москве в американском посольстве, но Абель не только не «вербовал» и не «пытался завербовать» Роудса, но даже в глаза его не видел. Обвинение базировалось на показаниях Хейханнена о том, что Абель якобы поручал ему разыскать Роудса, но и эта тоненькая ниточка обрывалась, так как тот же Хейханнен показал, что найти Роудса ему не удалось.

Зато обвинительный акт во всех подробностях и деталях описывал технику «шпионской» деятельности Абеля. Перечислялся порядок использования коротковолнового радиоприемника, захваченного у Абеля, тайники для хранения материалов и другие вещественные доказательства.