Читаем без скачивания Приключения Ружемона - Луи Ружемон

Ежедневные поездки на ловлю и возвращение домой зависели, понятно, от состояния погоды и времени прилива и отлива. Впереди всех выезжал всегда сам капитан на вельботе, высматривая драгоценные раковины на дне кристально-чистого моря. Вода была удивительно прозрачна, и Янсен, склонившись через борт, тщательно всматривался в свой морской телескоп, который представлял собою просто металлический цилиндр с двояковыпуклыми стеклами на конце. За большим вельботом на известном расстоянии следовала флотилия маленьких лодочек, в каждой из которых помещалось от четырех до шести малайцев. Когда Янсен усматривал через свой оригинальный телескоп подходящее место, он делал знак остановиться, и в ту же секунду малайцы бросались из своих лодочек в воду и точно каким-то волшебством мгновенно опускались на самое дно прозрачного моря. По установленному правилу один человек всегда должен был оставаться на поверхности для надзора за лодками в то время, когда все остальные опускались на дно. Эти малайцы не носили никакой особенной одежды и вообще не пользовались решительно никакими средствами, которые могли бы помочь им в их работе. Единственное, что они имели при себе, это маленький нож в ножнах, который висел у пояса на шнурке. Глубина воды обыкновенно не превышала двух-трех саженей, но иногда достигала и восьми саженей, т. е. самой большой глубины, на которую когда-либо опускались люди. Опустившись на дно, малаец ощупью искал там раковины и, как только находил пару их, возвращался на поверхность воды; добычу он держал всегда в левой руке, прижав их к груди, а правая рука оставалась свободной и направляла движения его при плавании. Обыкновенно малаец оставался под водою не более минуты и, возвратившись на поверхность, отдыхал с четверть часа.

Каждый малаец складывал найденные им раковины в отдельную кучу в лодке; эти трофеи строго уважались всеми, и каждый без труда мог всегда указать, кому принадлежит та или другая из них. Дно моря, в местах, где производилась ловля жемчуга, обыкновенно коралловое и усеяно бесчисленными впадинами различной глубины и размеров. В этих-то углублениях и находят, большею частью, лучшие раковины.

Растительность на дне этих морей в высшей степени роскошна; здесь встречаются величественные деревья, покачивающиеся взад и вперед, точно под влиянием легкого ветерка, высокие травы и бесчисленные цветы самых разнообразных форм и окрасок. Наконец, тут можно увидеть коралловые скалы самых ярких оттенков, — желтые, голубые, красные, белые. Но странно, как только поднимешь кусочек подобной скалы на поверхность, прекрасный цвет, которым он обладал под водой, тотчас же начинает блекнуть.

Иллюзия подводного леса усиливалась еще более множеством ярко окрашенных рыб, быстро мелькавших туда и сюда между ветвями.

На ловлю отправлялись обыкновенно во время отлива и возвращались на корабль с приливом. Иногда ловцы заходили в своих поисках довольно далеко от корабля, один раз даже на 10 миль от него. Если море начинало бушевать и малайцы не в состоянии были возвращаться на корабль в своих яликах, они направлялись к вельботу и вскарабкивались на него, а свои ялики тащили за кормой. Но, может, вы спросите, что же делал я все это время? На мне лежала важная обязанность принимать раковины от малайцев и для каждого из них вести отдельный счет поставляемого им товара. Я почти всегда оставался на корабле, один с собакой Янсена, потому что даже обе женщины, бывшие с нами, отправлялись на ловлю; им платили за работу совершенно так же, как и мужчинам. Между прочим, эти малайцы были замечательно добродушны; они, казалось, нисколько не заботились о ценности сокровищ, доставаемых ими со дна моря, и считали свой труд прекрасно оплаченным, если получали вдоволь рису, рыбы, черепашьих яиц и птицы, не говоря уже о такой роскоши, как различные пряности, кофе и пр. Каждая такая вылазка длилась приблизительно часов шесть, и по возвращении обыкновенно каждый малаец вручал мне от 20 до 40 раковин. Я раскладывал их длинными рядами на палубе и оставлял так на всю ночь. На следующий день я очищал их, соскабливал с них остатки коралла и затем открывал их обыкновенным столовым ножом. Не в каждой раковине, понятно, я находил жемчуг; мне случалось иногда открывать сотню раковин, одну за другою, не найдя ни одной жемчужины. Жемчуг обыкновенно скрывается в мясистой части устрицы и извлекается нажиманием ее большим пальцем. Пустые раковины сбрасывались в кучу и потом прятались, так как они сами по себе имеют значительную ценность; в то время (1864 г.) по крайней мере за тонну их платили от 200 до 250 фунтов стерлингов. Все жемчужины я прятал в ящики из орехового дерева, размерами в 14 дюймов длины, 8 ширины и 6 дюймов высоты. Стоимость наших сокровищ, увеличиваясь со дня на день, достигла уже многих тысяч фунтов; но об этом после. Я тогда не имел никакого представления о ценности жемчуга, да и откуда было мне знать это, если я никогда раньше не занимался этим делом. Но капитан Янсен уверял меня к концу сезона ловли, что мы имеем чистого жемчуга на 50 тысяч фунтов, не считая стоимости раковин, которых у нас набралось около 30 тонн. Сами устрицы жемчужных раковин показались нам очень невкусными, и никто на судне не ел их. Некоторые устрицы заключали в себе жемчужину, другие две, три и даже четыре. Попадались экземпляры, заключавшие не менее дюжины прекрасных жемчужин; но это были очень редкие случаи. Самая крупная жемчужина, найденная мною, имела форму кубика, более дюйма величиною. Но она была плохого качества, так что стоила сравнительно немного. Лучший же образчик был величиною с голубиное яйцо, превосходного цвета и вида. Некоторые жемчужины были прекрасного розового цвета, другие — желтого, но большей частью попадались чисто белые.

Величайший враг, которого должны были остерегаться малайцы в тех водах, был чудовищный осьминог, появление которого наводило гораздо больший ужас, чем вид простой акулы. Эти отвратительные чудовища иногда появлялись, забрасывали свои громадные щупальца над лодками, в которых малайцы работали, захватывали ими людей, бывших под водой, и держали их там до тех пор, пока те не умирали. Один из наших малайцев чуть было не сделался жертвой подобного чудовища. Каждый вечер, возвратившись с работы, малайцы связывали канатами все свои ялики вместе и привязывали их к корме шхуны. Однажды ночью поднялся сильный ветер, пошел страшный дождь, так что на следующее утро все ялики оказались в той или иной степени наполненными водой, и капитан приказал малайцам вычерпать ее. Во время этой работы один из них заметил в море какой-то странный черный предмет, который до того возбудил его любопытство, что он бросился в воду, чтобы рассмотреть, что это такое. Не успел малаец нырнуть, как перед ним очутился громадный осьминог и сразу бросился к испуганному человеку. Но тот мгновенно понял угрожавшую ему опасность и с большим присутствием духа быстро поднялся на поверхность воды и вскарабкался в лодку. Страшное чудовище погналось за ним и, к ужасу всех зрителей, вытянуло свои громадные, гибкие щупальца, охватило ими и лодку, и человека и потащило все это вниз, под воду. Перепуганные товарищи малайца бросились ему на помощь и сделали попытку убить осьминога гарпуном, но не имели успеха. Тогда некоторые, более находчивые, бросились в воду с толстой сетью из канатов, растянули ее непосредственно под осьминогом и спутали ею чудовище и его еще живую добычу. Затем втащили его, вместе с человеком, на вельбот, и только там уже несчастный, полумертвый малаец был с чрезвычайными усилиями вытащен за ноги из ужасных объятий чудовища. Впрочем, мы скоро привели его в чувство, опустив его в такую горячую ванну, что все тело его покрылось пузырями. В высшей степени замечательно, что он не задохся совсем, хотя осьминог удерживал его под водою более двух минут. Впрочем, этот малаец, подобно всем своим товарищам, носил при себе нож, которым успел очень хорошо воспользоваться в первую же минуту, когда чудовище потащило его вниз: он нанес им несколько ран осьминогу, и эти раны заставили животное качаться почти на поверхности воды, так что несчастный человек имел возможность вдыхать время от времени свежий воздух; иначе он неминуемо должен был задохнуться.