Читаем без скачивания Русалочьи сказки - Алексей Толстой

Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.

- Здравствуй, Марья, - захрипел водяной, - давно я тебя поджидал... И потянулся к ней лапами...

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, - нет сестрицы. И видит - на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Настала купальская неделя.

"Уйду, - думает Иван, - к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю".

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит - стоит голая липка, с которой он лыки драл.

"Ишь ты, назад завернул", - подумал Иван и пошел в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

- Наважденье, - испугался Иван, побежал рысью.

А лапти сами на старое место загибают...

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

- Не руби меня, милый братец...

У Ивана и топор вывалился.

- Сестрица, ты ли?

- Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду... Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.

- А нельзя тебе от водяного уйти?

- Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.

"Не упасть бы", - подумал и зацепился за серую тучу - зыбкое место.

Пошел по туче - ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

- Зачем сюда пришел? - заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

- Я за Полынь-травою, - поклонился Иван.

- Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

- Счастье твое, - рычит мужичок, - быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. - И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит - сидит на земле страшный дед, водит усами...

- Пусти, - кричит Иван, - знаю, кто ты, не хочешь ли этого? - И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес - на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор и кличут их всегда вместе - Иван да Марья, Иван да Марья.

ВЕДЬМАК

На пне сидит ведьмак, звезды считает когтем - раз, два, три, четыре... Голова у ведьмака собачья и хвост здоровенный, голый.

...Пять, шесть, семь... И гаснут звезды, а вместо них на небе появляются черные дырки. Их-то и нужно ведьмаку - через дырки с неба дождик льется.

А дождик с неба - хмара и темень на земле.

Рад тогда ведьмак: идет на деревню людям вредить.

Долго ведьмак считал, уж и мозоль на когте села.

Вдруг приметил его пьяненький портной: "Ах ты, говорит, гад!" - И побежал за кусты к месяцу - жаловаться. Вылетел из-за сосен круглый месяц, запрыгал над ведьмаком - не дает ему звезд тушить. Нацелится ведьмак когтем на звезду, а месяц, - тут как тут, и заслонит.

Рассердился ведьмак, хвостом закрутил - месяц норовит зацепить и клыки оскалил.

Притихло в лесу. А месяц нацелился - да как хватит ведьмака по зубам...

Щелкнул собачьей пастью ведьмак, откусил половину у месяца и проглотил.

Взвился месяц ущербый, свету невзвидел, укрылся за облако.

А ведьмак жалобно завыл, и посыпались с деревьев листочки.

У ведьмака в животе прыгает отгрызанный месяц, жжет; вертится юлой ведьмак, и так и сяк - нет покоя...

Побежал к речке и бултыхнулся в воду... Расплескалась серебряная вода. Лег ведьмак на прохладном дне. Корчится. Подплывают русалки стайкой, как пескари, маленькие... Уставились, шарахнулись, подплыли опять и говорят:

- Выплюнь, выплюнь месяц-то.

Понатужился ведьмак, выплюнул, повыл немножко и подох.

А русалки ухватили голубой месяц и потащили в самую пучину.

На дне речки стало светло, ясно и весело.

А месяц, что за тучей сидел, вырастил новый бок, пригладился и поплыл между звезд по синему небу.

Не впервые ясному бока выращивать.

ВОДЯНОЙ

Лежит на возу мужик, трубочку посасывает - продает черного козла. А народу на ярмарке - труба нетолченая.

Подходит к мужику седой старец, кафтан на нем новый, а полы мокрешеньки.

- Ишь угораздило тебя на сухом месте измочиться, - сказал мужик.

Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:

- А ты пустяки не говори; продажный козел-то?

- Не для себя же я козла привел; продажный.

Сторговались за три рубля, старик увел козла, а мужик принялся в кисет деньги совать и видит - вместо трешницы лягушиная шкурка.

- Держите его, провославные! - закричал мужик. - Водяной по ярмарке ходит!

Собрался народ: стали шуметь, рукавицами махать; мужика в волостную избу повели; продержали весь день и выпустили; и пошел он в сумерки домой, а дорога - лесом. Вдруг видит мужик: идет его козел, крутые рога опустил, топает ножками, а на нем верхом чучело сидит зеленое, рачьи усы растопыркой, глаза плошками.

Проехало чучело, ухватило лапой мужика, посадило с собой рядом; помчались к озеру да с кручи вместе - прыг в воду, очутились на зеленом дне.

- Ну, - говорит ему чучело, - народ мутить, меня ловить будешь али нет?

- Нет, уж теперь мне, батюшка водяной, не до смеху.

- А чем ты себя можешь оправдать, чтобы я тебя сейчас не съел?

- Мы народ рабочий, - отвечает мужик, - поработаю на тебя.

- А что делать умеешь?

- Неученые мы, батюшка водяной, только баклуши и бьем.

- Хорошо, - говорит водяной, - бей баклуши... - и ушел.

Стал мужик из осиновых чурбанов баклуши бить, сам плачет, рыдает. Много набил, целую кучу.

Пришел водяной и удивился:

- Ты что это вытворяешь?

- Баклуши бью, как вы приказали.

- А на что мне баклуши?

Почесал мужик спину:

- Ложки из них делать.

- А на что мне ложки?

- Горячее хлебать.

- Ах ты дурень, ведь я одну сырую рыбу ем. Ни к чему ты, мужик, не годишься. Держись.

Щелкнул водяной мужика по маковке и обернул его в ерша.

Потом усы раздвинул, рот раскрыл и стал ерша заглатывать. А мужик, хоть и в ерша перевернулся, и тут угодить не мог; уперся водяному поперек горла щетиной. Закашлял водяной, задавился, вытащил ерша и выкинул его из воды на берег. Отдышался мужик, встал на ноги, в своем виде, почесался и сказал:

- Ну да, оно ведь это тоже нелегко, с крестьянством-то.

КИКИМОРА

Над глиняным яром - избушка, в избушке старушка живет и две внучки: старшую зовут Моря, младшую Дуничка.

Один раз - ночью - лежит Моря на печи, - не спится. Свесила голову и видит.

Отворилась дверь, вошла какая-то лохматая баба, вынула Дуничку из люльки и - в дверь - и была такова.

Закричала Моря.

- Бабынька, бабынька, Дуньку страшная баба унесла...

А была та баба - кикимора, что крадет детей, а в люльку подкладывает вместо них полено.

Бабушка - искать-поискать, да, знать, кикимора под яр ушла в омут зеленый. Вот слез-то что было!

Тоскует бабушка день и ночь. И говорит ей Моря:

- Не плачь, бабушка, я сестрицу отыщу.

- Куда тебе, ягодка, сама только пропадешь.

- Отыщу да отыщу, - твердит Моря. И раз, когда звезды высыпали над яром, Моря выбежала крадучись из избы и пошла куда глаза глядят.

Идет, попрыгивает с ноги на ногу и видит - стоит над яром дуб, а ветки у дуба ходуном ходят. Подошла ближе, а из дуба торчит борода и горят два зеленых глаза...

- Помоги мне, девочка, - кряхтит дуб, - никак не могу нынче в лешего обратиться, опояшь меня пояском.

Сняла с себя Моря поясок, опоясала дуб. Запыхтело под корой, завозилось, и встал перед Морей старый леший.

- Спасибо, девка, теперь проси чего хочешь.

- Научи, дедушка, где сестрицу отыскать, ее злая кикимора унесла.

Начал леший чесать затылок...

А как начесался - придумал.

Вскинул Морю на плечи и побежал под яр, вперед пятками.

- Садись за куст, жди, - сказал леший и на берегу омута обратился в корягу, а Моря спряталась за его ветки.

Долго ли так, коротко ли, замутился зеленый омут, поднялась над водой косматая голова, фыркнула, поплыла и вылезла на берег кикимора. На каждой руке ее по пяти большеголовых младенцев - игошей - и еще один за пазухой.

Села кикимора на корягу, кормит игошей волчьими ягодами. Младенцы едят, ничего, - не давятся.

- Теперь твоя очередь, - густым голосом сказала кикимора и вынула из-за пазухи ребеночка.