Читаем без скачивания У нас все дома - Орели Валонь

Мадам Суареш славится своей пунктуальностью. Когда почтальон опаздывает, она ставит ему на вид. Ведь даже если эти пятнадцать минут приходятся на окна в ее расписании, то есть на часы пониженной активности, мадам Суареш рискует проворонить какое-нибудь правонарушение или любопытные перемещения в пространстве. А на мужа рассчитывать не приходится, он категорически отказывается ее замещать, хотя мог бы и запротоколировать эти драгоценные минуты. И отговорки у него вечно одни и те же: “А мне казалось, моя нога не должна ступать в комнату мадааам”.

Поэтому, раскладывая почту, консьержка вынуждена торопиться, и ей некогда здороваться направо и налево. Ну, допустим, она не прочь поболтать, но не все же время и уж точно не с кем попало. Жилец жильцу рознь. Плюс месье Брюн.

Мадам Суареш ненавидит Фердинана Брюна. С той самой минуты, как он и его собака переступили порог подведомственного ей дома. Ни тебе здрасте, ни до свидания, дымит сигарой в местах общего пользования, мусор не сортирует, включает пылесос именно в тот момент, когда она наконец вышла во дворик на перекур в компании своих товарок и чихуахуа. Мадам Суареш убеждена, что он использует четверть часа ее ежедневного отсутствия для совершения противоправных действий, просто чтобы ее позлить. Ей еще ни разу не удалось застукать его на месте преступления, но она над этим работает.

Все мальвы, окаймляющие дворик, прекрасно себя чувствуют, за исключением тех, что растут под балконом месье Брюна. Она готова поспорить на свою шубу, что он поливает их гербицидами. Или вот взять, например, лампочки на лестнице – на этаже Брюна они перегорают каждый месяц. И всякий раз, когда она возвращается после своего почтового обхода, ступеньки почему-то мокрые и скользкие. Что уж говорить об огромных собачьих какашках прямо напротив дома, перед школой. Это, понятное дело, испражнения его мерзкой суки, точнее не скажешь. Она и самого Брюна-то с трудом выносит, а уж псину его и подавно, это чудище повергает в дрожь ее лапочку Рокко и кота мадам Берже, но главное, ее несчастных канареек. В прошлом году шесть из них подохли, а все потому, что боялись этой зверюги, так она считает. Ветеринар ее версию не подтвердил, но она-то знает, что говорит.

Чтобы не прослыть грубиянкой, мадам Суареш, положив почту на коврик у двери старика, неизменно произносит: “Добрый день, месье Брюн”. Только этот хам ни разу ей не ответил! Вообще ни разу, хотя наблюдает за ней изнутри в глазок. Но она не сдается, будучи уверенной, что ее приветствие портит ему настроение.

Однако дальше так продолжаться не может. Мадам Суареш поклялась себе в этом в день гибели любимой пташки. Ей как домоправительнице следует принять надлежащие меры. Так что, вступив в сговор со своими приспешницами, она выработала план по скорейшему выселению Брюна. После ежедневных обедов тет-а-тет с Жан-Пьером Перно[1] они выходили во дворик, устраивая себе краткий перерыв на ультрафиолет и никотин, и держали совет, пользуясь тем, что за шумом пылесоса Фердинан не мог расслышать ни слова.

Глава 3

Наше счастье – дождь да ненастье

Фердинан Брюн стал хуже слышать. Он не особо заморачивался по этому поводу, ведь ему и поговорить-то не с кем. Но, будучи ипохондриком, он рисовал себе мрачную картину полной глухоты, как у того знаменитого композитора, то ли Моцарта, то ли Бетховена, всех не упомнишь. Дело в том, что Брюну никогда не везло. Все изначально пошло не так, и его вины в том нет.

Фердинан Брюн родился в пятницу тринадцатого. Его мать очень старалась продержаться еще пару часов, но за двадцать минут до полуночи вынуждена была лицезреть удручающую мужскую стать своего нежеланного отпрыска. Новоиспеченная мамаша решила тогда записать его четырнадцатым числом вместо тринадцатого, как тогда было принято, от греха подальше.

Но невзгоды преследовали Фердинана всю жизнь, а женщины, к которым он успевал привязаться – скорее, конечно, по необходимости, чем по собственному желанию, – от него сбегали. Первой была его мать, которая хоть и не бросила его при рождении, но все-таки умерла два года спустя при родах его младшей сестры, которая к тому же оказалась мертворожденной. За ней последовала бабушка, занявшаяся воспитанием внука после смерти матери (отца своего он никогда не видел), она скончалась в больнице от гриппа, хотя поступила туда со сломанной ногой. И наконец, жена, выжав все, что могла из него самого и его зарплаты за сорок лет работы на заводе, сбежала с первым встречным, стоило ему выйти на пенсию.

Невезение, может быть, тут и ни при чем, потому что с Фердинаном ужиться сложно. У него как будто другое магнитное поле и своя собственная логика, поэтому простым смертным его не понять.

Нет, он, разумеется, не рискнет потерять место на парковке, чтобы заправиться, – ему проще донести пустые канистры до колонки на противоположном конце улицы и, наполнив их, притащить обратно. И да, мебель у него дома по-прежнему стоит в чехлах, зато не пылится и не портится. В шкафу полно новых вещей, но он вечно напяливает обвисшие штаны с протертыми отворотами и дырявые трусы. Его бумажник давно порвался, и он наверняка потерял бы кредитную карточку, если б вообще признавал это платежное средство. Короче, Фердинан – человек экономный, как в тратах, так и в чувствах. Единственная родная душа, любящее и преданное существо, ради которого он на все готов, это Дейзи. Его собака. Верная подруга. С ней все просто. Никакой подставы. Никакого напряжения. Никакого эмоционального шантажа. Ему не приходится вымучивать из себя знаки внимания и нежные слова… это совсем не по его части. В том-то и проблема. Это касается всех вообще и баб в частности.

Странно только, что Дейзи не вернулась вчера вечером. Ее не оказалось на месте, когда он вышел из булочной, она не вернулась ни к обеду, ни к ужину и даже не пришла ночевать у него под боком. Такое случалось впервые. Вот так вот вдруг взять и исчезнуть… Фердинан наматывал круги вокруг телефона. Не звонить же в полицию, право слово, он терпеть не может полицейских. А вывешивать ее фотографию на улицах пока рано. Фердинан был сам не свой. Дейзи – последнее, что держало его в этой жизни. Он ее дождется. А что ему еще остается, в восемьдесят два года.

Глава 4

Бог видит все, соседи еще больше

Дейзи так и не появилась. Фердинан весь день и полночи бродил по улицам, до хрипоты звал ее, все глаза у окна проглядел и так и не уснул. Усевшись на табуретку, он уставился в дверной глазок, отмечая все передвижения соседки из квартиры напротив. Божий одуванчик, на ногах еле стоит, а туда же, сделала себе прическу а-ля Симона Вейль и воображает, тоже мне гранд-дама. Фердинан вообще уверен, что в ее деревянной клюке спрятана фляжка с выпивкой, чтобы не скучно было автобуса ждать.

По субботам с самого утра у нее начинается аврал. Она снует туда-сюда, нагруженная сумками, пакетами и коробками. Потому что по уикендам к ней приезжают обедать внуки. И она из кожи вон лезет, чтобы все было тип-топ. Квартира, еда, разговоры. В свои девяносто два она пытается доказать, что она бой-бабка, шагающая в ногу со временем, а главное, в отличной форме. Что, надо признать, недалеко от истины, если не считать мелких неурядиц со здоровьем. Конечно, когда все вокруг говорят одновременно, она теряется, но слуховой аппарат ей еще не скоро понадобится. А вот на палку она согласилась уже года два назад. Она с удовольствием заменяет ее ходунками с корзиной, когда идет за покупками, ведь это “чрезвычайно практично”, как она любит повторять. Что касается зрения, то она видит гораздо лучше после удаления катаракты, даже бумага газеты “Фигаро”, как по волшебству, превратилась из желтой в белую! Ей приходится еще надевать большие круглые очки для чтения, и с тех пор, как внуки подарили ей шикарный шнурок, она перестала их терять.

Беатрис Клодель поживает хорошо, даже очень хорошо.

Так вот, сегодня Беатрис пригласила одного из своих внуков с женой и их десятимесячным отпрыском. Она решила приготовить любимое блюдо внука, кролика в горчичном соусе, и подать к нему отличного кот-дю-рон, целый ящик которого, шесть бутылок, она приобрела на последней винной ярмарке.

Все почти готово. В гусятнице от Creuset уже почти два часа томится кролик с морковью и луком. Стол накрыт. На этот раз Беатрис положила коробочку с таблетками возле своего бокала, а не посреди стола, как обычно, и вовсе не из-за младенца, а потому что один из ее партнеров по бриджу, когда в последний раз обедал у нее, решил, что взял маслину… К счастью, это был всего лишь витамин для улучшения зрения.

Сев в кресло у окна с айпэдом в руках, Беатрис зашла в фейсбук. Интересно, что там запостил ее внук. Надо же, на этой неделе он летал в командировку в США, ужинал в известном ресторане и смотрел реалити-шоу, а она о таком еще даже не слышала. Что касается его жены, то она восторгается новыми зубками своего сына и, надо понимать, дочитала последнего Гонкура. Беатрис взяла с полки роман, который они недавно обсуждали в читательском клубе, потому что ему чуть было не дали премию Ренодо, и положила на комод у входа – чтобы не забыть предложить жене внука. У них схожие литературные вкусы, ей наверняка понравится.