Читаем без скачивания Метафизическая антропология - Владимир Авдеев

В современных условиях классический вопрос «Что выше: кровь или почва?» обретает уже новые черты в форме вопроса «Что выше: нация или государство?». И националист, не задумываясь, ответит, что однозначно выбирает нацию.

Мы должны благодарить нынешние политические реалии, вызванные крахом мировой системы социализма, которые помогли наиболее здоровой части национально мыслящей элиты овладеть наконец искусством разделения. Разделения национальных интересов с интересами антинационального государства.

На фоне этого первичного размежевания явственно обозначился и следующий уровень противостояния. Духовность, выстроенная на националистическом фундаменте, отринула христианскую этику. Безродное добролюбие, подталкивающее целоваться со всеми без разбору, «не ведая ни эллина ни иудея», и подставлять всем другую щёку после удара по первой, сделались в одночасье неприемлемыми. Органическая потребность в возврате к нордическому язычеству, полному света, поэтики и героизма, дала себя знать тотчас же. Морали космополитического раба, пусть даже и раба Божия, недолго сопротивляясь, уступила место суровым добродетелям северного воинства. Метафизика языческого своеволия, противного христианскому смирению, сделалась критерием расчёта нового миросозерцания.

Коренной пересмотр расовой и религиозной концепций показал невозможность дальнейшей апологии евразийского сумбура, замешанного на нечистой космогонии. Наконец изменились и геополитические ориентиры. Коммунисты, говорившие об интернационализма и братстве народов, русские космисты, взывающие к мировой бездомной духовности, и лукавые евразийцы, проставляющие тюрко-славянский союз — все они, прикрываясь высокопарным витийством, хотели внушить русским одну единственную мысль, что степной кочевник нам духовно, морально и даже умственно ближе, чем швед, немец или голландец. Для того, чтобы поссорить нас с нашими расовыми и религиозными братьями, коммунисты придумали классовую борьбу, русские космисты — «бездуховность материалистического Запада», а евразийцы изобрели композиционный фантом некоего Атлантизма.

Националисты прокляли все эти концепции, осознав их тлетворную пагубность для белого человечества. Нам не нужны больше откровения песочных барханов, мы нуждаемся в магии нордических рун. Спасение лежит не во внешнем мире, оно заключено в нас самих.

Обращаясь к классическим ценностям, национализм не может игнорировать достижения современной консервативной философии. Немецкий философ Герд-Клаус Кальтенбрунер, формулируя свои тезисы, писал: «Исходным моментом консервативной теории является реалистическая антропология». После этого заявления становится очевидной ложь коммуно-евразийцев, русских космистов и иных «всечеловеческих» философов, избегающих применять терминологию расологии и антропологии, а также предпочитающих вместо реальной этнической статистики и психологии архетипа говорить о непременной духовности в условиях генетической анархии. В смешении они черпают отраду и вдохновение для своих вздорных писаний. Их труды — это гербарии из сорняков. Их доводы — это ментальность постоялого двора. Нам не по пути с кочевниками от философии, осуществляющими свои трансцедентные набеги на любую аристократическую мысль. Мы, напротив, предпочтём «реалистическую антропологию» и, как результат, искусство разделения, ибо смешение не может быть ни культурным, ни совершенным, ни прогнозируемым.

В чём, впрочем, современный русский национализм принципиально разошёлся с классической консервативной теорией, так это именно в том, что Герд-Клаусс Кальтенбрунер назвал её пессимистическим учением. Другой же классик современного консерванизма немецкий философ Армин Молер, детально изучив все компоненты этой идеологии, вынужден был констатировать, что «консервативная революция — это комплекс запутанных идей». Позднейшая русская история выбрала весь пессимизм, точно археологический пласт, из душ людей, посвятивших себя национализму, который мыслится ими исключительно как оптимистическая концепция. Шлак пессимизма закончился, мы вышли наконец то на ценную богатую породу. Пессимизм остался в награду тем, кто потерял «золотой век» России в толще времён, оптимизм стал наградой тем, кто вознамерился создать «золотой век» России. Грандиозность цели, помноженная на здравый энтузиазм, оформила и цели и задачи русского национализма. Из былого комплекса запутанных идей он очень быстро начал превращаться в стройное учение.

Пройдя этот путь духовного возмужания, националисты быстро поняли, что не могут находиться на прежнем уровне местечкового чванства. Идеология своей юрты как купола мира не соответствует полноценной русской ментальности. Именно так в новейшей посткоммунистической русской истории возник культурно-политический феномен, который мы назовём ИНТЕГРАЛЬНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ.

Идеолог английский правых Освальд Мосли ещё в 30-е годы нашего века изрёк пророческую фразу, что «у узкого национализма такие же короткие ноги, как у лжи». Сегодня стало совершенно очевидно, что русский национализм не может ограничивать себя перспективами возврата к былинному прошлому или исходить из текущих нужд сохранения единого русского народа. Современный русский национализм возможен только как составная часть общего возрождения белого мира. «Золотой век» угадывается нами не в прошлом, он отчётливо виден в будущем. Свою цель мы видим не в осуществлении национальной революции и даже не в построении русского национального государства, это лишь средства, но в создании нового типа белого человека, традиционного по крови и совершенно нового по духу, который способен будет решать проблемы, выдвигаемые перед ним грядущей историей. Нордические ценности древней прародины ариев являются нашим абсолютным центром отсчёта, а все синтетические чужеродные эрзацы устраняются раз и навсегда. Торжество ценностей белого человека и его безграничное могущество является вектором нашего стремления вперёд. В качестве иллюстрации данного тезиса можно привести высказывание известного французского политического деятеля современности Мишеля Понятовски, который призывает «во имя нашего этнического, языкового, этического и политического прошлого сплотиться для того, чтобы воссоздать индоевропейские ценности людей белой расы и доверить свою судьбу будущему, которое нигде ещё не описано».

Обыкновенной национализм, вырвавшись на свет, неизбежно начинает искать почву для сведения счётов, всюду видя врагов и виноватых. Интегральный же национализм не имеет ничего общего с этим малодушием и болезненными комплексами. Он исходит из внутренней морфологической потребности самосовершенствования. Народ для него есть лишь сырая рабочая заготовка, из которой посредством длительной и кропотливой работы предстоит создать новую нацию, с тем, чтобы эта новая нация начала активную работу по перерождению и обновлению всей расы.

Интегральный национализм — это не распри и войны с соседями, это творческий акт возвышенного характера, он даёт человеку не возможность отыграться на ком-то и выместить зло, он даёт возможность усовершенствовать себя. Всё больное, низкое, суетное уходит в небытие и исчезает за скобками истории, и только жизненно здоровое, чистое, полноценное, способное иметь продолжение, развивается, занимая новые горизонты.

Интегральный национализм формирует себя сам и без посторонней помощи, регулируя свой рост с учётом будущих потребностей и задач. Он абсолютен по своей сути, он сам себе мерило и оценка. Он развивается в своей собственной системе координат, совершенно не обращая внимания на страхи и претензии со стороны. Это вещь в себе в полном смысле этого слова. Но, вместе с тем, интегральный национализм не подразумевает никакой низменной анархии. Это исключительно аристократическое движение, исходящее не из потребностей усреднённого человека толпы, но ориентирующееся на систему ценностей жреца, воина, поэта. Это не бессмысленный звериный бунт — это волевой натиск. Это также и не одна гипертрофированная функция сознания, это системное мышление, находящееся в гармонии с природой. Это диктатура возвышенного разума, не подавляющая инстинкты, но, напротив, опирающаяся на них.

Интегральный национализм — это не мистико-аскетическое учение, но гедонистическое. Категории выгоды и удовольствия занимают в нём ключевые положения, но не в фискальном примитивном понимании. Любовь к родине рассматривается в нём не как обезличивающий и стесняющий долг, но как первейшее из удовольствий. Борьбу со злом интегральный национализм также интерпретирует не как метафизическую обязанность, а как удовольствие. Смерть за родину — это высшее наслаждение, ибо павшего в бою ждёт встреча с Богами и райские кущи, а также гарантированная возможность счастливого и удачливого воплощения в следующей жизни. Язычество не знает страха смерти. Эпикур говорил, что страх смерти совершенно лишён смысла, ибо по условиям жизни всегда существует что-то одно: или смерть, или человек.