Читаем без скачивания Темная сторона Солнца - Эмилия Прыткина

Накануне Анна с матерью купили два одинаковых платья. Два черных платья с широкими атласными поясами и легкими, почти невесомыми юбками, которые спадали воздушными складками до середины икры. Анна старательно выбирала одежду, памятуя, что ее сестра не любит светлое, облегающее и блестящее. Она волновалась, но когда мать сказала ей, что Лусине уже выбрала это платье, успокоилась и одобрительно кивнула:

– Пусть будет это, хотя, если честно, оно какое-то взрослое.

– Так и вы уже не девочки, – улыбнулась Лилит и погладила дочь по голове. – Но если оно тебе не нравится – выбери для себя другое. В конце концов, кто сказал, что близнецы должны носить одинаковые платья?

– О нет, мама, пусть лучше будет это, – ответила Анна, с ужасом подумав, какую истерику закатит ее сестра, если выбранное ею платье понравится собравшимся больше, чем этот траурный наряд.

Празднество было назначено на шесть часов вечера, но родственники, приехавшие из самых отдаленных уголков Армении, оккупировали банкетный зал с раннего утра. Женщины пили кофе и гадали на гуще, мужчины, как это водится, обсуждали последние политические новости, разношерстная толпа детей носилась по залу, сметая все на своем пути. То и дело раздавался грохот или звон бьющейся посуды и истеричный женский визг: «Серо-о-о-о-оп! А ну иди сюда! Сядь рядом!» Голоса сливались в единый хор, проникая в самые отдаленные уголки ресторана и наполняя его атмосферой шумного семейного торжества. Организатор банкета – бабка Вардитер металась по кухне и наблюдала за тем, как ловкие поварята украшают праздничные блюда фигурками из овощей и фруктов. Ее черные как смоль зрачки хищно смотрели из-под кустистых, седеющих бровей, наводя страх не только на поварят, но и на шеф-повара, который то и дело интересовался, довольна ли Вардитер Вазгеновна сервировкой блюд и нет ли у нее каких-либо пожеланий? «Пока нет», – сухо отвечала Вардитер, но стоило кому-то из поварят вырезать фигурку недостаточно тщательно, как она подскакивала к нему, резко вырывала из рук нож и, бесцеремонно оттолкнув, ворчала:

– За что вам только деньги заплатили! Смотрите, как надо!

Старуха явно нервничала и, несмотря на активное участие в процессе подготовки, пристально следила за бархатной сумочкой, которую оставила на стуле вместе с расшитой серебряными нитками шалью. «Господи, помоги мне. Подай мне знак. Я сама не справлюсь. Они и так недолюбливают друг друга. Что, если я ошибусь?» – думала Вардитер, словно проникая взглядом сквозь черный бархат.

Тайные знаки преследовали старуху всю жизнь. И она повиновалась им, даже в тех случаях, когда ее личное мнение не совпадало с мнением Господа. Наблюдательный повар заметил, что стоит Вардитер посмотреть на сумку, как она начинает злиться на его подопечных. Желая хоть как-то разрядить напряженную обстановку, он похлопал ее по плечу:

– У вас, Вардитер Вазгеновна, наверно, в сумке драгоценности?

– А ты откуда знаешь, что у меня в сумке?! – вспылила Вардитер. – Проверял, да?

– Господь с вами, Вардитер Вазгеновна, разве я похож на человека, который проверяет чужие сумки? Просто вы так пристально за ней следите, словно чего-то опасаетесь. Не переживайте, люди у нас порядочные, ничего не пропадет.

– Я знаю, что не пропадет, я по другому поводу переживаю!

– По какому же? – с неподкупным интересом спросил повар, стараясь отвлечь внимание старухи от работы поварят.

Вардитер села на стул, подперла подбородок ладонью и посмотрела в окно. Увидев, что она отвлеклась, поварята как по сигналу бросились быстро-быстро вырезать фигурки и украшать ими блюда с салатами и мясными нарезками.

– Ну так что же вас тревожит? – Повар наклонился и участливо посмотрел ей в глаза.

– Все тебе знать надо! Ты лучше следи за своими работниками!

– Я и слежу. Не переживайте, Вардитер Вазгеновна. Мы самому президенту банкет организовывали, и все были довольны. И министру внутренних дел организовывали. Тот даже благодарность написал в книге. Хотите, покажу вам? – заискивая перед старухой, он незаметно махнул рукой своим помощникам: «Поторапливайтесь, я не могу ее весь вечер отвлекать!»

– Не хочу, какое мне дело до министра? У меня поважнее дела есть. Я жду знака от Бога.

Но Бог упорно молчал. Окинув повара оценивающим взглядом, Вардитер махнула рукой: «Э-э-э-эх», и решила обратиться за помощью к земному существу:

– Ладно, слушай меня. Вот представь, что у тебя есть подарок, который надо разделить между двумя девушками. Как ты его делить будешь?

– А что за подарок?

– Какая тебе разница? – разозлилась Вардитер. – Подарок себе и подарок. Допустим, что это украшение. Одно большое, а другое чуть поменьше. Как его делить?

– Сложная задача, – повар нахмурился и почесал затылок. – А зачем вы купили одно большое, а другое маленькое?

– Тьфу ты, дурак какой! Пошел вон! Пользы от тебя никакой. Пошел, пошел!

Но повар не спешил уходить. Его подопечные закончили сервировку блюд и приступили к нарезке фруктов. Пропустив мимо ушей оскорбления старухи, он расплылся в улыбке и прошептал:

– Зависит от характера девушек. Большой подарок отдал бы более достойной, а маленький – менее.

– Тьфу на тебя, тьфу! Не хочешь ли ты, дурак несчастный, сказать, что одна из моих внучек – недостойная девушка? – Вардитер подбоченилась и, сдвинув брови, посмотрела на своего собеседника таким устрашающим взглядом, что тому стало не по себе.

Повар понял, что ляпнул глупость и поспешил реабилитироваться:

– Ну что вы, Вардитер Вазгеновна, ваши внучки самые достойные девушки во всей Армении. Я хотел сказать, что может одна из них не слушалась бабушку: игрушки там разбрасывала, ела плохо, а другая во всем слушалась.

– И-и-и-щ, дурак ты все-таки! Какие игрушки в шестнадцать лет? Они что, по твоему мнению, полоумные?

– Ах, шестнадцать! Тогда… Тогда… Вы бы сказали, Вардитер Вазгеновна, что у вас в сумке. Глядишь, я бы дал дельный совет.

– Наклонись, – прошептала старуха и поманила пальцем. – Наклонись поближе.

Повар согнулся и уперся рукой в спинку стула, на котором сидела Вардитер. Горячее сухое дыхание ударило в гладковыбритую, холеную щеку, вызвав приятную щекотку в ухе.

– Тут вот какое дело. Это драгоценности, которые достались мне по наследству от моей матери, а я передала их матери девочек – моей покойной дочери. У меня есть браслет и колье. И, клянусь богом, я не знаю, как разделить этот подарок.

– Хм. Сложная задача. А нельзя было заказать еще один гарнитур? У вас же сын ювелир, Вардитер Вазгеновна. Его же весь город знает, говорят, руки золотые. Заказали бы еще один, а то ведь действительно непонятно, как делить?

– Э-э-э-эх, глупый ты человек все-таки. Моя мать из Карса бежала. Ничего с собой не взяла, а это сохранила. Да мой Карен сделает украшение в сто раз лучше, но будет ли в нем душа того доброго человека, который сделал его для моей матери и которого убили проклятые турки? Будет ли на нем пыль тех дорог, по которым шли мои родители, оплакивая свою участь? Будет ли боль моей матери и меня? Будет ли в нем смех моей несчастной дочери, которая так мечтала надеть его на свою свадьбу? Нет, не будет. Будет новое украшение, новая жизнь и новая память. Другая память, но не эта. Понимаешь меня?

Повар молча кивнул. Впервые за вечер он проникся глубокой симпатией к ворчливой старухе, в ссохшейся груди которой пульсировало разрываемое болью сердце. Ему даже стало стыдно, что он изображал заинтересованность и отвлекал ее, а еще что пересолил и переперчил лахмаджо,[2] что скинул часть своей работы на поварят, и за половину туши, которую спрятал в холодильнике, чтобы унести домой. Он вдруг вспомнил все свои мелкие прегрешения, и ему стало невыносимо стыдно и горько. Сжигаемый изнутри, он не нашел иного выхода, как обрушить свой гнев на поваренка, который лениво резал лук.

– Асатур! Ты так медленно будешь у себя на свадьбе лук резать! А ну соберись, а не то выгоню! – рявкнул он и погладил старуху по плечу. – Я вас понимаю, Вардитер Вазгеновна. Знаете, что я думаю. Отдайте колье Лусине. Я слышал, что у нее не очень легкий характер. Пусть большая часть подарка достанется ей.

– Пусть будет так, – Вардитер улыбнулась, обнажив ряд белых, не по возрасту крепких зубов. – Нравится мне твой ответ. Очень нравится. Пойду-ка я, пожалуй.

Возле двери она остановилась и пригрозила пальцем:

– И смотри мне, если твои оболтусы сделают что-то не так, клянусь могилой мужа, я сама оторву им руки.

Шурша подолом длинной юбки, старуха удалилась.

В шесть часов началась торжественная церемония. Две сестры-близняшки Арев и Лусине сидели во главе стола, приветливо улыбаясь гостям и смущенно опуская глаза, когда поднимали тосты за их будущее и желали им удачного замужества и выводок здоровых детей. По левую сторону расположились приемные родители Арев – Карен со своей женой Лилит, по правую – родители Лусине – сестра Карена Гоар с мужем Артуром и сыном Гором. Звучали веселые тосты за здравие и благополучие сестер вперемешку с грустными – за упокой души их родной матери. Гости с легкостью перескакивали с одной темы на другую, периодически изображая то беспечное веселье, то безграничную скорбь.