Читаем без скачивания Мир Жоржи Амаду - И Тертерян

"Какао" и "Пот" нашли горячий отклик у участников революционного движения в Бразилии. Но Амаду не был удовлетворен своими первыми книгами. Ему хотелось, чтобы тема становления классового сознания была спаяна с чисто национальными формами быта и мышления. Всё то, что он слышал и видел во время своих отроческих и юношеских блужданий по городу - песни, легенды, предания, - все это рвалось на бумагу. Так Амаду написал свой первый цикл романов о Баия: "Жубиаба" (1935), "Мертвое море" (1936), "Капитаны песка" (1937).

В "Мертвом море" Амаду нашел нужный ему поэтический ключ повествования: каждая ситуация, каждый поступок героев имеет как бы два возможных толкования, два смысла: обыденный и сказочный, реальный и легендарный. В реальном плане герои романа живут нищенской жизнью рыбацкого поселка, погибают в море, оставив вдов и сирот. В легендарном плане они общаются с богами и моряк не возвращается из плавания, потому что становится возлюбленным богини моря Иеманжи. Фольклорный миф, который Амаду использовал в книге, чрезвычайно распространен в Баия. И поныне 2 февраля, в день богини моря Иансан (или Иеманжи) жители выходят на пляжи, пускают по волнам цветы, женщины бросают в воду скромные подарки - гребни, бусы, колечки, чтобы умилостивить грозную богиню, упросить ее вернуть невредимым мужа или жениха.

Тема становления классового сознания бразильского рабочего есть и в этом романе, но она спрятана в рассказе о легендарной жизни смельчака Гумы и дает себя знать лишь отголосками: то упоминанием о забастовке в порту, то неясными мечтами учительницы доны Дулсе о социальной справедливости. И лишь в финале книги соединение двух мотивировок - бытовой и поэтической - высвечивает подлинный итог повествования.

Много раз в "Мертвом море" говорится об участи вдов моряков: в историях, памятных всему порту, в песнях, в мыслях Гумы, в мольбах Ливии. И вот сбылись предчувствия - Ливия осталась одна с ребенком на руках. Но она не попала в вечную кабалу к фабриканту или хозяину притона. Ливия нашла свой путь, независимый, трудный. Первой из женщин порта она вышла на "Крылатом" в море рядом с мужчинами - товарищами Гумы.

Но есть и другая, песенно-сказочная причина решения Ливии. По глубокой вере всех людей порта, моряк, погибший в бурю, спасая товарищей, становится возлюбленным Иеманжи. Это она, ревнуя своего избранника, развязывает бурю и уносит возлюбленного в далекие земли Айока, где он будет принадлежать только ей. И Ливия верит, что в море, заняв место Гумы у руля его бота, она вырвет мужа из рук богини, снова переживет радость любви. И когда ее бот проносится мимо моряков, Ливия сама кажется им Иеманжой, повелительницей моря.

Чудо, которого ждут моряки в песнях и легендах, - это борьба. И каждый смелый шаг, освобождающий от страха и униженности, приближает чудо. Чудо совершат сильные, свободные, красивые люди. Таким человеком мог стать Гума. Таким человеком становится Ливия. Люди как боги - так можно обозначить идею того поэтического претворения действительности в легенду, которое совершается в романе.

Это претворение отчетливо оказывается в языке романа. Герои мыслят совсем не так, кал говорят. В диалогах персонажей Амаду воспроизводит просторечные обороты и грамматические неправильности, характерные для простонародной разговорной речи. В косвенной передаче мыслей героев, в их внутреннем монологе все неправильности исчезают, появляются языковые особенности, характерные для фольклора: повторы слов и целых фраз, фразы-лейтмотивы, звучат цитаты из народных песен. Рядом с диалогом язык внутренних монологов кажется приподнятым, приближенным к стихотворению в прозе. Языковой сбой демонстрирует разрыв между повседневной жизнью героев с навязанными им невежеством, нищетой, грубостью - и высоким поэтическим строем их чувств, их духовными возможностями.

"Мертвое море", как и остальные романы первого баиянского цикла, особенно "Жубиаба", внесло в бразильскую литературу новую ноту. Интерес к фольклору распространился в среде бразильской интеллигенции еще с 20-х годов. Возникли журналы и поэтические группы ("Пау-Бразил", "Желто-зеленое", "Ревиста де антропофагия"), пропагандировавшие индейский, реже негритянский фольклор в качестве исконного элемента национальной культуры. Были созданы яркие произведения (поэма Рауля Боппа "Змей Норато", роман Марио де Андраде "Макунаима") на основе индейских мифов и легенд. Однако фольклор оставался для этих писателей особым, чарующим, но замкнутым миром, отъединенным от современности с ее социальными конфликтами. Поэтому в их книгах ощутим оттенок любования экзотическим, декоративным зрелищем.

Существовал и другой подход к фольклору. Писатели-реалисты 30-х годов, и особенно Жозе Линс до Рего в пяти романах "Цикла о сахарном тростнике", рассказали о многих поверьях бразильских негров, описали их праздники, ритуалы макумбы. Для Линса до Рего верования и обычаи негров - одна из сторон социальной действительности (наряду с трудом, отношениями хозяев и батраков и т. п.), которую он наблюдает и исследует.

Амаду не наблюдает своих героев, не сохраняет дистанции, существующей между объектом исследования и исследователем. Легенда, рожденная народным воображением, открывается как сию секунду существующая действительность. Амаду-рассказчик предстает комментатором народной легенды, знающим все доподлинные подробности. Фольклор не изображается - фольклор проникает в каждую клеточку повествования, определяет фабулу, композицию, психологию персонажей. Чувства героев усилены, укрупнены, как в народной песне. Амаду рассказывает о своих героях, как рассказывает песня или сказка, всегда однозначно оценивающая людей. В "Мертвом море" Роза Палмейрао воплощает любовь материнскую, жертвенную, Эсмералда - низкую, предательскую страсть, Ливия - ту единственную любовь, что сильнее смерти. Герои романа, как и анонимные авторы песен и легенд, знают только светлое - или темное, чистое - или низкое, дружбу - или предательство. И так не посредственно, так искренне разделяет рассказчик мировосприятие героев, что сказочная атмосфера романа кажется реальной, что читатель готов поверить в существование Иеманжи и далекой земли моряков Айока. Замечательна в этом смысле сцена со свечой: друзья погибшего Гумы ищут его тело и для этого пускают по воде горящую свечу - по поверью, свеча остановится над утопленником, В лодке плывет также доктор, образованный человек, не верящий в морские приметы. Но так неустанно, самозабвенно ныряют друзья Гумы в самых опасных местах, лишь чуть помедлит свеча, что врач начинает напряженно следить за ее движением. И читатель следит за остановками свечи и ждет, что появится тело Гумы на руках его товарищей. Завораживает вера героев романа в сказку - лучшую ипостась их жизни, их натур, их отношений.

"Капитаны песка" (1937) обозначили новую ступень художественных поисков Амаду. Казалось бы, по сравнению с "Мертвым морем" фольклорные мотивы здесь несколько отступают на задний план, уходят в подтекст. Зато пристальность и беспощадная правдивость, с которой рассмотрена в романе судьба группы баиянских беспризорников, напоминают социологическую протокольность первых книг Амаду - "Какао" и "Пот". Жизнь этих нищих подростков предстает перед нами во всех деталях, порой забавных, порой грубо отталкивающих. Амаду четко обозначает расовые и социальные характеристики каждого члена группы. Он стремится к предельной точности в передаче речи персонажей, не боясь шокировать читателя. И тем не менее эта стихия жесткого документализма прочно сплавляется в романе с другой стихией - фольклорно-поэтической. В убогой жизни героев Амаду неизменно присутствует поэзия. "Капитаны песка", "одетые в лохмотья, грязные, голодные, агрессивные, сыплющие непристойностями и охотящиеся за окурками, были настоящими хозяевами города: они знали его до конца, они любили его до конца, они были его поэтами" - таков авторский комментарий, играющий важную роль в художественном целом романа.

В первом баиянском цикле романов Амаду нащупал свой, оригинальный художественный путь - смелое соединение фольклора и быта, использование фольклора для раскрытия духовных сил современного бразильца. Однако путь этот оказался для писателя не простым и не прямым.

В 1937 году, после установления в Бразилии реакционной диктатуры, Амаду, активный участник революционного движения, вынужден был эмигрировать. В 1942 году он возвращается на родину, но уже в 1947 году эмигрирует снова и до 1952 года живет сначала во Франции, потом в Чехословакии. В годы эмиграции Амаду стал общественным деятелем международного масштаба, представляющим демократическую Бразилию. Вполне понятно и закономерно, что у писателя, родина которого переживала мучительные социальные потрясения, возникла потребность в осмыслении исторического процесса. И в эмиграции Амаду не забывал любимую Баия - он написал ностальгическую книгу "Баия всех святых. Путеводитель по улицам и тайнам города Сан-Салвадора". Но главным делом его в эти годы стала работа над эпическими полотнами, в которых прослеживается судьба обширного края на протяжении полувека ("Бескрайние земли", 1942; "Город Ильеус", 1944), судьба целого класса - крестьянства ("Красные всходы", 1946) и, наконец, судьбы всей нации ("Подполье свободы", 1952). Для первых двух книг Амаду воспользовался воспоминаниями раннего детства: ведь он родился и вырос на плантации какао вблизи городка Ильеуса в штате Баия и ребенком был свидетелем стычек между плантаторами, мести, насилия, разбоя (однажды отца Амаду ранили на глазах сына), а по вечерам родные, батраки, слуги рассказывали легенды о кровожадных плантаторах, жестоких, но справедливых разбойниках - кангасейро, отчаянных наемниках - жагунсо. Все это вошло в дилогию о земле какао. В "Красных всходах" писатель опирается на фольклорную символику: книга распадается на три части повести о судьбах трех братьев (извечный мотив сказки, в том числе и бразильской), воплощающих три варианта крестьянского бунта.