Читаем без скачивания Искусство видеть. Как понимать современное искусство - Лэнс Эсплунд

На этапе становления модернизм олицетворял освобождение и независимость. Модернисты создавали новые радикальные способы художественного выражения. Они осваивали новые материалы, технологии, новые художественные приемы и темы – включая фотографию, конвейер, машинную эстетику, кинетизм, пластмассу, абстракцию, экспрессионизм, мусор, железобетон и сталь – те же материалы, которые позволили создать небоскребы. Их вдохновляло искусство других культур – например, плоское пространство, орнаментика и бытовые сюжеты японских гравюр и свободная, вертикальная организация японской архитектуры; упрощенные формы так называемых «примитивных» масок и тотемов и другая всевозможная экзотика. Модернисты, свободные в выборе тем, также смотрели и внутрь, их занимали не только кабаре, бордели и скачки, но и они сами, их культура – как низовая, так и высокая, – и само искусство: то, как они чувствовали себя в мире, который менялся с нарастающей скоростью, становился всё более глобальным, наполнялся новым искусством, новыми культурами, новыми технологиями и изобретениями, а вместе с тем и новыми идеями, оставляя старое и знакомое далеко позади.

Модернисты отвергали многое из того, что считали устаревшим и академичным. Они больше не считали, что искусство должно рассказывать о мифологии и религии или о королях и королевах. Не считали, что искусство должно зеркально отображать мир или что перспектива должна быть организующим принципом картины (почему бы вместо этого не организовать ее в соответствии с чувствами художника, почему не сделать произведение искусства самоцелью?). Модернисты считали, что скульптура не обязательно должна быть обособлена и установлена на пьедестал, что она представляет собой концентрацию масс (поэтому пьедестал может быть ее неотъемлемой и равнозначной частью – как в примитивном тотеме, как в модернистских произведениях Константина Бранкузи и Альберто Джакометти?).

Модернисты стремились освободить пьедестал, скульптуру, массу и даже само неподвижное и неизменное произведение искусства: пространство – пустота – было превращено кубистами в объем; неподвижный объект стал свободным, получил возможность двигаться и взаимодействовать со зрителями, как, например, мобили американского скульптора-модерниста Александра Колдера. Но при этом модернисты, отдавая должное новым технологиям, новому к мышлению и новому чувствованию, с их главенством индивидуальности, не отвергали прошлое полностью. Они принимали новое наравне со старым, чтобы творить в настоящем, заново открывая прошлое и таким образом обеспечивая непрерывность художественной традиции. Французский живописец-реалист Гюстав Курбе, модернист-первопроходец 1800-х, говорил: «Я просто хотел обрести в полном знании традиции осмысленное и независимое чувство моей собственной индивидуальности. Знать, чтобы мочь, – так я рассуждал. Быть в состоянии выразить нравы, идеи, облик эпохи в соответствии с собственной оценкой, одним словом, творить живое искусство – такова моя задача».

Многие ныне работающие художники согласятся с Курбе. Важно понимать, что модернисты не просто реагировали на современный им мир и осваивали любой новый материал и технологию, которые попадали им под руку. Они были и остаются индивидуалистами, ценящими свои идеи, чувства и путь, по которому идет их искусство. Не так важно, что современные художники освоили новые материалы, технологии и сюжеты. Важно то, что художники делали и продолжают делать с обретенными сокровищами. Относительность пространства, присущую кубизму Пикассо и Брака, связывали с теорией относительности Альберта Эйнштейна, но кубизм не был иллюстрацией идей физики; он был порождением формальных интересов и внутренних потребностей своих создателей – порождением их независимости и индивидуальности. Тот занимательный факт, что современное искусство и современная наука иногда двигались по сходным траекториям, к делу отношения не имеет.

У искусства и художников свои пути. Несмотря на принадлежность к определенным направлениям, художники могут сами по себе быть направлениями. Современное искусство многообразно и всеядно – оно вбирает в себя и провокационные предметные полотна Мане, и абстрактный текстиль Анни Альберс, и сюрреалистическое фигуративное искусство Джакометти, и световые инсталляции Дэна Флейвина, и минималистическую скульптуру Дональда Джадда, и лэнд-арт Роберта Смитсона, и Мемориал ветеранов войны во Вьетнаме Майи Лин. Несмотря на популярное представление о том, что модернизму давно пришел конец, есть множество новейших художников, которые считают себя модернистами.

Важно помнить, что история искусства – штука своенравная. Художники входят в моду и выходят из нее. О некоторых художниках прошлого, которые восхищают нас теперь, никому не было известно десятилетиями и даже столетиями. Мы всё еще зажаты в тисках модернизма. Нам предстоит отойти на достаточное расстояние, чтобы объективно судить о модернизме, не говоря уж о многих модных художниках нынешнего времени, которых история искусства выбросит на свалку. Существует множество недооцененных, практически неизвестных сейчас, создающих новейшее искусство художников, которых оценят по достоинству лишь будущие поколения.

Что вообще такое «новейшее искусство»? Хотя может показаться, что дать ему базовое определение проще простого, для многих художников, искусствоведов, кураторов и художественных критиков это совсем не так. Однажды я участвовал в панельном обсуждении под названием «Что делает новейшее искусство новейшим?». Среди приведенных определений и требований фигурировали следующие идеи: чтобы новейшему искусству стать «новейшим», то есть «востребованным», оно должно освещать новейшие политические и социальные проблемы; оно должно использовать новейшие технологии и затрагивать тему глобализации; оно должно быть мультимедийным, революционным, критически оценивать, осваивать и ниспровергать искусство и художников прошлого – особенно «модернистов». Некоторые участники дискуссии утверждали, что новейшее искусство началось с поп-арта, или с концептуализма, или с постмодернизма; ориентировочно в 1945-м или 1970 году; или что к новейшему искусству можно отнести только произведения, созданные с 1990-го или 2000 года. Кто-то предложил считать представителями новейшего искусства всех художников, рожденных после 1950 года. Еще один оратор сказал, что произведение новейшего искусства по определению должно быть создано «сегодня» или хотя бы «вчера» художником моложе тридцати лет. Кроме того, я узнал, что самым видным новейшим художникам совсем не обязательно создавать произведения искусства; они скорее представители службы быстрого реагирования и активисты, которые, когда и если это необходимо, направляют свою энергию на борьбу с чрезвычайными ситуациями, социальной несправедливостью или способствуют политическим переменам. Следуя их примеру, некоторые кураторы новейшего искусства переквалифицировались из организаторов выставок в организаторов активистской деятельности.

Я не считаю, что новейшее искусство должно быть каким-то определенным или что его представители должны иметь политическую программу. Но я полагаю, что у лучших художников есть собственное мнение, им есть что сказать, и они обладают достаточными художественными средствами, чтобы сделать это хорошо. Это может быть всё что угодно: особые свойства света на закате, или вес и цвет лежащего на столе баклажана, или чувство утраты в истории об Орфее и Эвридике, или современная политика. Мне гораздо интереснее оригинальный натюрморт или пейзаж, чем эпигонский и скучный политический перформанс. Равным образом мне интереснее захватывающая мультимедийная инсталляция, чем банальный пейзаж, видео-арт или абстракция. Для меня