Читаем без скачивания Мой папа рок-звезда (СИ) - Ветрова Татьяна

— Мальц — это от фамилии Мальцев? — интересуется Ворон, складывая руки на груди и присаживаясь на скамейку к щебечущим, как птички, девчонкам.

— Да, по маме я Мальцев, — кивает моя копия, а я молчу. Боюсь пошевелиться. Ощущение, что это мираж, и он в любой момент может растаять.

Такого просто не может быть. Только не в этой вселенной.

— А по отцу? — вздрагиваю, слыша вопрос Матвея.

— По отцу я Лисов, — взгляд серо-голубых глаз проникает в самую душу, выворачивает ее наизнанку и впивается прямо в меня. — Лисов Антон Антонович.

Руки опускаются сами собой, гитара, перекинутая через плечо, болтается на торсе. Прямой взгляд и непоколебимая уверенность парня ставят в тупик. Без шуток, но малец уверен в своих словах. А я…

— У меня нет сына, — вырывается из меня хрипло. Это первое, что приходит на ум. Я одиночка, и это уже ничем не исправить.

— У Алевтины Мальцевой есть. Это ведь ее слова? — неуверенно кивает на гитару, которая до сих пор болтается на мне, напоминая о песне, которую я, забыв обо всем на свете, исполнял минуту назад. — У меня есть тетрадка со всеми вашими песнями и, — смотрит на Матвея и, ехидно улыбаясь, продолжает: — И вашими каракулями.

Матвей усмехается, видимо, вспоминая свое творчество, но только на долю секунду, чтобы после сказать то, что крутится у меня на языке, но не позволяет вырваться наружу.

— Алевтина Мальцева умерла пятнадцать лет назад.

— Антон Лисов тоже? Так же, как она, выходит? — недоверчиво кивает в мою сторону, а я впадаю в ступор и лишаюсь дара речи. Слов не хватает, что описать мое состояние. В смысле, я мертв? Каким на хрен образом?

— Мальц или как тебя там, — черт, да я даже не знаю, что и сказать по этому поводу. — Послушай, парень, тут такое дело…

— Давайте остановимся на том, что никто из окружающих не знает, как вы выглядите без масок. А я спокойно могу назвать не только ваши имена и прозвища, но и ваши по большому счету идиотские привычки.

Парень складывает руки на груди и скользит по всем упрямым взглядом серо-голубых глаз, заставляя поверить. Неужели все пятнадцать лет, что я без нее подыхал, она была жива?

— Привет, ребята, — к компании подбегает девочка их возраста и вешается на шею Мальцу, рукой случайно скидывая с головы бейсболку.

Блондинистая кудрявая шевелюра, непослушное каре, показывается наружу. Вихрь непокорных волос вкупе с задорной улыбкой и счастливым блеском в глазах парня выбивают из легких воздух.

Как такое возможно, мать его?!

— Лис, он твой, — удивленно произносит Ворон, заставляя в который раз вздрогнуть.

Мой! Мой сын?!

Сука!

Стиснув кулаки, смотрю на него, едва дыша. Моя копия.

— Как твое имя?

— А-антон. Антон Мальцев.

«Антон. Антон Мальцев», — звучит в голове, как на повторе, пока я пристально изучаю парня. Сглатываю и, запустив пальцы в длинные волосы, устремляю потрясенный взгляд в светлое небо. Прямолинейность парня напрягает. Ставит в тупик и лишает возможности здраво мыслить. От бессилия хочется выть в голос и снова и снова обращаться к Богу с одним лишь вопросом «почему она?». А теперь получается, что у меня есть сын. Мой сын. Моя кровь и плоть. И от кого? От моей Али, девочки с колдовскими глазами и смехом-колокольчиком. Но как такое возможно? Она же мертва. Вот уже пятнадцать лет.

Или нет?

— Твоя мама… Она?

— Алевтина Мальцева. Она жива и здорова.

Моргаю, трясу головой. Картинка перед глазами не желает развеиваться. Слишком все сложно и непонятно. Чертовски непонятно. Еще вчера все было заебись, я провожал любовницу, затягиваясь убойной дозой никотина. А сегодня я отец четырнадцатилетнего парня. И его мать — женщина, которую я не могу забыть долгие годы.

2. Лис младший

Это он!

Первая мысль, которая пришла в голову, да так и осела там. Еще два дня назад я считал, что у меня появились галлюцинации, которые в моем-то возрасте маловероятны. Ведь я парень без вредных привычек, значит, красочных картинок перед глазами априори быть не может. С сойти с ума в четырнадцать тоже маловероятно.

Вывод один — он существует.

— Видишь их? — пихаю в бок Андрея и киваю в сторону трех мужиков, что-то мастерящих под капотом внедорожника.

Им давно за тридцать, но внешне они не сильно изменились. Ворона и Лиса, по крайней мере, я узнаю с первого взгляда. А вот Матвей… он изменился.

— Ага, тот, что по центру, дом у Сергеевых купил.

— Да пофиг на это. Тот, что слева, узнаешь его?

Андрюха в моем доме частый гость, поэтому именно на него я сейчас возлагаю большие надежды. Дело в том, что в зале есть стена воспоминаний. Мама напрочь отказывается ее сносить, если что-то и меняется — то это новые фотки. Мои и ее.

Среди десятка фотографий маминой юности предпочтение я отдаю нескольким. Это фотографии группы, для которой она писала стихи. А тот мужик слева ужасно сильно похож на моего отца, которого я никогда не видел.

В детстве мама говорила, что папу забрали ангелы и он с ними на небесах. Оттуда, с высоты птичьего полета, присматривает за мной. Искренне веря во весь этот бред, я старался не косячить и лишний раз не расстраивать маму. Она ведь у меня одна. И только позже, когда я начал понимать, что на самом деле значит фраза «папа на небесах», мама рассказала мне про аварию.

Она всегда рассказывает про отца, когда я им интересуюсь.

Рассказывала, пока около нее не начал крутиться ее начальник.

— Такое чувство, что где-то видел.

— Именно! — киваю, соглашаясь. — У меня дома, на стене почета.

Андрей на секунду задумывается, потом смотрит на меня и крутит пальцем у виска. Блин, ну какого фига, а? Теперь друзья будут считать меня сумасшедшим.

— Ты идиот, Мальц.

— Ладно, забей.

И он действительно забивает, совершенно не понимая, как для меня важно узнать правду. Конечно, я могу подойти к мужчине и спросить прямо, он это или нет. В любом случае, если я окажусь неправ, смогу извиниться и уйти, а если прав? Что тогда делать?

— Привет, ребят, — здороваюсь с друзьями и отхожу в сторону так, чтобы можно было разглядеть мужчин, которые направляются, по-видимому, в магазин.

— Вы решили устроить репу на свежем воздухе?

— Можно и так сказать, — киваю, распаковывая гитару.

Лулу, сама того не понимая, подкинула офигительную идею разоблачения. Перекидываю ремень, беру в руки поудобнее инструмент и начинаю наигрывать мелодию. «Бросаю все» когда-то была хитом, прогремевшим на весь мир. Эту музыку невозможно не узнать, а те, кому известны слова, будут напевать ее даже спустя пятнадцать лет.

Не проходит и двух минут, как мужчины подходят к нам.

— Разреши, — протягивает руку тот самый, кого я записал в отцы.

Замираю, скольжу с головы до пят любопытным взглядом. Мужчина по-прежнему держит вытянутую руку, а я не спешу выполнять его просьбу. Я поражен нашим внешним сходством. У него длинные волосы, завязанные в хвост на затылке, в то время как мои скрываются под бейсболкой. И глаза… мои глаза. Точнее, наоборот. У меня его глаза.

— К-конечно, — заикаясь, отдаю гитару и отступаю назад, спотыкаясь о собственные ноги, кое-как удерживаюсь.

— Ты в порядке?

— Да-да, конечно. Сыграйте, пожалуйста, что-нибудь из любимого.

Мужчина кивает, а его друзья стоят позади. Один смотрит настороженно, другой с любопытством, которое даже не пытается скрыть. Интересно, о чем они сейчас думают?

Длинные пальцы касаются струн, и до моих ушей доносится песня «На шаг ближе». А затем и слова, звучащие голосом, который я слушаю, когда ищу вдохновение. Я смотрю на него, ловлю счастливый блеск небесно-голубых глаз и еле сдерживаю слезы. Плевать, что мне четырнадцать. Я только что узнал, что мой папа живее всех живых на свете.

— То, что ты говорил полчаса назад — это серьезно?

Киваю, потому что нет слов говорить что-либо.

— Мальц, ты уверен? — не дает мне покоя Андрей.