Читаем без скачивания Любитель разговорного жанра - Керен Певзнер

- Ой, - я спохватилась и выключила свой телефон. Мысль о том, какой мне пришлют счет из компании, мгновенно высушила слезы. И черт с ним, здоровье дороже.

Подъехали две полицейские машины. На Додика надели наручники и засунули его в машину. Выражение у него было никакое - как у пластмассовой куклы. Один из полицейских сел за руль его "Форда".

- Я отвезу вас домой, - сказал следователь, совсем, как в первый раз.

Сев в его машину, я, наконец-то, решилась задать Михаэлю вопрос, вертевшийся у меня на кончике языка:

- Скажите, Михаэль, а что Айзенберг? Он каким-то образом оказался замешанным в этой истории.

Борнштейн рассмеялся:

- Ну что вы, Валерия. Я понимаю, что после такого напряжения, которое вы перенесли, вам вполне может показаться, что против вас плелся вселенский заговор, - тут он улыбка на его лице растаяла и он серьезно посмотрел на меня. - Айзенберг - крупный мошенник. Дело еще не закончено, но кое-что уже стало ясным. По его вине пострадало множество людей...

- Вы уже нашли что-нибудь?

- Вкратце дело обстоит вот как, - Михаэль не отрываясь смотрел на дорогу, тщательно объезжая колдобины на выезде из парка, - пользуясь своими связями в муниципалитете, Айзенберг получил разрешение на строительство в промышленной зоне города современного предприятия. Все хорошо и прекрасно, люди получат работу, городская управа - налоги и снижение процента безработицы, а сам Айзенберг - почет и уважение, ну и деньги, разумеется. Когда его небольшая фабрика заработала в полную силу, и лекарства заполнили склад готовой продукции, оказалось, что не все больницы готовы заключать контракт с новым партнером. Везде уже устоявшиеся связи, ведь люди не спешат изменять что-либо в своей жизни, если это новое не будет намного лучше старого и привычного. И тогда Айзенберг придумал следующий ход, - Михаэль мельком взглянул на меня, весь мой вид выражал полнейшую заинтересованность, что очень странно, если вспомнить недавние события, и он продолжил, Айзенберг обратился к своей супруге, патронессе фонда "Америка - терпящим нужду". Вам известен этот фонд?

Я кивнула утвердительно, хотя мне была известна лишь сама госпожа Айзенберг, а не ее детище.

- И они вдвоем придумали следующий ход. Жена предлагала какой-нибудь больнице субсидию с тем, чтобы деньги пошли на закупку лекарств, производимых фабрикой ее мужа, кстати, совсем неплохих лекарств. Наши эксперты проверили. Вся продукция изготовлялась под контролем австрийских технологов.

- И что, - спросила я, - больницы заключили с ним сделку?

- Крупный центры отказались, - ответил Михаэль. Мы уже давно выехали из парка и направлялись ко мне домой, - то ли сумма их не устроила, то ли не хотели конфликтовать со старыми партнерами, но дело обстоит именно так.

- Значит, согласились маленькие больницы, - твердо заключила я, - у них каждая копейка на счету.

- Верно, - кивнул Борнштейн, - согласилась клиника "Ткума" - у нее не хватало средств, а тут такое подспорье. И еще пара больниц на периферии, там сейчас проверяются накладные.

- Михаэль, я все понимаю, - с жаром сказала я. Меня уже настолько занимал этот случай, что мои собственные приключения отошли на второй план, - я не понимаю только одного: каким образом в клинике стали появляться наркотики с маркой "сделано на фабрике "Труфатон""?

- Я как-то от одного полицейского, кстати, выходца из России слышал пословицу, которая точно отражает суть дела: "Жадность фраера сгубила". Мне думается, с Айзенбергом именно это и произошло, - Михаэль остановился на красный свет, хотя на улице не было ни одной машины, ни одного пешехода, видимо у него было врожденное чувство долга, - ему было мало тех денег, которые перетекали к нему из американского фонда - нельзя было зарываться. И он совершил преступление. Мы нашли документы, по которым списывались десятки ампул морфия, как бой и сотни упаковок психотропных препаратов, изготовленных "как некондиционные".

- А куда смотрели австрийские технологи? - удивилась я. - Их продукцию называют "некондиционной", а они в ус не дуют!

- А! - рассмеялся следователь. - Это еще одна русская пословица! Надо запомнить. Куда вы говорите, они дули?

- В ус, - я попыталась объяснить, что эта пословица обозначает, но Михаэль махнул рукой, как бы говоря, что он понял и мы тронулись с места, так как загорелся зеленый.

- Технологи не заметили этого по ряду причин. Во-первых, они не всегда в Израиле. Их приглашают время от времени, а лекарства списывались в их отсутствие. И во-вторых - они занимаются производством, а не сбытом. Ни один западный специалист не полезет во что-то, если ему за это не заплатят.

А вообще, как говорят французы, шерше ля фам, - вдруг неожиданно произнес Борнштейн.

- Это я знаю, - я поспешила ответить. - Его жена жаловалась, что ее благоверный стал холоден.

- И таки она была права, - усмехнулся следователь. - Знаете на что шли денежки, которые Айзенберг зарабатывал так непотребно?

- Нет, - удивилась я.

- У него действительно была любовница - молодая девушка из Тель-Авива. А она требовала очень больших расходов...Приплюсуйте к этому неприятности на фабрике и отказ жены делиться с ним своими капиталами - будет от чего приходить в уныние.

Милый, милый Михаэль! Так он старался отвлечь меня от жутких воспоминаний.

Около моего дома он остановился и сказал:

- Обо всем, что произошло с вами, поговорим завтра, вернее, сегодня. Я вам позвоню.

- Спасибо вам. Если бы не вы... - мой голос сорвался и я неожиданно для себя обняла его и поцеловала. Он даже не удивился.

Я вышла из машины и поднялась к себе. Дверь была не заперта, в квартире стояла тишина.

Я включила бра над постелью и присела на краешек. Денис повернулся ко мне и сонно спросил:

- Где ты была? Я ждал-ждал - и заснул.

- Скажи-ка мне, милый ребенок, - спросила я его вместо ответа голосом фрекен Бок, - зачем тебе нож в дипломате?

- Мама просила купить, - "милый ребенок" зевнул и отвернулся к стене. А я осталась сидеть на краю постели, с трудом справляясь с приступом истерического смеха.