Читаем без скачивания Итан Рокотански (СИ) - Нестор Штормовой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стойте.
Хорнет посмотрел на меня.
— Предлагаю залезть в этот дом, — я кивнул на постройку, находящуюся слева. — И хотя бы осмотреться.
— Мы можем просто слиться с толпой.
— Можем. Но все же лучше осмотреться для начала.
Хорнет кивнул. Предосторожность лишней не бывает. Я толкнул дверь. Та оказалась открытой. Это тоже показалось странным. Не может же быть такого, что абсолютно все жители находятся на центральной площади?
С оружием наготове мы осмотрели помещение. Пусто. Ни одной души, ни звука, и вместе с этим рёв толпы буквально за стеной. Рёв, от которого чуть ли не дрожали люстры. Где, чёрт побери, вся охрана? Неужели норвежцы настолько уверены в своей несокрушимости, что даже часовых не выставили нигде? Или мы их просто пока не заметили, как и в прошлый раз?
Мы поднялись на второй этаж и вышли к балкону. Тартас отодвинул занавеску. Зрелище, представшее нашим глазам, впечатляло.
Количество людей, столпившихся на центральной площади Омессуна, сосчитать было тяжело. Сотни — это точно. Может быть даже тысяча. Может, две. Люди в нацисткой форме были всюду, всегда стоя небольшими кучками. Людей в гражданской одежде было в разы больше. В самом центре стоял крупный деревянный эшафот. Эшафот не пустовал.
— Проклятье, — выругался Хорнет.
На коленях стояли десятеро. Пятерых из них мы никогда не видели — или, по крайней мере, не видел я. Зато остальные пятеро…
Гонец, Кьерн, один из норвежцев-сопротивленцев, Геркулес, Палач и Ветрогон. Побитые, в грязи и оборванной одежде, с руками за спинами. Очевидно, в наручниках.
Толпа ревела. Казни требовали не только нацисты — среди гражданских в том числе находились и те, кто выступал за смерть «оккупантов».
«Ну да, конечно. Это мы-то оккупанты». Нужно было что-то делать. Вот только что?
— Надо идти к ним, — Тартас подвигал мощными плечами. — И попытаться отбить наших.
— Прямо во враг толпе? — Диккер хмыкнул.
— Других вариантов не вижу.
— Надо устроить диверсию, — предложил я. — Отвлечь толпу.
— Хуерсию, — Хорнет взял пистолет и прицелился в одного из противников, находящихся прямо у эшафота. — Ничего мы с этими пукалками не сделаем. Но попытаться можно.
— Хорнет, давай-ка мы сначала хорошо обдумаем…
Договорить я не успел. Тут толпа под балконом взревела пуще прежнего. Мы поискали причину бурных оваций и достаточно скоро её нашли. Теперь всё встало на свои места.
Иокир Мейгбун выглядел как смесь Брэда Питта и Гая Пирса. Светлые, чуть отросшие волосы, достаточно высокий, хотя и не слишком. В том, что глаза у него были светлые, я был уверен и так, хотя отсюда не было особо видно. В руках он что-то держал. А когда заговорил, стало ясно, что это был микрофон.
— Надо же… — Английский язык. Пауза. Улюлюканье толпы. — Сколько вас здесь собралось, — даже в голосе красавца-нациста слышалась улыбка. — Прямо-таки неожиданный сюрприз, — Иокир кратко посмеялся. Одет он был в абсолютно черную, красивую форму с какими-то серебряными символами на плечах. Позже я узнал, что это были изображения волчьих, ощеренных морд. На шее находился то ли синий шарф, то ли шейный платок. — Ни для никого не секрет, мои дорогие, что сегодня мы здесь для того, чтобы казнить нескольких придурков, решивших, что они смогут победить нас. Нашу идею. Нас, участников Великого Северного Трио. Нас! — Это «нас» он выкрикнул. — Истинных, коренных норвежцев, с честью и достоинством защищающих свою историю и свой мир.
Люди послушно соглашались с каждым его словом. Где-то даже мелькали плакаты. Плакаты добавляли этому недо-шоу еще больше безумия.
— Но разве нас… — Снова улыбка в голосе. — Я прямо представил, как сверкают его идеальные, белые зубы. — Можно победить?
Толпа единодушно заявила, что сделать это невозможно.
Я закрыл глаза. Ситуация оказалась гораздо сложнее, чем мы ожидали. И казалась абсолютно безвыходной.
— Сегодня, — сильный голос Мейгбуна гремел, наверное, на весь Омессун, — мы покажем захватчикам, что будет с теми, кто снова попытается проникнуть на территорию Норвегии. Или Швеции. Или Финляндии, — нацист ходил взад-вперед перед стоявшими на коленях пленниками. Тут из-за серых туч выглянуло солнце, и мне показалось, что даже оно отражается в сияющих берцах Мейгбуна.
Тут он остановился. На эшафот поднялся один из людей в форме с каким-то длинным свёртком в руках и протянул его лидеру норвежцев. Тот через несколько секунд вытащил это что-то наружу. Оно буквально засияло в блеклом, солнечном свете.
— Что это? — Диккер прищурился, вглядываясь. Я сделал тоже самое.
— Лом, — Тартас сплюнул.
— Не лом, — голос у Хорнета был тихий. — Монтировка. Кажется, из чистого серебра. Только нижняя часть острая, как кол.
Мейгбун поднял монтировку вверх. А затем сказал:
— Ну что, начнём?
Толпа взревела. Я почувствовал, как напрягаются мышцы моего тела. Нацист подошёл к одному из пленников, которого я не знал.
— Хочешь что-нибудь сказать перед смертью?
Пленник ничего не говорил.
— Может быть, ты хочешь извинится перед норвежским народом?
Человек на коленях сплюнул прямо на блестящие берцы Мейгбуна. Мейгбун рассмеялся, поднесу к своему лицу ладонь. Повернулся к толпе, кричащей, чтобы он прикончил оккупанта. А затем кинул микрофон куда-то в центр площади, резко развернулся, и, замахнувшись сверкнувшей монтировкой, обрушил удар прямо на голову сидящего слева от пленника Геркулеса. Здоровяк, как подкошенный, упал лицом вниз. Через секунду он попытался встать. Скованные руки не позволили ему это сделать. А потом на его голову обрушился следующий удар. И следующий, а затем еще, пока от его головы не осталось ничего, кроме нескольких кусков мяса в луже крови.
Толпа напоминала собой бушующее море, точно такое же, что раскинулось неподалеку отсюда. Мейгбун, выпрямившись, взмахнул окровавленной монтировкой. Кусочки мозгов Геркулеса полетели в толпу.
Хорнет резко поднял пистолет.
— Хорнет, стой!
В следующее мгновение произошло сразу несколько вещей. Во-первых, Хорнет нажал на спусковой крючок. Пуля блондина с серебряными наплечниками не настигла — однако он все равно резко пригнулся. Только не от грохота выстрела, его никто не услышал. От резко спикировавшего где-то над нашими головами боевого самолёта, устремившегося вниз. Пулемёты застрекотали, превращая толпу в кровавое месиво. А потом начались взрывы. Со всех сторон. Омессун начали штурмовать.
Пол затрясся. Стеклянная люстра задребезжала так, будто началось землетрясение. В одно мгновение город превратился в ад.
— Надо освободить их, — Хорнет бросился обратно из дома. — Пока этот придурок остальных не прикончил!
Мы тут же бросились за ним.
Улица. Шум. Давление. Стрельба. Где свои, где чужие, было непонятно.
