Читаем без скачивания Итан Рокотански (СИ) - Нестор Штормовой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обойдя небольшой сад, я подошёл к двери. Вывеска гласила «Библиотека им. Е. М. Инир». Рядом с надписью, из стали, было выведено изображение женщины в профиль с длинными волосами. Надо же, я о такой никогда и не слышал. Но, наверное, она чудесный человек, раз в честь неё назвали целую библиотеку, хоть и небольшую. Я вошёл внутрь.
Над головой тихо звякнул колокольчик. Я прошел чуть дальше и искренне удивился, ведь библиотека оказалась куда крупнее, чем казалась снаружи. Длинные ряды книжных стеллажей уходили куда-то в сердце помещения. Из малочисленных окон падал солнечный свет, в котором кружились пылинки. Людей, на первый взгляд, не было. Но разве бывает так, что в открытой библиотеке нет людей?
Я выбрал случайный стеллаж и двинулся вдоль него внутрь библиотеки. Тут оказался раздел с поэзией. Великие поэты двадцатого века собрались здесь: Есенин, Маяковский, Ахматова, Бродский, Цветаева, Рождественский… О, тут не только классики. Я достал одну книжку. На синей обложке надпись «Борис Рыжий. Лучшие стихи последнего поэта двадцатого века». Почему последнего? Мне стало интересно и я почитал биографию автора, находящуюся в самом начале, а с ней и стихи.
Да, жаль. Хороший был поэт. И стихи писал очень интересные. Родные какие-то… Не каждый так сможет.
Я вернул книжку обратно и достал следующую. Книга была очень старой. Чёрная, твердая обложка, золотым тиснением выведено: «Нестор Штормовой». И больше ничего. Я хмыкнул. Про этого тоже никогда не слышал. Провел пальцами по корешку и открыл случайную страницу:
«ты красива, детка, спору нет,
удивляешься, сидишь, моей отваге,
но, малышка, не права ты. сколько лет? я всего-то напросто поэт.
я рисую нежность на бумаге.
я рисую — ты же мне внимаешь,
я художник тела твоего,
только одного не понимаешь,
мы с тобою, все же, не одно.
мы с тобой всего лишь две пылинки,
два огня, что догола раздеты,
мы горим, горим за тем,
чтобы навсегда сгореть до смерти.
мы горим — и я тебя рисую,
мы огонь — в полуночном бреду,
я, поверь, нисколько не тоскую,
что тебя уносит на ветру.
и пока тот ветер рыщет,
рыщет ветер перемен,
я тебя рисую. слышишь? слышишь?
ничего, поверь, не жду взамен.
не ищу я для себя спасенья,
я поэт — бродяга между лилий,
и пока с тобою мы раздеты,
я художник нежных твоих линий.
и пока с тобою мы горим,
то направо, то налево,
я тебя рисую сам,
изучая твое огненное тело.»
Я снова хмыкнул. Неплохо, хотя и похоже на Есенина. Перелистнул несколько страниц:
«Ухожу от больших городов, от несбыточных мечт,
от несбывшихся — тоже.
Ухожу, что твой пёс, навсегда, и навряд ли вернусь.
Я всего лишь прохожий, одет в чёрную кожу,
на проспектах широких мелькну, а затем растворюсь.
Растворюсь, пропаду, обо мне твои мысли рассеются,
погрустишь в тишине, позже вовсе забудешь — совсем.
Во двор поглядишь, где кошки под солнышком греются,
и пойдешь разгребать целый ворох своих проблем.
Я исчезну почти что безмолвно;
почти что. Парочка дел остаётся. Потом…
Тишина, сизый дым, алые зарева, поселения.
Выход дам мыслям и чувствам дурным.
Выход дам чувствам и мыслям,
пусть летят без остатка.
Пусть летят хоть куда, я нисколечко их не коплю.
Всё что мне нужно, по правде, — лишь ты, да сладкая вата.
Но об этом я так никогда тебе и не скажу…»
А вот это стихотворение мне очень понравилось. Надо бы ещё как-нибудь почитать этого автора. Но в другой раз. Я вернул книжку на место и двинулся в следующий отдел.
Зарубежная фантастика. Неплохо, но не фанат. Следующий отдел… Фэнтези. Я прошёл пару метров, аккуратно касаясь пальцами корешков. «Хоббит, или Туда и обратно». Книга детства. Рядышком стояли три томика «Властелина колец» — их я тоже читал, хоть и гораздо позже, чем «Хоббита». Как давно это было… Я открыл последнего и начал читать с первой страницы. Солнечный свет, падающий на пол неподалеку длинным прямоугольником, давал достаточно света для чтения. Я и сам не заметил, сколько времени провел за книгой, когда рядом неожиданно что-то грохнулось, и я вздрогнул, оторвав глаза от страниц.
— Извините, — в целом облаке пыли, поднявшимся с пола от кучи книг, появилось лицо девушки. Когда пыль чуть рассеялась, я увидел, что у неё каштановые и удивительно прямые волосы. Глаза были зелёные. А ещё лицо у нее было таким красным, будто она съела перец чили и решила не запивать его молоком. — Я случайно…
— Ничего, — я отложил «Хоббита» в сторону и стал помогать ей собирать книги обратно в стопку. Чтобы замять неловкую тишину, спросил: — Собираете материал для учёбы?
— А? Нет-нет, я работаю здесь… Ну как, подрабатываю, точнее, — она смущённо улыбнулась. Лицо у неё было по-прежнему красным. Я почему-то тоже смутился, и, отдавая ей стопку книг, сказал:
— Тогда мне повезло, — попытался улыбнуться, чувствуя, как начинают гореть уши, — я было подумал, что кроме меня в библиотеке никого нет.
Неожиданно девушка засмеялась, и её звонкий смех полетел между стеллажами и полками, пока она не прикрыла рот ладонью — мол, забыла, что в библиотеках нельзя шуметь.
— Нет… Ну, то есть, не бывает ведь такого, чтоб в библиотеке никого не было. Ну, в открытой, в смысле.
Я чуть не выпучил глаза, потом пробормотал:
— Да, я тоже самое подумал, когда заходил. Эта, как её, миндальная связь, не иначе.
Из глаз девушки посыпались весёлые искорки.
— Ментальная.
— Что?
— Ментальная связь. Миндаль — это орешки такие.
— А, да. Что-то я совсем… Ну, да. Я помогу вам книги донести, если вы не против. Куда?
— Пойдёмте со мной.
Мы прошли несколько стеллажей, потом повернули налево, а затем вышли к той части библиотеки, где были большие, панорамные окна, и солнечный свет — разумеется, через зелёную листву — попадал в помещение. Пахнуло свежестью и дождём. Несколько окон были чуть приоткрыты.
— Поставьте на стол, — девушка сдвинула в сторону с большого стола какие-то бумаги и показала, куда ставить. Я послушался. — Спасибо, что помогли донести.
— Ерунда, — я, не зная куда деть руки, сунул их в карманы, сразу почувствовав себя придурком. Да что же это? — Хоть что-то полезное сделал.
