Читаем без скачивания Убить миротворца - Дмитрий Володихин

Слава Богу, на этот раз никто не попал в зону разгерметизации, образовавшуюся от поражения противокарабельной ракетой. Каждый коридор, или марш, как его называли на флоте, оканчивается маленьким шлюзом. Две створки встречаются посередине и наглухо закрывают марш. За ними — вторая пара створок, и они также обеспечиваюи герметичную защиту. Между теми и другими — пространство, на котором могли уместиться как минимум четыре человека. Если они, конечно, разом сделают глубокий выдох… А если очень глубокий, то поместится еще и пятый. Маленький такой пятый. Пары створок никогда не открываются одновременно. Если отсек разгерметизирован, давление падает, воздух улетучивается в открытый космос, то воротца смыкаются автоматически, отрезая людей от жизни. У тех остается несколько секунд — запрыгнуть во внутреннее пространство. Чуть погодя вторая пара створок выпустит их в неповрежденные отсеки, — но не раньше, чем первая пара закроется до конца. В таких случаях надо крайне быстро соображать и еще того быстрее действовать. Если в отсеке не четыре человека, и не пять человек, а больше, всем им придется сыграть в опасную игру. У створок такая сила сжатия, что они способны расплющить даже кусок железа… они сойдутся обязательно. Говорят, случилась подобная авария на рейдере «Ориноко», и во внутреннем пространстве маршевого шлюза оказалось пять с половиной человек. То есть пять, минус ноги шестого…

Нет, на сей раз все обошлось благополучно. Никто не погиб.

Пока Сомов добирался до артпогреба, ремонтный робот Пятый успел ликвидировать дыру в борту. Виктор вошел в отсек, изувеченный взрывом. Погреб вмещал 108 ракет, сравнимых по мощности с той, которая здесь рванула. Да, конструкторами так много было говорено: не сдетонируют, не загорятся, не свихнутся от какого-нибудь излучения… А все-таки жутко видеть, как сотня ракет рассыпана, подобно поленнице дров, и эта поленница ведет себя до крайности жутко в условиях слабой силы тяжести… Старший инженер вызвал центральный пост и сообщил: нормальную силу тяжести — ни-ни. Упаси Господь, какая-нибудь из них упадет и ударится чуть сильнее положенного.

Пятый понемногу рассовывал стальные «бревна» по фиксаторам. Седьмой… о, «демонтирован», конечно, не совсем точное слово, но вот что «восстановлению не подлежит» — это точно, как армейская норма выдачи продуктов на рыло. От бабушки Сомов слышал: было на земле такое кушание — цыпленок табака, то есть какая-то бесстыдно распластанная курица или наподобие того. Оказывается, роботы табака тоже встречаются на звездных тропинках Внеземелья…

«Чем это его, беднягу? И где Четвертый?»

Четвертый отсутствовал начисто. То ли его вынесло через пробоину в открытое пространство… впрочем, это вряд ли: он тут начал работать, когда воздух в отсеке уже отсутствовал, и здесь все было так же, как и за бортом. Чем его вынесет? Непонятно.

О!

К таким неприятностям армейские психологи не готовят.

Маленький оранжевый мячик. А вон еще один. И еще. А был, наверное, и четвертый, но он сработал. Вскрыл только-только залатанную пробоину, изувечил Седьмого. А Четвертого, стало быть, выкинуло взрывной волной наружу. Очень приятно.

Капитан-лейтенант немедленно запросил центральный пост. А? — Ошарашенно переспросил его центральный пост. Вторая ситуация «ноль» за раз? — Она. И срочно, очень срочно нужен тут Яковлев, а с ним пусть прибудет третий инженер, мичман Макарычев. — Сейчас отправим. А какого ляда? — Три вторичные боеголовки в артпогребе… — О! О!

Ну и что-то ему пробормотали, вроде: «Держись, парень». Неразборчиво. А может, кто-то звал на помощь Богородицу и святого Пантелеймона. Этот, последний, раньше покровительствовал морякам, почему теперь ему не помочь немного ребятам из космического флота? Хотя, если разобраться, он ведь не нанимался, у них своих дел хватает. Богородица надежнее.

Ракеты аравийцев иногда несут дополнительный подарочек — вторичные боеголовки. 12 штук. При взрыве они разбрасываются вокруг, и должны сработать с замедлением. Причем срок замедления у них разный. Вот начнутся ремонтные работы, и рванет одна, потом другая, третья… В идеале они должны бы превратить повреждения, полученные от первого удара, в незаживающую рану. Но в идеале ничего не бывает. Особенно, когда производством такого оружия занимаются сами «буйные», те еще умельцы-оружейники. Иногда все шарики взрываются вместе с ракетой. Иногда не взрывается не один. Сомову попалось на нечто среднее: восьми уже нет, один, как видно, честно исполнил свою службу. Три ожидают своей очереди… И ни одна не по зубам Седьмому. «Болваны» на разминирование не натасканы, они просто дерьмовые ремонтники, не более того.

Тем временем робот разложил ракеты по ячейкам. Сомов запустил подачу воздуха в отсек. Но блокировку маршевых шлюзов не отключил. И Яковлева с Макарычевым в артпогреб не пустил. Просто не пустил, и все. Если их тут всех троих убьет одним взрывом, это не дело. Пускай они там, снаружи, слушают его. Возможно, кому-то из них придется вытащить труп своего начальника и продолжить его работу… Во всяком деле должен быть резерв.

Старшим назначил Яковлева. Этот точно полезет внутрь, если что… И второго заставит полезть.

Он занялся шариком. Черт, какой из них раньше должен… того? А какой уже сдох и вообще не опаснее футбольного мяча? Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Или съест? Не должна, поганка…

Самым страшным было первое прикосновение. Все отлично, все замечательно, только он никак не мог заставить пальцы руки, нежненько взявшейся за вторичную боеголовку, двигаться.

— Только не надо психа давить, — сказал он сам себе.

— Не понял, господин капитан-лейтенант? — это Яковлев.

— Сидите тихо, ребята. Я тут начал работать. Сидите тихо.

«Что у нас тут? Так. Почему я в училище возился с этим проклятым дерьмом всего один раз? Отставить нервы. Потому что один больше нуля… Так. Где пятиугольничек, где он ребята, я страсть как его хочу. Ну же. Так. Вот он. Отличненько. Просто прекрасненько».

Сомов почувствовал, как пот, стекавший со лба, начал заливать ему глаза. «Терморегуляция у скафандра села? Нет в порядке она, просто я боюсь. Но только не надо на этой мысли циклиться. Нет, не надо»…

Маленькая пятиугольная пластина, отмаркированная едва заметным зеленоватым контуром, закрывала предохранитель. Несильное нажатие на нее сняло малейшую опасность случайно детонации. Теперь ему требовалось отключить взрыватель. И для этого пришлось шарик вскрыть, потому что предохранитель не отключал часовой механизм, и секундочки все тикали… Сомов повертел головой как конь, но от нервного пота это ничуть не помогло.

«Да это просто долбаный водопад!» — осерчал он.

С третьего раза он смог вскрыть шарик. И вытащил детонатор. Очень аккуратно. Как вынимает акушерка младенчика из мамы. Наверное. Такую сцену ему ни разу не приходилось видеть, но уж точно не может акушерка вынимать младенчика осторожнее.

— Так, ребята. Один есть.

Яковлев:

— Поздравляем, командир. Помощь нужна?

— Нет пока.

Он направился ко второму шарику. Но подойти не успел. Взрыв! В прозрачный щиток шлема ударило неестественно фиолетовым пламенем. Отшвырнуло. И тем — спасло. Сомов уцепился за ракетный фиксатор, врубил экзоусилитель скафандра и помянул Богородицу. А потом и святого Пантелеймона… для верности.

Пробоина опять вскрылась. Воздушная струя затягивала туда всю непотребную мелочь. Сомов бы не пролез. Но острые края убили бы его наверняка: если шваркнет с такой-то силой…

Ноги Виктора болтались над полом, руки рвало от фиксатора. Он почувствовал острую боль в суставах. «Зачем я воздуха-то напустил? Все боялся: рванет, попортит скафандр, так хоть выживу, не задохнусь. Нет, боком вышло». Тут его дернуло особенно сильно.

— Господи! Спаси и помилуй! Как бы мне удрать отсюда, Господи! Очень хочется куда-нибудь удрать…

Он, разумеется, выкрикнул это, желая себя подбодрить. Ему сейчас же ответили:

— Что? Заходим, командир?

— Сейчас, ребята, секундочку, одну секундочку. Придем в себя и начнем работать. Придем в себя и начнем работать. Придемвсебяиначнемработать… Мичман Яковлев, твою мать! Не лезь! Рано…

Ему просто надо было удержаться и не вылететь наружу. Ведь жив же, жив, черт! Живой! В сущности, все не так сложно. Опа! Уже и воздух перестал выходить за борт: «временная броня» в среднем слое корабельной обшивки затянула дыру. То ли Пятый четко сработал. Летать не придется. Отлично.

Отсек постепенно наполнялся воздухом. Капитан-лейтенант валялся на полу и тряс головой, отгоняя свистопляску предыдущих мгновений. Но тут вся металлическая наличность поплыла у Сомова перед глазами. «Довесок кошмара? Плохо что ли мне? Что за глупость такая? Что за новое чертово наваждение?»