Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №10 за 1978 год - Вокруг Света

И особенно хорошо это заметно в архитектуре. Символом Алгарве стали «шаминес» — встречающиеся только в этой португальской провинции каминные и печные трубы, украшенные пестрым и красочным орнаментом. А в поселке Ольяо, где узкие улочки и крошечные террасы «асотейас» словно карабкаются друг на друга, создается ощущение, что ты перенесся через Гибралтар в беспокойный и пестрый мир Арабского Востока.

Население этого края живет прежде всего рыболовством. Рыбы здесь ловят много, она идет на продажу в другие провинции страны, на экспорт, на изготовление консервов и, разумеется, служит одним из главных продуктов питания местного населения. Подобно тому, как в какой-нибудь европейской столице булочник или молочник разносит по подъездам своего квартала батоны хлеба или бутылки с молоком, по дорогам Алгарве неторопливо бегут, взвизгивая сиренами, чтобы предупредить хозяек, маленькие грузовички торговцев рыбой. И запах рыбы — жареной, вареной, вяленой — преследует в Алгарве повсюду, соревнуясь с ароматом цветущего миндаля, а то и заглушая его.

Маленькие грузовички очень трудолюбивы; еще до того, как начинают развозить рыбу по домам, они спешат к пристани скупить улов у рыбаков. Цену назначают торговцы — у рыбаков нет возможности долго хранить рыбу, потому что мощный вместительный холодильник не по плечу одиночкам.

А до кооперативов тут еще не дошло. И не только у рыбаков. С какой-нибудь высокой точки — холма или церковной башни — видишь, что вокруг простирается огромное лоскутное одеяло, живописное и яркое. Алгарвиос — так называют себя жители этой провинции — выращивают миндаль, цитрусовые, кукурузу, томаты и прочие овощи, виноград. Климат здесь благоприятный, но земледелие отсталое, хотя до кооперативного хозяйства — соседней провинции Алентежу — рукой подать. А здесь, как сто, двести и триста лет назад, копаются хозяйчики на своих микроскопических наделах. Говорят, что и в этом сказалось наследие Востока — консерватизм и привязанность к традициям. Как все-таки много и легко можно объяснить традициями!..

Здесь самые красивые в Португалии пляжи, самый мягкий климат. И поэтому самый большой доход, особенно в летние месяцы, приносит алгарвиос туризм. С конца апреля до октября сюда беспрерывным потоком спешат со всех концов Португалии, да и из других стран Европы, автобусы и самолеты. Сравнительная дешевизна местных отелей и всего прочего в сфере обслуживания притягивает десятки тысяч немцев и французов, англичан и итальянцев, которым не по карману курорты Ниццы и Сан-Себастьяна, путешествие в Акапулько или на Канарские острова.

Летом приманкой для туристов служат пляжи, а зимой «амендоэйрас эн флор» и традиционный карнавал, проводящийся в феврале в поселке Лоуле. Три дня подряд по его центральному бульвару неторопливо курсируют колесницы с декоративными аллегориями, пародирующими или инсценирующими ситуации и события местной жизни. Наибольшее оживление у зрителей вызывают обычно маски и сценки, критикующие непопулярную политику, рост цен, низкий жизненный уровень.

Но для алгарвиос все же самым привлекательным на этом карнавале остаются народные песни и танцы. Исполняют их самодеятельные артисты. Собираются три-четыре молодца с гитарами, певица и певец — и группа готова. Суровые обветренные лица рыбаков и крестьян становятся мягкими и задумчивыми, когда звучит песня, трактующая вечные, но все не надоедающие темы любви и грусти, измены и верности, где рифмуются всегда «фадо» — «судьба» и «дезэсперадо» — «отчаяние»...

Пожалуй, самый интересный район Алгарве — его западное побережье, точнее говоря, мыс Сан-Висенте, крайняя юго-западная точка Европейского континента. Каждый штурман, хотя бы раз огибавший Европу по пути к Гибралтару или к западным берегам Африки, хорошо знает установленный здесь маяк. Именно об этих некогда суровых и безжизненных утесах философски говорили предки португальцев — древние лузитане: «Здесь кончается земля и начинается море».

Оттесненная на самые дальние задворки Европы, средневековая Португалия оказалась изолированной от европейских центров, от оживленных торговых путей, тесно связывавших еще в раннем средневековье другие княжества, королевства и города континента. В этой ситуации португальцам не оставалось ничего иного, как попытаться выйти в океан на поиски новых земель, новых торговых партнеров. Именно здесь, в крепости Сагреш, расположенной в шести километрах от маяка Сан-Висенте, принц Энрике — Генрих Мореплаватель — в начале XV века основал ставшую впоследствии знаменитой мореходную школу. Она готовила будущих великих мореплавателей — первооткрывателей далеких неведомых земель. Эта школа не сохранилась. Известно лишь, что она находилась на территории крепости, где-то поблизости от гигантского символа «розы ветров».

Первые каравеллы Васко да Гамы и других португальских мореходов отправились в океанские просторы из алгарвийского порта Лагош.

Сейчас он стал тихой рыбачьей гаванью, и о прошлом напоминает лишь тяжелая статуя — монумент принца Энрике, — высящаяся близ порта. Да глазеют в океан с замшелых стен полуразрушенных крепостей позеленевшие пушки...

Игорь Фесуненко

Диплом для знахаря

У Нганги нет бормашины

Джозефа Нгуа, давнего моего знакомого, курьеpa одной из местных газет, я встретил не в самый счастливый день его жизни. Посеревший, с воспаленными глазами, держась рукой за распухшую щеку, он медленно брел к автобусной остановке.

— Подвезти? — крикнул я, высунувшись из машины.

Благодарная улыбка слабо осветила лицо Джозефа, и в тот же момент сменилась гримасой страдания. Волею судьбы с детства познавший все оттенки зубной боли, я без труда представил себе состояние несчастного Джозефа и проникся к нему глубоким сочувствием. Что-то бормоча и жалобно постанывая, Нгуа доковылял до машины и уселся на заднем сиденье.

— К врачу?

Джозеф утвердительно кивнул головой.

В городе было несколько зубных врачей: двое молодых африканцев, окончивших курс в Европе, энергичный грек Фифис, чьи великолепные металлические пломбы годами служат безотказно, и швейцарец, приехавший по линии Всемирной организации ООН по вопросам здравоохранения; в свободное от основных забот время он пользовал пациентов — преимущественно важных государственных чиновников и их домочадцев. Записываться к ним на прием нужно было по крайней мере недели за две, а счета, которые они потом предъявляли, своей внушительностью могли смутить не то что газетного курьера, но и людей, гораздо более обеспеченных.

Я не знал, к кому из них собрался мой знакомый, и, обернувшись, ждал его слов. Джозеф назвал квартал, расположенный на северо-западной окраине города. Он был печально известен размахом преступности и почти полным отсутствием коммунальных услуг, дешевыми забегаловками и лавочками, торговавшими краденым товаром и контрабандными сигаретами. Однако, насколько мне было известно, в длинном перечне подобных «достопримечательностей» квартала зубоврачебные кабинеты не значились. Объезжая полуголых ребятишек, самозабвенно возившихся на обочинах узких улочек, я вглядывался в нескончаемые ряды одноэтажных глинобитных домов, все больше недоумевая. Наконец Джозеф дотронулся до моего плеча.

— Останови, пожалуйста, здесь, — попросил он. — Нганга не любит, когда к его дому подъезжают белые...

Так вот оно что! Нганга! Теперь все стало ясно. Джозеф намеревался нанести визит традиционному врачевателю, или, говоря другими словами, знахарю.

Отправившись в путешествие в глубь необъятного африканского континента, можно проехать сотни, а то и тысячи километров, и не встретить на своем пути ни одного медицинского пункта, ни одного врача. Между тем уровень заболеваемости (и, соответственно, смертности) в Африке куда выше, чем, скажем, в Европе или Америке, — сказываются тяжелый климат, недостаточное питание населения, отсутствие элементарных санитарных условий.

Не следует, однако, думать, что больные в отдаленных районах Африки полностью предоставлены сами себе и что здесь некому оказывать простейшую медицинскую помощь. Хотя врачей, получивших академическое образование, в африканской глубинке почти нет, в каждой деревне, в какой бы глуши она ни спряталась, непременно есть человек, который с одинаковой (хотя и не всегда оправданной) уверенностью берется за лечение болезней глаз и сердца, ожогов и переломов, расстройств нервной системы и змеиных укусов. При необходимости он может сделать и хирургическую операцию — вплоть до кесарева сечения и трепанации черепа.

Этот человек — традиционный африканский знахарь.