Читаем без скачивания Оглянись на будущее - Иван Абрамов

Парторг цеха Колосков будто под дверью ждал. Тихонечко так переступил порог, к чему-то прислушался, улыбнулся хитренько и сказал:

— Запарка, мил друг товарищ начальник цеха?

Хороший мужик Антон Сергеевич Колосков. Понимающий, решительный и принципиальный. Но никак не понять: когда он настроен шутливо, а когда серьезно? Правда, при народе Колосков строго официален, никаких фамильярностей, но все равно не поймешь его.

— Сядь, отдышись, — предложил Колыванов стул рядом со своим. — Я тут мозги торчком поставил, никак не пойму…

— Погоди, прочти вот это, — подал Колосков Виталию Николаевичу смятый листок бумаги.

— Что это? — настороженно отстранился начальник цеха.

— Рапортичка. Приемщик Мошкара накатал.

— Накатал?

— Вот именно.

— Зачем ее читать, если накатал?

— Затем читать, чтоб порядок не нарушать. Читай, читай!

Прочел Колыванов рапортичку. Подергал плечами, вопросительно посмотрел на парторга, сказал неуверенно:

— Врет ведь. Все начисто врет. Я ж его знаю, никто его не принудит, если упрется. — И хотел возвратить рапортичку Колоскову.

— Э, нет, — решительно отстранил парторг. — Это не по моему ведомству. Вон там напиши наискосочек: «Врешь ты, Мошкара». И все. И в архив.

— Ты напиши, — все же вернул Колыванов рапортичку. — Так и напиши: «Аполитичная попытка дискредитировать новаторский почин».

— А ты, мил друг, не шибко востер в политике, — укоризненно покачал головой Колосков. — Если налицо попытка такой дискредитации, то это не аполитично, это антиполитично. Это, сам понимаешь, обвинение не шуточное.

— Тогда ничего не пиши, — охотно согласился Колыванов. — Просто скажи этому Мошкаре: «Ай-яй, товарищ Мошкара, негоже так». Ну, хватит, хватит. Тут вот поважнее задачка, — потянул к себе красную папку с запачканными тесемочками. — Ты хоть вникал, что тут? — прихлопнул ладонью по папке.

— Вникал. Изо всех сил, — вздохнул Колосков. — Гордиев узел.

— Похуже, брат, похуже, — возразил Колыванов, извлекая из папки несколько листков, скрепленных ниточкой. — Бомба замедленного действия. Снаружи вроде так себе, ящичек с дырочкой, а внутри тик-так, тик-так. Ты полез на печку греться после трудов праведных, а она — громых, и ваших нет.

— Ты что — сапером служил? — спросил Колосков, не прикасаясь к листкам, но искоса прочитал: «Обязательства будущей комплексной хозрасчетной бригады, готовой возглавить борьбу за коммунистический труд». Наверно, Павлов сочинял. Стрельцов такое не сумеет.

— Что будешь говорить на совещании? — задал Колыванов прямой вопрос.

— Я за бомбу, она мне нравится.

— В целом?

— Детали уточним сообща. Да чего ты боишься, мы же сюда не каких-то махновцев приглашаем, мы… Ты чего улыбаешься?

— Его зовут Махно, а их всех — махновцами, — даже фыркнул Колыванов.

— А ты не слышал, как тебя зовут? — спросил Колосков.

— Да слышал…

— Ну, вот. Так… что я? Ах да! Обсудим. Затем и собираемся. — И привычным жестом пригладил торчащий на макушке хохолок. Ох уж этот хохолок. Сказать бы, как прозвали рабочие самого Колоскова. Небось обидится. — Но потом, потом такие дела. Через полчаса совещание начнется. Должно начаться.

Телефон дзенькнул всего разок. Коротко, вежливо. Колосков взял трубку, послушал, спросил:

— А кто с котельного? А-а! Нет, не отменяется. Передайте Захару Корнеевичу, что мы его ждем. Почему с нетерпением? Просто ждем. Да, Стрельцова тоже. И Павлова, и Стрельцова. Вот что, товарищ Погасян, я пригласил бы всех вас, но тут у нас тесновато. И еще просьба: где-то у вас там технолог новый. Да, Ивлев. Постарайтесь и его увидать. Ну а как же, товарищ Мошкара — лицо заинтересованное, обязан быть. — И, опять пригладив злосчастный хохолок, положил трубку. Посмотрел на Колыванова, сказал со значением: — Они там не простачки. Я понял так: наше решение — это наше решение, у них все решено. Вот так, мил человек. С этим тоже надо считаться. Его Величество Рабочий класс. Хозяин производства, если мы не любители пустословия.

— А знаешь, — оживился Колыванов. — Скажи-ка вступительное слово. Насчет его величества и хозяина. К месту пошло бы.

— Не-э-э, — сощурил Колосков озорные глаза. — Лекция в другой раз, нынче будем по делу говорить. И ты не увиливай, не выйдет.

— Легко сказать, — сник Виталий Николаевич. — Первое мое совещание, проба пера. Ну да ладно, давай психическую! — и так энергично принялся наводить на своем столе порядок, словно и в самом деле готовился к психической атаке. — Никак не пойму, что у них? — раздраженно вскочил он и указал на дверь, будто именно там ждали все эти, которые… — Это предвестие революции? Какой? Социальной, технической, бытовой? Они там говорят: «Усилиями бригады обеспечить всех нуждающихся минимальным жильем». Да, так и написано, полюбуйся.

«Павлов, — утвердился в своем предположении Колосков. — До чего кудреватый парень. Но идея верная. Хорошая. Если осуществима».

— Ты чего молчишь, как селедка в магазине? — рассердился Колыванов. — У других вон парторги…

— Да хватит тебе, — дотронулся Колосков до плеча начальника цеха. — Ну, что они — враги нам?

— Друзья тоже разные, — не принял Колыванов такого утешения. Еще раз переформировал бумаги и папки на столе, сел, потер виски ладонями. — Я не цепляюсь, не подумай. Но если меня долой, а его опять на это место… Не-э, так не годится.

— Видишь ли, — вполне серьезно произнес Колосков. — Я довольно отчетливо представляю расстановку сил. Пока что большинство не с нами. Но вот что сказал мне Терехов. Ты послушай, послушай! Не смотри, что они с Иваном Стрельцовым разного возраста, они ровесники по мировоззрению. Так вот: «Это хорошее начало. Не позволим глушить».

— А мне директор вот что сказал! — опять вскочил Колыванов. — «Своевольство редко цементирует». Понял? А еще вот что скажу я тебе. Ступак по году никаких совещаний не собирал, а с планом справлялся.

— Не надо, прошу тебя, — сухо, отчужденно произнес Колосков. — До определенной черты можно критиковать и сомневаться, но ты, как вижу, рвешься куда глубже. Не надо. Если следовать твоей логике, надо возвратиться в довоенные времена, когда Ступаки вовсе малограмотными были. Не надо. Успокойся. Ты и сам знаешь: они не глупее нас, не рвутся ни к власти, ни в герои. Они — за лучшее. За лучшую жизнь, если на то пошло. И мы с тобой за лучшую жизнь. Потому, где же разногласия? В методах исполнения? Ну и ладно, это лишь на пользу дела. Они своими методами, мы — своими, а все вместе к одной цели. Для этого и совещания собирают. А что Ступак не собирал, так ему и теперешняя жизнь вполне по душе. Ему прошлая, если хочешь знать, всего милее. На том и кончим наше предварительное совещание. Идут! — и, поправив сбившийся галстук, приоткрыл дверь. — Заходите, товарищи, прошу вас. А-а-а, Виктор Семеныч! Ну, как? На новом месте приснись жених невесте? Что приснилось жениху?

— Ничего не приснилось, — смущенно ответил Ивлев. — Сплю, наверно, слишком мало. Некогда сны рассматривать.

— Ну, это зря, зря-а, — пожурил Ивлева парторг. — Спать надо хорошенько… Здравствуй, здравствуй! — подал руку Павлову. — Ты тоже мало спишь? Чего это у тебя глаза блеклые?

— Нормально спим, — невнятно буркнул Павлов. И глаза у него были ничуть не блеклые, шустрые глаза. За пять секунд все увидели. Начальника цеха в его расстроенном состоянии, и подумал Павлов, что петиция их тут не нашла сочувствующих.

— Поди-ка сюда, поди-ка, — взял Колосков Ивлева под руку и отвел его в дальний угол за сейф. — Что скажешь сейчас о предложении Стрельцова? Мне нужно знать твое мнение.

— Сварка тонкостенных труб — проблема немалая, — уклончиво вымолвил Ивлев. — Нет ни однозначного решения, ни единого мнения. Многое зависит от сварщика. Только талантливый может такое взять на себя. Нам решать, не оглядываясь на всесоюзную арену. У нас есть кому доверить. Ну а Мошкара… тут и вовсе сбоку припека. У него иные планы. И еще: по всем предложениям я полностью за. Буду не только голосовать, буду помогать во всю силу.

— Ну и спасибо, — обнял Колосков Виктора. — Я знал, я уверен был. Значит, давай психическую.

— Как? — не понял концовки Ивлев. — А-а-а, — улыбнулся, уловив подтекст. — На такое они горазды. И еще два слова, — попридержал Колоскова за локоть. — Непременно свяжись с кафедрой сварки. Хорошенько свяжись. Там толковые ребята, помогут теоретическими обоснованиями. Пригодится, я думаю.

Захар Корнеевич пришел один. Но вслед за ним, правда, не по пятам, явились Мошкара и бригадир сварщиков из заготовительного отдела Никанор Ступак. Неодобрительно покосился Колыванов на эту пару. Да и не приглашали сюда Никанора. Но при народе поворачивать назад нельзя. Все ж бригадир. И дела у него там не плохи. Пусть посидит. И все же заметил Мошкаре: