Читаем без скачивания Порученец Жукова - Михаил Гуткин

— Товарищ Сталин, но ведь это ни в какие ворота не лезет. Возможно, это как раз тот самый случай, когда к виновным нужно применять самые жесткие меры наказания. А можно задать вопрос?

— Что тут вам непонятно, товарищ Северова? — спросил товарищ Сталин.

— Тут написано, что два начальника вместо восстановления связи ругались между собой по вопросу, кто именно должен эту связь восстановить. А возможности ее ремонта были и у того и у другого?

— Разумеется.

— Тогда, товарищ Сталин, в этом приказе еще нужно отразить крупное упущение политорганов РККА.

Эти слова товарища Сталина явно заинтересовали.

— В чем вы видите здесь упущение, товарищ Северова?

— Вот предположим, что в коммунальной квартире начала дымиться занавеска, а жильцы, вместо того чтобы в первую очередь залить ее водой, начинают друг с другом спорить, кто должен заливать. Пока они будут ругаться, ведь все сгореть может. Надежная связь структур ПВО определяет безопасность страны, а большие начальники в первую очередь думают не о том, как поддержать эту безопасность, а о том, кто должен восстанавливать связь. Возможно, такая ситуация не предусмотрена в военных уставах, но есть же политработники. Почему же они не втолковали этим горе-командирам, что безопасность страны превыше всего. Что начальники должны были в первую очередь наперегонки чинить связь и только потом выяснять отношения. А в проекте приказа об этом вообще ни слова: ни про этих спорщиков, ни про недоработку политорганов. И вообще, извините за наглость, это не дело, когда приказ о ремонте нескольких метров поврежденной связи отдают нарком обороны и начальник Генштаба.

— Вот видите, товарищи, — обратился Сталин к Берии и Тимошенко, — как на человека влияет даже непродолжительная работа с товарищем Мехлисом. И тут нашла недоработки по политической части. Но, по сути дела, полагаю, что замечания товарища Северовой вполне справедливы. Товарищ Тимошенко, если у вас нет возражений, доработайте приказ с учетом сказанного.

— Слушаю, товарищ Сталин. Разрешите идти?

Сталин кивнул, и маршал Тимошенко вышел. Я ждала продолжения. Не может быть, чтобы меня вызвали только ради разрешения этого спора. Сталин прошелся по кабинету, потом остановился напротив меня и, направив на меня свою трубку, сказал:

— Я хочу, товарищ Северова, задать вам несколько вопросов.

— Слушаю вас, товарищ Сталин.

— Мне показалось, что, когда я говорил о катастрофической нехватке времени, вы как-то засомневались в правильности моих слов?

Вот глазастый змей, или все начальники такие? Я действительно слегка дернулась, поскольку в тот момент вспомнила некоторые слова, слышанные мной от деда. А Сталин, значит, это заметил. Так что придется опять выкладывать все как на духу.

— Так точно, товарищ Сталин, засомневалась.

— И что же в моих словах было сомнительного?

Хорошо хоть сейчас нет такого грозного взгляда, как в прошлый раз. Впрочем, и ситуация несколько другая.

— Разрешите объяснить, товарищ Сталин?

Сталин молча кивнул и, не отрывая от меня взгляда, стал набивать трубку.

— У моих сомнений были следующие основания. Из истории, как я уже докладывала, известно, что нашу армию, встретившую немцев, полностью разгромили. Более трех миллионов человек.

При этих словах Сталин даже приостановил набивание трубки и прожег меня грозным взглядом.

— Я тут вспомнила слова моего деда, рассказывавшего, что 4 июля Гитлер торжественно объявил своим генералам о полном разгроме армии русских и о том, что пора переходить ко второму этапу, то есть к освоению захваченных территорий. Но чего Гитлер никак не ожидал, так это того, что появится еще одна армия. А потом еще одна. Тогда что получается, товарищ Сталин. В мирное время нам не хватило, как вы сказали, шести месяцев, а после начала войны в самые сжатые сроки появились и обученные бойцы, и умелые командиры. И обучение заняло заметно меньше времени. Но ведь чудес в природе не бывает. Люди остались такими же, и инструкторы тоже не с потолка свалились. Тогда почему при явном недостатке времени вдруг успели всех, кого нужно, обучить? Пусть не полностью, но уже достаточно для отпора врагу. По моим, конечно непрофессиональным, прикидкам, уже к концу сентября наша армия хотя и продолжала отступать, но теперь это было не бегство, а сжатие пружины, которая в декабре мощно разжалась. Так, может быть, нужно прямо сейчас менять систему обучения, пока ситуация не стала критической? Разрешите еще один пример?

Сталин кивнул.

— Я в своем времени занималась японской борьбой и читала книги, как в Японии тренируют новичков. Около каждого новичка стоит опытный спортсмен с бамбуковой палкой. При неверном движении ноги или руки новичок немедленно получает удар палкой по неправильно движущейся конечности. Через два или три занятия бить уже практически некого.

— Я вас понял, товарищ Северова. Я знаю, как вы тренировали роту НКВД, а также как именно принимали участие в тренировке бойцов разведроты одной из дивизий. Сколько вам нужно времени, чтобы изложить свои соображения по интенсификации обучения бойцов-новичков? Завтра, вернее, сегодня к шестнадцати часам успеете?

— Постараюсь, товарищ Сталин.

— Не «постараюсь», а «будет сделано». — Это уже Берия.

— Так точно, будет сделано, товарищ Сталин.

— Хорошо, можете быть свободны. Подготовленный материал передадите товарищу Берии. До свидания. Товарищ Берия, вы тоже можете быть свободны.

В течение всей, правда недолгой, дороги в наркомат Берия молчал, но, когда мы вышли из машины, я неожиданно услышала:

— Товарищ Северова, надеюсь, вы понимаете, что если бумаги должны быть у товарища Сталина в шестнадцать часов, то мне вы должны их передать в пятнадцать часов.

Вот снова здорово! И так времени дали совсем чуть-чуть, так еще с ходу отстригли целый час. Хотя я сама же говорила, что все нужно делать срочно. Вот и накликала на свою голову.

— Так точно, товарищ нарком, понимаю. В пятнадцать часов все, что подготовлю, передам товарищу Трофимову.

— Хорошо, сейчас можете идти отдыхать. Вы где остановились?

А действительно, где? С квартиры я съехала, и кто там сейчас — понятия не имею. И куда податься? Наверное, Берия понял мои проблемы.

— Идите сейчас в гостиницу нашего наркомата. Она находится в Большом Кисельном переулке. Дом 6. Если там будут вопросы, пусть звонят в мою приемную.

— Есть, товарищ Берия. Иду в гостиницу.

В гостинице поверили моему удостоверению и моим словам. А может, и не поверили, но мне об этом не сказали, а просто выдали ключ от номера. Номер оказался двухместным, но вторая койка была пуста. Значит, пока буду жить одна. Это хорошо. Никто не разбудит. Кстати, во сколько мне надо встать? Наверное, в восемь. Позавтракаю и сразу в наркомат — тут близко. С девяти до пятнадцати времени будет вполне достаточно. Успею все написать. Вот только как проснуться в восемь? Я пошла к дежурной по нашему этажу попросить будильник. Оказалось, что это не нужно. Она сама разбудит меня в указанное время. Вот и ладушки. Вернулась в номер, сбегала под душ — общий на этаж, после чего кувырнулась в постель с чистой совестью. Что-то в последнее время я все хуже и хуже высыпаюсь. С этой мыслью я и заснула.

— Вставайте, товарищ Северова. Вы просили разбудить вас в восемь часов.

Ох уж эта дежурная! Не могла подождать хотя бы пять минуточек. Но теперь уже не отстанет.

— Спасибо, встаю.

Стук в дверь прекратился. Я выдернула себя из койки и доползла до шкафа с зеркалом. Лучше бы я в это зеркало не смотрела. Синяки под глазами, лохмы торчат в разные стороны, на щеке след от подушки. Короче, морда лица страшна как смертный грех. Вот что значит работа по шестнадцать часов в сутки с захватом куска ночи. Так меня скоро муж разлюбит, да и вообще народ на улице будет шарахаться. Нужно что-то с таким режимом работы делать. Вот только что именно? Тем более что пока я живу в мирном, хотя и суматошном времени. А что же будет во время войны? Помнится, приятель дедули рассказывал, что во время войны у него было всего два желания: выспаться и как следует поесть. С едой-то пока у меня все в норме, не голодаю, но вот что касается сна…

С этими невеселыми мыслями я сделала зарядку и устроила себе обливание холодной водой. Причесалась и несколько взбодрилась. В буфете попросила два стакана чаю покрепче. С кашей и с хлебом с маслом пошло вполне ничего. Так что минут за сорок я пришла в норму. Потом подумала, что сегодня, может быть, день будет поспокойнее — напишу рекомендации, сдам их в пятнадцать часов и на некоторое время буду свободна. Если повезет, то успею встретиться со спецом по старинному оружию, которого мне обещал Трофимов.

Глава 19

Притопала в наркомат к Трофимову. Получила ключи от знакомого кабинета.