Читаем без скачивания Неизведанный Гиндукуш - Макс Эйзелин

Во всяком случае этот красивый ледовый великан ― стоящая цель, даже если эти «около 7000 метров» в конце концов окажутся 6900 метрами. А вообще к чему культ высотных цифр? На такой высокой уединенной вершине, на которую еще не ступала нога человека, почти безразлично, что показывает высотомер. По крайней мере для нас, альпинистов.

Еще полчаса бьемся среди осыпных склонов. Затем они вдруг кончаются и переходят на высоте почти четырех тысяч метров над уровнем моря в скудные альпийские пастбища. Здесь, наверху, наконец понимаем, почему местные жители вытоптали эту тропу. В этом по-настоящему высокогорном хозяйстве редкая трава используется вся до последнего стебля.

Несколько женщин и мужчин пасут здесь коз, овец и даже коров. Это гиндукушские горцы ― любезные и доверчивые люди. Даже женщины отбросили стеснение перед нами, чужестранцами, и храбро смотрят на нас. «Только если мы слишком долго смотрим в глаза молодой симпатичной девушке, чтобы изучить черты лица, ― говорит Визи, ― она берет косынку и закрывает стыдливо рот». Это типично по-магометански. Закрывать лицо паранджой никогда исламом не предписывалось ― это изобретение и выдумка ревнивого, особенно на Востоке, мужского мира. Но каждая послушная дочь прикрывает рот перед чужеземцем, и особенно перед Визи с его привлекательной бородой.

Пастбища наверху тоже искусно орошаются отводом каналов из речушек и ручейка Лангар. Боковые ручейки, вытекающие из поперечных теснин ущелья Лангар, несут, к нашей радости, чистую, прозрачную воду, в то время как вода речушки Лангар черна от песка и глины. Местами скудные пастбища образуют райские уголки с березами и лугами.

Большинство горцев как мужчины, так и женщины, жалуются на боль в глазах. Жестами они дают нам понять, что их глаза не совсем в порядке. Симон раздает глазную мазь и крем против ожогов. С благодарностью люди берут эти мази. Их доверие к медикаментам безгранично.

Видимо, в этом-то и кроется причина, что медикаменты у горных таджиков имеют удивительно быстрые лечебные свойства.

За оказанную Симоном медицинскую помощь нас угощают мастом. Симон сразу же завоевывает сердца местных жителей не только лекарским искусством, но также тем, что он единственный среди нас, кто потребляет большое количество маста.

Мы еще долго могли бы оставаться с горцами, хотя не знаем их языка. Они излучают сердечную простоту и обаяние, редко встречающиеся среди европейцев. Но нам нужно идти дальше. Мы пришли сюда, чтобы разведать горы Лангарского ущелья, а не для того, чтобы праздно провести день.

С немым вопросом они смотрят на нас, когда мы уходим. Вряд ли они понимают, что заставляет нас идти выше. Затем все сразу начинают что-то говорить. Не понимая ни одного слова, мы видим по их жестикуляции, что горцы хотят нас в чем-то предостеречь. Видимо, они думают о камнепадах и лавинах. Возможно, спрашивают, не ищем ли мы клад, как это однажды случилось со мной в Гималаях. Есть ли в Гималаях золото, хотел тогда узнать местный проводник.

ОПАСНЫЕ ГОРЫ ЛАНГАРА

Через несколько шагов нашим взорам неожиданно открывается второй великан Лангарского ущелья ― вершина Лангар (6900 м). Ее северная стена высотой почти три тысячи метров с пугающей крутизной поднимается в лазурное небо и образует грандиозный конец ущелья. Это самая впечатляющая стена, которую я когда-либо видел. Оледенелые и заснеженные скалы с террасами висячих ледников, с ледовыми сбросами сами до двухсот метров высотой. Наряду с исключительной опасностью ледовых обвалов эта стена, наверно, и технически чрезвычайно сложна. При разреженном воздухе на такой высоте ― с имеющимися на сегодня техническими средствами ― ее можно считать непроходимой.

С запада и востока на вершину Лангар ведут легкопроходимые гребни. Но подниматься к началу этих гребней не легче чем пройти по северной стене.

Вершину Лангар сразу же вычеркиваем из нашего списка. Это гора, на склонах которой мы неделями могли бы почти безуспешно бороться. К тому же мы, по всей вероятности, обрели бы свой конец под ледовой лавиной, ибо созревшие к падению ледовые башни не напрасно висят на круче стены. Мы ни в коем случае не хотим навлечь опасность ледовых лавин на себя. Горовосхождения и так достаточно богаты приключениями, где слово «осторожность» пишется самыми большими буквами.

На уровне высоты пика Бернина на прелестной маленькой лужайке у прозрачной горной речушки останавливаемся на обеденный отдых. Визи искусно сооружает тур из камней, а Симон за неимением флагштока украшает его березовой веткой. Затем Симон долго роется в своем рюкзаке, пока не находит что-то подходящее, чем можно заменить отсутствующий флаг. Он победно размахивает, правда, немного помятым, но еще годным бланком, на котором напечатано «Швейцарско-Гималайское общество. Люцерн».

Мы трое сегодня не в лучшей форме. Долгое автопутешествие и жара нас расслабили, и поэтому высоту пока переносим плохо. Безрадостные и мучимые жаждой, сидим на корточках на лужайке, думая, с каким удовольствием мы возвратились бы назад.

«Сегодня так душно, как у нас дома во время фена». Но нам нужно идти дальше. «Поднимайтесь!» ― настаивает Симон.

Лениво шагая, бредем в гору. Уже через пятнадцать минут снова поддаемся соблазну остановиться у речушки Лангар. Несмотря на ее черные с песком воды, сидим на берегу и варим лимонад. Песок в кружке нам не мешает, к нему уже привыкли. Наш скупой «министр продовольствия и снаряжения» Ханспетер вложил в Люцерне в ящик лимонадный порошок весьма древнего возраста. Он отвратителен на вкус, и его место в мусорном ведре. Но тем не менее нет никого лучше нашего бережливого заведующего материальной частью.

Симон и Визи, несмотря на беспрерывную зевоту, находятся намного в лучшем состоянии, чем я.

У края ледника разделяемся на две группы, я беру более короткий участок и с удовольствием оставляю моим товарищам более солидный кусок.

С Лангаром у нас все кончено. Правда, тут остается гордый «Зворник», начало маршрута на который мы не видим, он закрыт скальной вершиной. Кроме «Зворника» здесь можно совершить первовосхождение на шеститысячник «Шах».

Симон и Визи уходят в глубь ущелья, чтобы разведать маршруты на «Зворник» и «Шах». Я же направляюсь к большому осыпному склону, уходящему влево в направлении к одинокому пятитысячнику, рассчитывая на хороший обзор оттуда верхней зоны «Зворника».

Уставший, я еле передвигаюсь по осыпному склону, в то время как Симон и Визи исчезают из моего поля зрения на середине морены ущелья Лангар.

Уже через полтора часа я считаю свое задание выполненным. Ледовые склоны «Зворника» стоят передо мной открыто, и мне даже не нужен бинокль, чтобы определить возможность восхождения. Как на вершине Лангар, так и на «Зворнике» вершинные гребни легкопроходимы. Но подъем к обеим перемычкам не поддается описанию. Не то чтобы лазание было чрезмерно сложным. Опасности так велики, что восхождение было бы равносильно вызову судьбе.